- Ладно. Только я историю читал… Ну, типа у мужика «Ролекс» был, а он его угробить хотел. С вышки прыгал, тряс, все такое. А потом - в кастрюлю и кипятить. Полчаса кипятит, час - ничего.
- И?..
- Ну, остановились. Мужик сразу: в компанию письмо, дистрибьютору письмо, в швейцарское консульство письмо. Мол, часы стали, моральный ущерб охрененный.
- А те?
- Без проблем, говорят. Мы вам заплатим, только скажите, ради бога, что вы с ними сделали? Выплачивают компенсацию, чин чина, новые часы дают. Он думает: «О, халява прилетела!» Потом зырь в инструкцию, а там строчку добавили: «Кипятить больше часа строжайше запрещено».
- Здорово! - Тама хихикнула. Станька заулыбался:
- Вот я и хочу проверить: эти час протянут?
- Давай!
Тама сама набрала воду в кастрюлю и включила огонь. Часы обреченно булькнули.
Стэн склонился над кастрюлей.
- Идут. - Лоб его собрался озадаченными складками. - А вдруг это не подделка?
- Это ли-ша, - уверенно отозвалась Тама. - В сто раз хуже любой подделки.
Стоять над кастрюлей показалось ей ужасно скучно. И она утащила Стэна в комнату с буфетом, под насмешливый взгляд голодной луны.
…Когда через полчаса Стэн голышом выскочил на кухню, вода в кастрюльке била ключом.
- Ну что? - высунулась следом всклокоченная Тамина голова.
- Идут.
- Обалдеть! - Она деловито зашлепала к плите. Стэн оглянулся:
- С ума сошла? Ты простуженная! Брысь в постель!
- О да! Лечи, лечи же меня, мой повелитель!
2
Тама лежала под колючим одеялом, вдыхая острый запах верблюжьей шерсти. Простыня сбилась куда-то под диван, но искать ее не хотелось. За окном по-утреннему деловито собачились коты, выясняя, кто из них орел, а кто - мокрая курица.
Вот уже бог знает сколько дней Тама определяла время по кошачьему ору. «Ролекс» все-таки сварился, и счастливые не наблюдали ни часов, ни календаря.
Тама потянулась. Стэн отправился на лекции, заучка. Обещал вернуться к обеду, принести чего-нибудь вкусненького. Сама-то она решила лежать, пока не захочется в туалет, а потом уж встать окончательно.
Утреннее солнце заглянуло в комнату. За окном захлопали птичьи крылья, и Тама вдруг вспомнила.
Ей опять снилась стена из кирпича. Самая обычная стена, вот только кладка слишком свежая. Раньше сон этот приходил чуть ли не каждую ночь - с тех пор, как пропал Стэн, - потом исчез и вот сегодня вернулся вновь. Что в этой стене такого жуткого, Тама не знала. Но всякий раз, увидев ее во сне, она просыпалась с тяжелым сердцем.
Солнечный луч передвинулся, зажигая искру на фаянсовом боку Димуровой пиалы. Крылья летучих мышей предупреждающе поднялись.
«Гил… - ворвалось в голову Тамы, - опасность… порох господа…»
- Иди на все четыре полдня! - Тама вскочила и принялась сердито одеваться. Повалялась, называется! Еще придурок этот в голову лезет.
«Это важно, гил! Порох господа…»
- Отвянь!
В этот миг в дверь позвонили.
- Кто там? - Девушка бросилась в прихожую. - Стэнчик, ты?
Дверь отозвалась нетерпеливым лязгом. Тама насторожилась. Стэн тоже дергал ручку, но не так требовательно.
- Кто там? - повторила она.
- Телеграмма, - отозвался казенный голос. - Откройте. Сердце пропустило два удара и заколотилось с бешеной скоростью. За дверью стоял Анатолий Павленко, телохранитель Валентина. Рассказывали, что как-то он бежал с лесоповала и две недели пер сквозь тайгу, питаясь мясом убитой им сторожевой овчарки. Байка эта была сродни историям булгаковского Бегемота, но почему-то Толика все звали профессором Павловым.
Не отрывая взгляда от дергающейся ручки, Тама потянулась за рюкзачком. Возня за дверью усилилась. Вместо того чтобы выломать фанеру, Павлов зачем-то принялся ковыряться в замке. «Домушником себя мнит», - решила Тама. У уголовников тоже есть свои комплексы.
