Я вырвала страницу из своего дневника – в нем оставалось всего четыре чистых листа, – положила на ламинированную карту и начала перерисовывать нужный мне путь, квартал за кварталом, царапая поверх улиц их названия. Сама карта была слишком неудобной для переноски. А мои руки должны быть свободны. Ла Ру находилась почти в центре Темной Зоны, к ней вел извилистый путь через четырнадцать кварталов. Сама улица была короткой, всего два квартала, это был один из тех коротких перешейков, которые оказываются меж двух больших дорог у крупной транспортной развязки.

Оглядываясь назад, я удивляюсь тому, что решила отправиться в заброшенный район в одиночку. И удивляюсь, что выжила после этого. Я не помню, о чем я тогда думала. В основном, вспоминая о прошлом и рассказывая вам эту историю, я могу подробно припомнить мысли, что меня тогда занимали. Однако сейчас я говорю об одном из тех дней, которые – видимо из-за большой насыщенности событиями и постоянного внутреннего напряжения, – начинаются для меня как в тумане, а заканчиваются в плотной тьме.

Возможно, я размышляла о том, что день только начался, что Тени опасны лишь по ночам, что у меня есть копье, благодаря которому я буду в безопасности. Возможно, я оцепенела от огромного количества стрессовых ситуаций, в которые попадала, и поэтому не чувствовала страха.

А может, после всех постигших меня потерь я просто наплевала на осторожность. В ту ночь, когда мы ограбили Мэллиса, Бэрронс назвал меня мисс Радугой. Несмотря на его пренебрежительный тон, эта кличка мне понравилась. Однако радугам, чтобы жить, необходимо солнце, а его в последние дни мне явно недоставало.

Как бы то ни было, я встала, приняла душ, тщательно подобрала одежду, взяла копье и фонарики и в одиночку отправилась искать 1247 Ла Ру.

Было около полудня, и я услышала тихое мурлыканье «седана» Фионы, который подъезжал к магазину со стороны фасада. Я вышла с черного хода и отправилась в район, который вскоре все ши-видящие начнут называть придуманным мной названием. Я не знала, что наступит день – и до него осталось совсем недолго – когда по всему земному шару начнут появляться такие районы. Темная Зона.

Я не обернулась.

С того дня как я впервые побывала на этих жутких, пустынных улицах покинутого всеми района, прошло не много времени, но мне казалось, что это было в другой жизни.

Хотя, вполне возможно, так оно и было.

Та Мак, которая последовала указанию незнакомой женщины и вошла в пустошь посреди современного города, носила низко сидящие на бедрах капри в розовую полоску, с широкими штанинами, коротенькую розовую облегающую футболку из шелка, любимые серебристые сандалии и соответствующее количество серебряных побрякушек. У нее были длинные, прекрасные белокурые волосы, собранные в высокий хвост на затылке. Хвост доходил до середины спины и задорно подпрыгивал при ходьбе.

Эта Мак носила темную стрижку до плеч – так легче спрятаться от монстров, которые охотятся за Мак версии 1.0. Эта Мак была одета в черные джинсы и черную футболку: их было не жаль испачкать в крови эльфов. Розовый педикюр прятался в теннисных туфлях: в них удобнее убегать, спасая свою жизнь. Обмундирование завершала безразмерная черная куртка, которую Мак 2.0 стянула с вешалки у двери: куртка закрывала длинный наконечник копья, заткнутого за пояс джинсов (острие было увенчано «заглушкой» из комка фольги, и это был единственный серебристый аксессуар в тщательно подобранном наряде).

В задних карманах джинсов и во внутренних карманах куртки были спрятаны фонарики.

Исчезла энергичная походка, звуки которой далеко разносились в тишине кварталов. Мак 2.0 шагала решительно и следила за тем, чтобы ноги мягко опускались на тротуар.

В этот раз я продвигалась в глубь Темной Зоны и понимала, что означали мои первоначальные ощущения – приступы тошноты, страх, желание перейти на бег. Мои чувства ши-видящей обострились, стоило мне пересечь Ланкспур-лейн и непреднамеренно оказаться в исчезнувшей со всех карт секции из восемнадцати кварталов, отделяющих ее от Коллинз-стрит. Думаю, Тени отступали в дневное время и прятались в местах, куда не проникал солнечный свет. Тут у них наверняка достаточно темных тайников. Вокруг чувствовалось присутствие Невидимых – как и в первый раз – но тогда я не знала, кто я такая, и не понимала, где именно оказалась.

