— Отметил.

Вайо вся кипела, слушая имена стукачей в своем городе, но ограничилась лишь тем, что запомнила информацию, касавшуюся ее личных знакомых. Не все они были из числа «товарищей», но все же их было достаточно, чтобы довести ее до белого каления. Имена по Новому Ленинграду нам почти ничего не говорили: проф знал троих, Вайо — одного. Когда дело дошло до Луна-Сити, проф отметил, что почти половина стукачей принадлежит к числу «товарищей». Некоторых я знал лично — естественно, не как фальшивых подпольщиков, а просто как добрых знакомых. Но не друзей. Не знаю, как бы я реагировал, обнаружив, что люди, которым я верил, — платные агенты босса. Думаю, меня бы это потрясло.

Вайо, во всяком случае, была потрясена. Когда Майк закончил, она сказала:

— Мне до зарезу нужно домой. Я ни разу в жизни не участвовала в ликвидации, но я с наслаждением уничтожу этих сволочей!

— Никто из них, — спокойно сказал проф, — не будет ликвидирован, дорогая Вайоминг.

— Что?! Профессор, вы что — против? Я никогда не убивала, но всегда считалась с тем, что такая необходимость может возникнуть.

— Убийство, — покачал головой проф, — не лучший метод обращения со стукачами, особенно когда они не знают, что вам известно об их предательстве.

— Я, должно быть, ужасно тупа, — захлопала ресницами Вайо.

— Нет, дорогая моя леди. Просто в вас слишком много очаровательной непосредственности… слабость, которой вам следует остерегаться. Справиться со шпиком — дело нехитрое: надо дать ему возможность дышать, окружить его надежными товарищами и скармливать ему безвредную информацию, чтобы порадовать его хозяев. Все эти типы будут приняты в нашу организацию. Пусть вас это не шокирует — мы включим их в особые ячейки. Правильнее, наверно, назвать их «клетками». Ликвидировать шпиков было бы безумной расточительностью — ведь каждый стукач будет тут же заменен новым, а само убийство этих предателей подскажет Смотрителю, что мы проникли в его секреты. Майк, амиго мио, в этом досье должно быть что-то и обо мне. Не взглянете ли?

Насчет профа было много чего, но я был поражен, узнав, что все сводится к оценке «безвредный старый дурак». Классифицировался он как «подрывной элемент» — по этой причине его и сослали в Булыжник — и как член подпольной группы в Луна-Сити. Считалось, что в организации он прослыл склочником, который вечно со всеми спорит.

Проф прямо расцвел — так был доволен.

— Надо подумать: может, стоит продать свою душу и пойти на жалованье к Смотрителю?

Вайо это не показалось забавным, особенно когда проф дал понять, что это не шутка, а просто довольно опасная тактика, нередко, однако, практикуемая.

— Революцию приходится финансировать, дорогая леди, и один из путей добыть для нее деньги — это пойти в полицейские осведомители. Очень возможно, что некоторые из этих предателей фактически на нашей стороне.

— Ни за что не стала бы им доверять!

— Согласен. Основная трудность с двойным агентом — то, что невозможно точно определить, кому он по-настоящему предан, если предан вообще. Хотите ознакомиться с собственным досье? Или предпочитаете прослушать его в одиночестве?

В деле Вайо никаких неожиданностей не оказалось. Стукачи Смотрителя вычислили ее еще несколько лет назад. К моему удивлению, выяснилось, что досье есть и на меня — результат формальной проверки на предмет допуска к работе в Комплексе Администрации. Меня классифицировали как «аполитичного», причем кто-то дописал «туповат», что было, с одной стороны, обидно, а с другой — справедливо, иначе черт бы занес меня в эту революцию.

Через несколько часов проф попросил Майка прекратить чтение, откинулся на спинку стула и задумался.

— Ясно одно, — сказал он. — Смотрителю много известно о Вайоминг и обо мне, известно уже давно. Ты, Мануэль, в этот черный список не попал.

— А после вчерашнего?

— Ах да. Майк, какие-нибудь дополнения вносились в файл за последние двадцать четыре часа?

