А может, уже вспомнил. Будь я таким хитрым, как описывают Мелехрима, у меня бы точно был тут крот. Шляются через дверь все свободно, посади в Библиотеке связного, и будешь оперативно получать сводки. Очевидный ход.

* * *

Андрей к тому, что у нас якобы есть дочь, отнёсся совершено спокойно. Никак не прокомментировал. Дочь и дочь, подумаешь. Сказал только «вылитая мама», засранец. Между прочим, на меня она тоже похожа! Все говорят!

О зловещей славе детей корректоров он то ли не слышал, то ли не верит, то ли ему плевать.

— Лёха! Привет, Лёха! — в холле занятого Андреем дома (самого пафосного в локали) на меня напрыгнула Донка. Покосилась на Аннушку и скромно чмокнула в щёчку. — А мы тут крутенечки покатались! Я такие места вспомнила, что ух!

И зашептала щекотно мне в ухо:

— А сами они скучные-скучные. Ни напиться, ни потрахаться. Женатики чёртовы. Ночами тебя вспоминала, и… Ну, сам догадайся.

Костлявую по Дороге теперь водит освоившая накатанные маршруты Лоля, а Донка «катается» в компании Андрея, его сына и Керта. Странная команда, но для задачи «провесить новые караванные маршруты» подходит наилучшим образом. Донка, как опытнейшая глойти, проводит их машину в одну точку, потом в другую. Керт, как лучший брокер, оценивает их коммерческий потенциал. Затем Андрей, используя свою способность создавать кросс-локусы, находит большой гараж, или сарай, или ещё что-то подходящее по размерам и назначению, и делает там новый проход. Не всегда выходит точно в место назначения, топология не везде позволяет, но в два-три перехода обычно укладывается. Маршрут маркируется, составляется дорожная карта и дальше по нему может вести караван любой проводник, тот же Фомич, например, который так и ездит с мадам Бадман.

Был в гостях у них с Симхой, испытал некоторую неловкость от выражаемой мне чрезмерной благодарности, был на убой накормлен, выпили с Фомичом по паре рюмочек за их очевидное семейное счастье. Симха вся цветёт, дети её выглядят довольными, сыты, хорошо одеты, бегают, веселятся, называют Фомича «папой», от чего тот довольно улыбается. Приятно посмотреть, в общем. Пожалуй, лучшее моё достижение в последнее время — свести эту парочку.

Симха теперь что-то вроде «директора рынка», товаровед и администратор. Пока мы с Фомичом умеренно пьянствовали за встречу, рассказала, что рынок оказался успешнее, чем она опасалась. Хотя сама Библиотека в большом количестве товаров не нуждается, локаль стала удачной точкой для организации обменной площадки. Здесь пересекается удобная цепочка кросс-локусов и накатанный участок Дороги, поэтому классические «глойти-караваны» могут торговать с новыми «кросс-локус-караванами», расширяя сеть охвата. Увы, часть старых обменных рынков отжал под себя быстро растущий СОТор, с его гранжевыми. Само по себе это плохой признак, их влияние растёт, но, с другой стороны, процесс подталкивает сюда тех, кому это не нравится. Гремарх проводит жёсткую политику, навязывая контроль СОТора всем, кто попадает в орбиту их влияния, и многие опасаются, что первоначальные выгоды такого сотрудничества обернутся в дальнейшем потерей свободы действия. Фактически, новая сила формирует собственную торговую сеть под общей франшизой, где владельцы караванов постепенно переходят в статус менеджеров, которых можно, если что, и поменять. Прецеденты уже были — те, кто хотел выйти из «гранжевой» системы «логистика как услуга», соблазнившись перспективами новых, кросс-локусных маршрутов, внезапно обнаруживали, что их караваны им больше не принадлежат, перевалочные точки их не принимают, товар им не продают и у них не покупают. Слухи об этом ползут, но всё равно СОТор растёт быстрее, чем альтернативный проект Керта. Организация Гремарха практикует агрессивный маркетинг, запрещая любые сделки с теми, кто не входит в их систему, а также пытаясь вытеснить любые расчётные средства, кроме своей «сотки», в обиходе называемой «хренделем». Правда, большая часть сделок бартерная, но СОТор ближе к введению единой валюты Дороги, чем был когда-либо мечтающий об этом годами Керт.

