Вместе с этим осознанием произошел переход: я, прогуливающийся, исчез, и осталась только прогулка.

То, что случилось потом, не поддается описанию. Я могу лишь грубо обозначить это словами: все окутал абсолютный покой, казалось, во всем ощущалось присутствие вселенских сил. Понятие времени утратило смысл, меня больше не существовало. Я исчез — не стало того, кто переживал этот опыт.

То, что произошло, можно назвать всеобщим единством. Нельзя сказать, что я стал един со всем мирозданием, поскольку меня просто не стало. Могу только сказать, что было всеобщее единство, и все мироздание преисполнилось восторгом любви. Вместе с этим пришло полное постижение целого. Все это произошло в безвременной вспышке, которая казалась вечностью.

Вместе с этим переживанием и сразу после него пришло откровение настолько величественное и революционное по своей природе, что мне пришлось сесть на траву, чтобы переварить все это. То, что я увидел, было просто и очевидно, но в то же время совершенно непередаваемо в словах. Как будто я получил ответ, состоящий в том, что у меня не было вопроса.

Мне была открыта тайна, что никакой тайны на самом деле нет; эта несуществующая тайна содержится и отражается во всем, что нам известно и неизвестно. Природа, люди, рождение, смерть, наши сражения, наши страхи и страсти — все это отражает ничем не обусловленную любовь и содержится в ней.

Я был совершенно ошеломлен. Все приобрело новый смысл. Я смотрел на траву, на деревья, собак и людей — все они были такими же, как и прежде, но теперь я не просто осознавал их сущность, но сам был их сущностью, словно они — это я. Как будто бы все вокруг, включая меня, погрузилось в океан всеобъемлющей любви, и странным образом казалось, что ничего особенного в этом нет: таково положение вещей, норма, просто обычно мы этого не ощущаем.

Почему именно я и почему именно в тот момент? Мне нечего дать взамен, — чем же я заслужил такой дар? Я, несомненно, не был чист в библейском смысле, как и в любом другом общепризнанном смысле. Во всяком случае, так говорил мой разум. Я не проводил дни в медитации, не шел путем духовного подвижничества. Просветление произошло без каких бы то ни было усилий с моей стороны! Я просто очень легко и естественно начал созерцать свою прогулку, и вдруг появилось это сокровище.

И еще я понял, что переживание, в тот момент воспринятое мною как дар, было и будет доступно всегда. Для меня это стало самым изумительным откровением! Это ощущение было готово появиться и завладеть мною везде и в любой момент. И для того, чтобы вновь любоваться этим сокровищем, вовсе не нужна упорная духовная работа, — отнюдь нет. Это всеобъемлющее чудо находится в каждом шаге, в шуршании подошвы по гравию, в утомленности и безразличии, в сидящей кошке, в боли и отчаянии, на горной вершине, на главной улице провинциального городка. Я везде и всюду окружен и наполнен покоем, ничем не обусловленной любовью и единством.

Затем я задумался, как удержать при себе это сокровище, но снова и снова убеждался, что это состояние невозможно обрести или сохранить. Не нужно ничего делать. Более того, сама мысль о том, что мне нужно что-то делать, чтобы заслужить это чудо, искажает его изначальную сущность.

Вот ведь парадокс: это божественное чувство всегда доступно, если ты просто допускаешь его возможность. Оно всегда рядом, всегда готово… Словно нежная и верная возлюбленная, отвечающая на любое твое движение.

Оно есть, когда я его принимаю, — есть оно и тогда, когда я отвергаю его.

Это состояние безвременно, оно не предполагает пути, которому необходимо следовать, или долга, который взывает к оплате. Не признавая правильного или неправильного, не знает оно также осуждения и вины. Его любовь абсолютна и ничем не обусловлена. С радостью и состраданием наблюдает оно, как я ухожу, чтобы снова вернуться.

Это — мое естественное право, рожденное вместе со мной. Это — мой дом. Это — я.