Оказалось — никаких. Проф продолжил:

— Вайоминг права — мы не можем отсиживаться тут всю жизнь. Мануэль, сколько у тебя знакомых в списке? Шесть, не так ли? Кого-нибудь из них ты вчера видел?

— Нет, но они могли видеть меня.

— Вряд ли им удалось засечь тебя в такой гуще народа. Я сам тебя заметил, только когда вышел на трибуну, а ведь я знаю тебя с детских лет. С Вайоминг дело другое. Трудно предположить, чтобы ее путешествие из Гонконга и речь на митинге остались незамеченными для Смотрителя. — Он взглянул на Вайо. — Дорогая леди, сможете вы разыграть фиктивную роль под названием «последняя блажь старика»?

— Вероятно, смогу. А что это значит, профессор?

— Мануэль пока чист. Я — нет, но мое досье не дает оснований предположить, что ищейки Администрации бросятся меня вылавливать. Вас же они наверняка захотят допросить и даже задержать. Вы считаетесь опасной. С вашей стороны было бы разумно не мозолить им глаза. Эта комната… Я подумываю о том, чтобы снять ее на какой-то срок — на недели или даже на годы. Вы можете скрываться здесь, если вам безразличны те совершенно очевидные заключения, которые будут сделаны из этого факта.

Вайо хихикнула:

— Господи, мой миленький! Неужели вы думаете, что мне есть дело до того, что обо мне подумают? Я с восторгом сыграю роль вашей ночной подружки… и не слишком полагайтесь на то, что это будет только игра.

— Никогда не дразните старого кобеля, — ответил он мягко. — А то еще куснет ненароком. На ночь я резервирую себе эту кушетку. Мануэль, я намерен вести себя как обычно и тебе советую то же самое. Хотя предполагаю, что они вряд ли пошлют за мной казаков, в этом убежище я буду спать спокойнее. К тому же здесь удобно проводить собрания ячейки, и телефон тут есть.

— Профессор, — вмешался Майк, — можно мне внести предложение?

— Конечно, амиго, мы будем рады выслушать ваше мнение.

— Я считаю, что с каждой новой встречей нашей исполнительной ячейки опасность будет возрастать. Но вам не обязательно встречаться во плоти — вы можете общаться по телефону, а когда будет желательно мое присутствие, я к вам присоединюсь.

— Ваше присутствие нам всегда желательно, товарищ Майк. Больше того — необходимо. Однако… — Проф заколебался.

— Проф, — сказал я, — не переживайте, что нас подслушают. — И я объяснил, как можно звонить по коду «Шерлок». — Телефоны не опасны, если их контролирует Майк. Кстати, о кодах… вы же не знаете, как связаться с Майком. Как, Майк? Дать про-фу мой номер?

Обсудив этот вопрос, они остановились на коде «Мрак-и-тайна». Проф и Майк по-детски обожали интригу ради интриги. Я сильно подозреваю, что проф был в отпаде от самого процесса бунтарства задолго до того, как выработал свою политическую философию; что же касается Майка… какое ему дело, скажите на милость, до свободы людей? Революция была для него игрой, причем в этой игре подобралась приятная компания и появилась возможность продемонстрировать свои таланты. Майк был невероятно тщеславной машиной — другую такую поискать.

— Но эта комната нам все равно нужна, — сказал проф, покопался в своей сумке и вытащил толстую пачку банкнот.

Я вытаращил глаза:

— Ограбили банк?

— В последние дни не приходилось. Может, в ближайшем будущем и возьмусь, если Дело того потребует. Думаю, для начала подойдет арендный срок на один лунный месяц. Организуешь, Мануэль? Портье может удивиться, услышав незнакомый голос. Я ведь прошел через грузовой отсек.

Я позвонил портье и договорился о выдаче ключа на четыре недели. Он запросил девятьсот гонконгских долларов, я предложил девятьсот купонов. Он осведомился, сколько человек будут проживать в номере. Я поинтересовался, давно ли в «Малине» взяли моду совать нос в личные дела клиентов.

Мы сошлись на четырехстах семидесяти пяти гонконгских долларах, я послал ему деньги, он мне — два ключа, действительных в течение месяца. Один я отдал Вайо, другой профу, а себе оставил однодневный ключ, решив, что замки они менять не будут, разве что мы задержим оплату в конце срока.