— Они просто запугивают тех, кто пытается с нами работать! — возмущается он. — Натравливают на них рейдеров, жгут лавки, грабят склады. Мы с Андреем проложили прочти прямой маршрут из Альтериона сюда, и что?

— Что?

— По нему не боится ездить только мадам Бадман! СОТор вычислил несколько перегонов и постоянно закидывает туда банды рейдеров! Снабжает их топливом, гранжевыми глойти, даже платит за простой, если добычи нет. Бадмановские для них слишком зубастые, сами кому хочешь наваляют, но для остальных нанимать каждый раз охрану — слишком накладно. Мы пытались зачистить маршрут, отправляя вооружённые группы наёмников, но рейдеры просто разбегаются, не вступая в бой, а потом возвращаются.

— Есть способ, — припомнил кое-что из своего опыта я. — У нас для проводки гуманитарных маршрутов по «одичавшим» за время многолетних войн территориям строили цепочки опорников. Там сидят гарнизоны рейнджеров, которые чистят территорию от банд, не давая им расти и усиливаться, а сами караваны сопровождают до следующего опорника, передавая ответственность смежникам.

— Это не окупится, — покачал головой Керт. — У нас чертовски малый трафик. Содержать такую систему дорого, опорники надо снабжать, людям платить, контролировать, чтобы они не спелись с рейдерами, и так далее. Для этого нужна структура уровня государства или большой корпорации, мы слишком мелкие для таких проектов.

— Вам нужно несколько действительно больших рынков.

— Андрей говорит, что идеально было бы зацепиться за ваш срез, он самый активный из известных, но там всё схвачено.

— Да, консигнаторы, а точнее, те, кто за ними стоят, ценят свою монополию.

— А кто стоит?

— Без понятия. Думаю, какие-то государственные или аффилированные с ним структуры, может быть, та же Контора. Бесконтрольный внешний товарообмен это, как ни крути, контрабанда. Пока она мелкая, её терпят, а открой границы — и чёрт его знает, чем дело кончится. Оружие, наркотики, миграция, да мало ли ещё что. У каждого гаража пограничника не поставишь.

— Да, — кивнул Керт, — в этом и проблема. Крупные рынки сбыта в активных жилых срезах, но там не рады конкурентам. Поэтому торговля идёт в основном между выжившими постколлапсниками, которые сами себя не обеспечивают. Те, наоборот, караванам счастливы, но рынки сбыта у них крошечные, населения мало, обменный фонд скудный. Исключение — Альтерион, приветствующий внешнюю торговлю, но он такой один, и его рынок очень зарегулирован. Раньше открытых для караванов «живых» срезов было больше, тот же Эрзал имел огромный рынок продукции биотеха, но почти все их выбило коллапсами.

— Активные срезы вырабатывают много сенсуса, это порождает фокусы, фокусы провоцируют коллапсы, — припомнил я услышанное.

— Как бы там ни было, но пока наш проект далёк от процветания, — признал Керт. — Да и Андрею это скоро надоест. У него куча своих планов, и карьера дорожного рабочего не привлекает. Надеюсь, успеем проложить ещё парочку маршрутов.

— А что там с Заводом?

— Мирена получила энергию и материалы, производство более-менее задышало, но со сбытом пока не очень. До Терминала так и не пробились, да и это всё равно ничего не даст, при теперешнем-то его состоянии. В последнее время из крупных клиентов был только клан Костлявой, их импланты действительно более сложная вариация наших протезов, но мы мало чем им помогли. Большая часть проблем связана не с состоянием железа, а с нарастающим числом ошибок в прошивках. Похоже, нигде, кроме как на родине, им не помогут.