В этот раз было еще кое-что. Я поняла, что в маленьком плане, который я перерисовала с карты, нет никакой необходимости. Что-то буквально тащило меня в юго-восточном направлении, что-то манящее и в то же время отталкивающее. Это чувство заставило меня вспомнить о кошмаре, который произвел на меня незабываемое впечатление.

В том сне я была на кладбище. Была ночь, шел дождь. Я знала, что в нескольких метрах от склепа, у которого я стояла, находилась моя собственная могила. Я не видела ее, я просто знала, что она там, как часто бывает с подобными знаниями во сне. Часть меня хотела убежать, мчаться по скользкой от дождя траве между надгробий, нестись со всей доступной мне скоростью и не оглядываться. Эта часть боялась, что стоит ей взглянуть на могилу и прочитать надпись, и она лишится своей судьбы. Однако другая моя половина знала, что у меня не будет ни одной спокойной секунды в жизни, если я побоюсь подойти к надгробию и посмотреть на него, прочитать свое имя и дату собственной смерти.

Я проснулась прежде, чем смогла что-то выбрать.

Но я не была настолько глупой, чтобы ждать пробуждения от этого кошмара.

В упор не замечая останки людей, которые ветер гонял над пустынными, залитыми туманом тротуарами, я решила не доставать карту из переднего кармана джинсов и позволила себе идти вслед за мрачной мелодией моего внутреннего Гаммельнского Крысолова. Я заметила, что в этот раз заброшенный район выглядит как-то иначе, чем раньше.

Словно кладбище.

Я вспомнила слова инспектора О'Даффи, вспомнила, как он жаловался во время нашего первого разговора: «Произошел острый всплеск насилия. Исчезают люди. Я никогда раньше такого не видел. Словно половина этого чертова города сошла с ума».

Нет, не половина города, до половины, думаю, еще далеко, – однако я могла представить, как инспектор О'Даффи работает по делам трупов, которые оставляют такие, как Серый Человек в том баре. Однако здесь было множество пропавших людей, о которых говорил инспектор.

Они были вокруг меня. Повсюду.

Возле покинутых машин, в кучках одежды. Их носил ветер, крутя над тротуаром, они были наполовину засыпаны мусором, который никто никогда не уберет, поскольку эти улицы исчезли со всех карт и из баз данных коммунальных служб города. Думаю, какой-нибудь добросовестный дворник или мусорщик мог заглянуть сюда мимоходом, осмотреться и сказать: «Э, ну и нагажено», а потом, без сомнения, следовало философское: «Не мой участок, не моя проблема».

Основная опасность Темной Зоны заключалась в том, что, хоть эти улицы и проспекты и исчезли со всех карт, ничто не могло остановить людей от того, чтобы заехать сюда или зайти, как зашла я в первый день в Дублине. Чем ближе к Темпл Бар Дистрикт, тем гуще становился поток машин, и я думала о том, сколькими из них управляли туристы, которые под влиянием крайка не заметят, как изменилось все вокруг, до тех пор, пока не станет слишком поздно. У машины был шанс проехать здесь без происшествий, если будут включены и фары, и свет в салоне, – при условии, что водителю не приспичит остановиться и выйти на улицу, например, повинуясь зову выпитого пива, – но лично я не рискнула бы.

Я заметила еще одну странность, ускользнувшую от моего внимания в первый раз: здесь не было животных. Ни одного шипящего бродячего кота, ни одной крысы с глазами-бусинками, ни одного голубя. Это действительно была мертвая зона. И самые маленькие клочки «пергамента» тоже стали понятными.

Тени ели все.

– Кроме Бэрронса, – пробормотала я, расстроенная этим фактом куда меньше, чем могла себе признаться. В ту ночь, когда мы охотились за Серым Человеком, я почувствовала, что мы с моим загадочным учителем похожи. Мы были командой. Мы избавили город от монстра. Пусть я и провалила свой дебют, но результат того стоил, и в следующий раз я справлюсь лучше. Я заморозила тварь – Иерихон убил. Больше ни одна женщина в Дублине не потеряет из-за монстра красоту и молодость. Никто не умрет ужасной смертью. И я чувствовала себя прекрасно. Думаю, часть моего сознания надеялась на то, что, когда я найду убийцу Алины, Бэрронс поможет мне отомстить ему.