«Дерринджер» куда-то запропастился. Тама подняла рюкзак и вытряхнула его на пол. Оружие загремело по линолеуму, кувыркаясь, и в этот миг дверь сорвало с петель.
Ослепительный свет залил комнату. Тяжелая рука сграбастала девушку за ворот («мамочки! мамочки! мамочки!») и швырнула на диван.
- Что, овца? Беды не нюхала?!
От удара у Тамы из глаз посыпались искры.
- Полегче, Толик. Она мне целой нужна.
«И Валентин здесь, - обмерла Тама. - Ну, сейчас начнется…»
- Да ты че, Миядзаки? Ты гля на лярву! Она ж с козлом этим и в рот, и в грот, и в красную армию!
- Стал здесь. Умер. Понял?
Валентин подошел к Таме. Поправил на ее груди разорванную рубашку:
- Ну здравствуй, девочка моя. Что ж ты? Гуляешь с кем попало, от жениха бегаешь…
- Кто еще жених?! Ты, что ли?
Разбитый глаз уже начал заплывать. Тама потрогала его пальцем и подтянула колени к груди. Будущее виделось ей все более и более расплывчатым.
- Тома…
- Слышь, бугор, - перебил Павлов, - а может, ее того… с нежностью?
- Пасть закрой с нежностью. И фильтруй базло. - Валентин повернулся к Таме: - Не жених, говоришь… Ты подарки брала? Брала. За красивые глаза, думаешь?
Тама хотела былб объяснить за что, но пороху не хватило. Пришлось отмолчаться.
- Вот, сама видишь. Но я гордый, навязываться не буду. Часы верни, и в расчете. Ну? Что молчим?
- Нет у меня… часов…
- Правильно. Вот они.
В его руке мелькнул «Ролекс». Тама сжалась. Глядя на ее лицо, Валентин смягчился:
- Жив, жив твой гаденыш, не бойся. Я просто так не убиваю… Но тебе многое придется рассказать. - Взгляд его упал на пиалу: - Вот об этом, например.
Павлов с осторожностью коснулся пиалы пальцем. Отдернул. Покосился на Валентина:
- Это его, что ли?.. Колдуна твоего?
- Да, Толик. Видишь, как вышло? А теперь оставь нас наедине.
Когда телохранитель ушел, Валентин присел на диван рядом с девушкой:
- Тома, слушай. Твой парень жив и в общем-то невредим. Я…
- Так в общем или невредим?!
- Да ты дослушай, дура! - обозлился он. - Пара ребер, фингал… Ничего особенного. Давай лучше о Димуре поговорим.
- Ты и о нем знаешь.
- Я многое знаю, Тома. Не о том речь. Ты была у него, а значит, все мелкие обиды, - он подкинул в ладони «Ролекс», - в сторону.
Девушка насупилась, а Валентин продолжил:
- Он ведь тебе рассказывал, кто он, зачем?.. Вижу, что рассказывал. Димур - это сила. Письма куда угодно. Мгновенно. Понимаешь? А если послание не отдать - оно наполняется магией. Магией… - Валентин вытер испарину на лбу. - Я ведь когда-то фэнтези любил. Все снами жил, мечтаниями. А самая магия здесь, - он с хрустом сжал кулак. - Вот она. Толик любому назгулу сто очков форы даст. Короче, Тамара, нам нужна твоя помощь.
- В чем именно?
- Забьещь Димуру стрелку. Так, мол, и так, пиала твоя у меня, хочешь ее обратно - выходи, потолкуем.
- Он не станет с вами разговаривать.
- Знаю. Разговаривать мы и не будем. Я был у Димура два раза. Мог бы и третий, да вот не сложилось. И знаешь, что я увидел? Царапину на щеке - от бритвы. А раз его можно ранить, значит, и убить можно.
С деланым равнодушием Валентин откатал штанину и вытащил из ножен «шварцмессер».
«Сейчас будет ногти чистить», - решила Тама.
Так оно и вышло.
- Нам квартира его нужна. Зеркало. Сам-то колдун - союзник ненадежный. Морок наведет, магией ударит, хрена ли? Мне требуется кто-то вместо него. А на кону - жизнь твоего парня.
- Понимаю, - Тама облизнула пересохшие губы, - А если… - она чуть помедлила, - твое бандитье не справится?
- Тогда, милая, все будет зависеть только от тебя.
Грязные московские улицы слились в один гремящий, вопящий, воющий моторами водоворот. Тонированные стекла «Лендровера» серебрились весенними брызгами. Тама скорчилась на заднем сиденье, прижимая к груди пиалу.