— А вы сказали им, что Луна обитаема?

— Хрошиа там не находятся, а остальное их не волнует.

— Хм… да, пожалуй. Доктор, а вы могли бы им сообщить, что, во-первых, их хрошиа, вероятно, найдется с минуты на минуту, а во-вторых, что эта хрошиа вполне может оказаться где-нибудь на Луне и именно поэтому поиски так затянулись?

Рот рарджиллианца растянулся в широкую, чисто человечес-куюулыбку.

— Сэр, я преклоняюсь перед вами. С огромной радостью передам оба ваших сообщения. Я уверен, что демонстрации силы не будет.

— Всего хорошего, доктор. Я буду поддерживать связь.

— Всего хорошего, сэр.

По пути в Министерство мистер Кику вдруг осознал, что не испытывал ни ужаса, ни отвращения в присутствии горгоноида. Вид у него, конечно, жутковатый, а так — вполне приятный парень. Хороший все-таки гипнотизер доктор Морган.

Корзина была переполнена, как всегда; мистер Кику, счастливый, погрузился в работу, выкинув из головы всех хрошии и все, с ними связанное. Поближе к вечеру ему сообщили из центра связи, что с ним хочет поговорить мистер Гринберг.

— Соедините его, — сказал мистер Кику, ощущая, что вот сей-час-то все и встанет на место.

— Шеф? — начал Гринберг.

— А? Да, Сергей. А чего это ты, словно в воду опущенный?

— Да вот размышляю, как я буду выглядеть в роли рядового Внешнего легиона.

— Слушай, не пудри мне мозги. Что случилось?

— Птичка улетела.

— Улетела? Куда?

— Знал бы я. Скорее всего на запад, там лесной заповедник.

— Чего же ты тогда зря тратишь время? Иди туда и ищи.

— Я знал, что вы так мне и скажите. — Гринберг вздохнул. — Понимаете, шеф, эту самую иголочку придется искать в стоге сена, занимающем свыше десяти миллионов акров, и там сплошь высокие деревья, высокие горы и хоть бы одна дорога. К тому же меня обогнал местный шеф правосудия, а с ним все его люди и половина людей шерифа. Он приказал стрелять на поражение, как только они увидят эту тварь, и назначил награду той машине, которая сумеет ее пристрелить.

— Что-о?

— А вот то. Ваше утверждение судебного решения сюда пришло, а моя отмена — нет. Пропала. Куда — неизвестно. А здешний шеф полиции — древнее ископаемое с душой архивной крысы. Он тычет мне в нос этот приказ и слушать ничего не желает. Даже не разрешил мне связаться со всеми этими машинами на полицейской частоте. Мы ведь сами сняли свое участие в деле Ламмокса, и теперь у меня и на грош нет власти, чтобы его заставить.

— А ты, значит, взял и смирился? — едко спросил мистер Кику. — Ждешь, покуда вся эта история взорвется?

— Вроде того. Я звонил мэру, того нет в городе. Звонил губернатору, он на закрытом заседании большого жюри присяжных. Попробовал позвонить главному лесничему — лесничий скорее всего гоняется по горам в надежде заработать обещанное вознаграждение. Как только я кончу с вами говорить, то пойду и выверну руку идиоту полицейскому. Буду выворачивать до тех пор, пока у него голова не заработает, и он…

— Давно пора.

— За мной не заржавеет. Я звоню только для того, чтобы вы организовали поддержку из столицы.

— Ты ее получишь.

— Шеф, все это хорошо: дозвониться до губернатора, возобновить вмешательство Министерства, разобраться с этим придурочным полицейским и заставить его отозвать свою команду. Но десять миллионов акров горной местности! Потребуются люди, машины, много людей и машин. Одному мальчику с портфельчиком тут не справиться. Да и кроме того, я ведь записываюсь во Внешний легион.

— Запишемся вместе, — мрачно произнес Кику. — Хорошо, а теперь — двигай. Бегом.

— Приятно было с вами познакомиться.

Кончив разговор, мистер Кику развил поистине лихорадочную деятельность. Он отдал указание срочно возобновить вмешательство Министерства, послал экспресс-сообщение губернатору штата, другое — мэру Вествилла, еще одно — в местный городской суд. Закончив все это, он позволил себе несколько секунд отдохнуть, набираясь сил перед неизбежным. А потом отправился к министру, чтобы сообщить: необходима помощь военных властей Федерации.