Если попытаться описать просветление через его атрибуты (хотя такое описание обречено быть неточным), то я бы назвал ничем не обусловленную любовь, сострадание, покой и беспричинную радость. Пока я сохраняю веру в существование времени и своей отдельной личности, я могу познать лишь отражения этих атрибутов, а не их сущность.

Пока мне не известно, кто я есть, я обделен.

Но к счастью, у просветления есть еще один атрибут, который может стать мостом между безвременьем и привычным иллюзорным ощущением, будто мы отделены от целого. Этот атрибут — присутствие.

Присутствие — наша неотъемлемая способность, но мы постоянно мешаем ей собственными ожиданиями, побуждениями и интерпретациями. Мы почти не бываем дома. Для того чтобы вновь обрести забытую свободу, нужно избавиться от всех этих проекций и тем самым создать возможность присутствия. Ведь по-настоящему обрести свободу можно, только проникнув в сущность того, что есть. И только в состоянии присутствия жизнь проявляется спонтанно, независимо от наших проекций. Только так можно в полной мере испытать радость неведомого.

Только здесь, в состоянии присутствия и непрерывном осознании того, что есть, человек может обрести свободу от образа себя.

Жить страстно — это значит отпустить все ради чуда безвременного присутствия. Если человеку хватает на это смелости, он заново открывает, что является единственным источником всего на свете.

Не следует путать присутствие с «пребыванием здесь и сейчас». Последнее относится к отделенному «я» и не имеет прямого отношения к освобождению.

Присутствие — атрибут открытого приветливого сознания, которое поглощено тем, что просто есть. При этом осознающий и осознаваемое могут сохраняться. Звук текущей воды, вкус чая, ощущение страха, мягкая подушка кресла… А затем ты отпускаешь осознающего и остается только присутствие. И все это происходит без суждений, без анализа, без желания прийти к каким-то выводам или чего-то достичь. Нет ни движения, ни ожиданий. Есть просто то, что есть.

Вначале вполне достаточно позволить сознанию погрузиться в то, что есть. Может быть, вскоре ты отпустишь того, кто воспринимает, но это не должно быть целью.

Невозможно «добиться» присутствия, ибо ты сам и есть присутствие. Нельзя «обучаться» присутствию, поскольку нельзя научиться быть тем, кем ты уже являешься.

Присутствие не требует усилий, человеку оно ближе, чем дыхание. Присутствие можно только допустить и признать. Если человек пытается что-то делать для того, чтобы оно состоялось, он, скорее всего, уходит куда-то в сторону или даже мешает проявлению присутствия.

Без присутствия не было бы существования. Я — присутствие, ты — присутствие. Если бы мы не присутствовали, не было бы существования.

Присутствие порождено тем же источником, откуда происходит все ведомое и неведомое. И этот источник — мы сами. Человек — единственный источник своего уникального мироздания.

Либо мы присутствуем, либо остаемся отделены. Либо мы открыты мирозданию, либо стараемся манипулировать ситуацией. Либо мы радуемся и удивляемся непрерывному потоку того, что есть, либо пребываем в тюрьме собственных ограничений и ожиданий. Третьего не дано.

Присутствие — это свет во тьме, это мощная энергия. Один миг присутствия дает миру больше света, чем тысячи лет «благих деяний». Когда есть присутствие, все действия незатейливы и чисты. Это — непосредственность, рожденная покоем.

Однако, погружаясь в присутствие, мы встречаемся со смертью. Умирают все ожидания, суждения и попытки становления. Умирают ощущение разобщенности и чувство собственного «я», которые могут жить только в иллюзорном мире прошлого и будущего, в мире воспоминаний и ожиданий. Освободившись для того, что просто есть, человек попадает в пространство незнания.

Вот почему обретение присутствия сродни смерти. Умирает сон об индивидуальности. Мы освобождаемся от своей вечной потребности чувствовать себя отдельной сущностью, и продолжаем существование в качестве частички целого. И с этим освобождением к нам приходит понимание: смерть — это возрождение в просветлении.