Проснувшись, Джон Томас не сразу понял, где находится. В спальнике было тепло, усталости больше не ощущалось, но и двигаться совсем не хотелось. Понемногу припомнилась прошлая ночь, и он высунул голову. Солнце стояло высоко, снаружи тоже было тепло. Неподалеку высилась громадная фигура Ламмокса.

— Привет, Ламми.

— Привет, Джонни. Ты очень долго спал. И сильно шумел.

— Действительно? — Джон Томас выполз наружу, натянул одежду и выключил обогрев спальника. Свернув его, он повернулся к Ламмоксу и застыл пораженный, — А это еще что такое?

Неподалеку от головы Ламмокса лежал мертвый гризли, крупный самец, фунтов на шестьсот. Он был раздавлен в лепешку, словно по нему проехался танк. Кровь, струями вытекавшая изо рта и ноздрей зверя, уже успела подсохнуть. Ламмокс посмотрел на медведя.

— Завтрак, — объяснил он.

Джон Томас с отвращением посмотрел на мертвую тушу.

— Если и завтрак, то не для меня, увольте. Где это ты его взял?

— Словил, — с дурацкой улыбкой ответил Ламмокс.

— Не словил, а поймал.

— Нет, правда. Он хотел подобраться к тебе, и я его словил.

— Ладно, хорошо. Спасибо. — Джон Томас еще раз посмотрел на медведя, отвернулся и полез в мешок за продуктами. Выбрав яичницу с ветчиной, он открыл банку и отставил ее в сторону, чтобы содержимое хорошенько прогрелось.

Ламмокс понял это как знак того, что и ему можно позавтракать. Так он и поступил: съев медведя, пару тонких сосенок, немного щебенки — для хрусткости, а на закуску — пустую консервную банку, оставшуюся у Джона Томаса. Потом они отправились к ручью, Джонни — впереди, чтобы осмотреть небо. Тем количеством воды, которым Ламмокс запил свой завтрак, можно было, пожалуй, наполнить небольшую ванну. Джонни попил из ручья, умылся и вытер руки о рубашку.

— Что теперь будем делать, Джонни? Пойдем гулять? А может, поймаем кого-нибудь?

— Нет. Мы вернемся в рощу и будем тихо лежать, пока не стемнеет. Тебе придется притвориться камнем.

— Ложись, — скомандовал Джонни, когда они оказались среди деревьев. — Мне нужно посмотреть на эти твои блямбы.

Когда ламмокс лег, опухоли оказались как раз на высоте лица его хозяина. Осмотрев их, Джонни забеспокоился еще больше. Они заметно выросли и стали какими-то неровными, шишковатыми. Джонни отчаянно припоминал свои более чем скромные познания в медицине, пытаясь решить, значит ли это, что опухоли злокачественные. Кожа на них натянулась и истончилась, теперь она совсем не напоминала броню, покрывавшую остальное тело. На ощупь кожа была сухая и горячая. Джонни осторожно помял левую опухоль; Ламмокс дернулся.

— Что, больно? — озабоченно спросил Джонни.

— Я не могу больше терпеть, — запищал Ламмокс. Он встал, подошел к большой сосне и стал о нее тереться.

— Ты что! — крикнул Джонни. — Не надо, ты себе повредишь.

— Не могу терпеть, жутко чешется. — Ламмокс продолжал тереться о ствол.

Джон Томас подбежал к зверю, намереваясь остановить его, и как раз в этот момент опухоль лопнула. Джонни в ужасе замер.

Оттуда появилось что-то темное, мокрое, извивающееся. Странный предмет зацепился за край лопнувшей кожи, немного помешкал, а потом вырвался на свободу. «Нечто» теперь свисало, раскачиваясь, со спины Ламмокса, словно с ветки змея. Какой-то чудовищный червяк-паразит прогрыз изнутри тело Ламмокса — единственное, что сумел придумать Джонни в первый момент. Он горько каялся, что заставил Ламмокса, такого больного, целую ночь лазить по этим горам.

Ламмокс весь передернулся и облегченно вздохнул.

— Ну вот, — сказал он. — Хорошо-то как.

— Ламмокс! Ты в порядке?

— Что? А почему нет?

— Почему? А эта штука?

— Какая? — Ламмокс обернулся и посмотрел на странный отросток. — А, ты про это…

Конец отростка раскрылся, словно бутон цветка. Только тут Джонни наконец понял, что произошло.