— Я не позволю тебе говорить обо мне такие вещи! Я не воровка! И никогда не была ею!

Она подбежала к нему и начала колотить его кулаками. Из глаз у нее потоками лились слезы ярости и унижения.

— Ты не имеешь права говорить такие вещи обо мне!

— Да? Ты сама невинность, не так ли? — Джош улыбался насмешливой улыбкой, пока Сэлли изо всех сил колотила его по рукам и груди. — Бедная, оскорбленная невинность! Конечно, так я тебе и поверил! — Это правда! Я клянусь тебе!

Она схватила его за грудь и начала крутить рубашку, словно пыталась содрать ее с его тела.

— Как ты можешь верить в такие ужасные вещи обо мне?

Когда она смотрела в его лицо, в ее глазах были боль и отчаяние. Она подумала об ожерелье, вспомнив, что она все собиралась рассказать ему. Но теперь не было никакого смысла пытаться убедить его в ее правоте. Теперь дело было не в ожерелье. Все было гораздо ужаснее. Ее обвиняли в гнусной бесчестности и предательстве. Ее обвиняли в том, что она предавала и эксплуатировала своих друзей-художников. Само предположение было для нее невероятным и оскорбительным.

Она продолжала цепляться за его рубашку.

— В том, что ты сказал, нет ни слова правды! Почему ты меня обвиняешь в выдуманных преступлениях?

— Можешь мне поверить, что эти преступления истинные, а не выдуманные.

Джош легонько взял ее за руки, чтобы она перестала колотить его по груди. Он вдруг успокоился и посмотрел ей прямо в глаза.

— Почему ты сделала это, Сэлли? Ты была таким милым ребенком. Как ты могла так подвести свою семью?

— Мою семью?

Сэлли непонимающе смотрела на него. Она опять была в смятении. Он очень осторожно держал ее руки и смотрел на нее почти ласково и тепло. Она сразу начала дрожать.

Ей так хотелось прижаться к нему, заставить поверить ей, почувствовать, как его руки ласково обнимут ее, прижмут к себе. Его тепло проникнет в ее тело, поможет, поддержит ее и очистит от той гадости, в которую он так легко поверил!

— Его руки продолжали держать ее, они были твердыми, но нежными. Он внимательно смотрел на нее. Потом нахмурился:

— Твоя семья — это милые и честные люди. Разве тебе безразлично, что они будут убиты, когда узнают обо всем?

— Конечно, я люблю их. Но ведь они ничего .не знают, не так ли?

Сэлли стало плохо, когда она подумала о своих родителях. Они уехали из деревни и поселились в Сомерсете, где оба продолжали работать. Она подумала о тетках, кузинах и кузенах, которые продолжали здесь жить. Она сгорит от стыда, если кто-нибудь из них услышит об этом страшном обвинении.

Джош отрицательно покачал головой.

— Надеюсь, они никогда ни о чем не узнают. Особенно твоя мать. Она не заслуживает подобного удара. Твоя мать одна из самых достойных женщин, которых я когда-либо знал!

— Я знаю.

Сэлли понимала, что Джош говорит совершенно искренне. У него были свои недостатки. Он мог быть наглым и давить на всех, но он всегда относился к ее матери с уважением и был добр к ней. Она раньше не понимала этого, но теперь она была благодарна ему за это.

— Так почему ты это сделала? — Он осторожно потряс ее. — Несколько сотен или даже тысяч фунтов не стоят того, чтобы ты и твое семейство были обесчещены.

То, как он смотрел на нее, заставило сильнее биться ее сердце. Сэлли многие годы не видела, чтобы он так смотрел на нее. Она забыла, каким он может быть внимательным и мягким — совсем как в тот далекий день, когда он учил ее играть в пинг-понг.

Одна рука легко тронула ее за подбородок.

— Что случилось, Сэлли? Что этот человек сделал с тобой?

Сэлли ничего не понимала.

— Какой человек?

Она была как бы в прострации. Она ни о чем не думала, а только ощущала пальцы, которые ласково прикасались к ее подбородку. По ее телу пробежала волна желания. Ей было приятно прикосновение этих длинных сильных пальцев. Сэлли облизнула сухие губы.

— Какой человек? — снова спросила она.

— Клив. Это Клив уговорил тебя сделать это?

— Он меня ни о чем не уговаривал.

— Перестань все отрицать, Сэлли. Он погладил ее по щеке, и Сэлли задрожала от удовольствия. Прикосновение его пальцев было гипнотическим и так успокаивало ее.

— Ты мне только скажи, что этот человек… Клив… уговорил тебя сделать это. Я все пойму, и мы перестанем говорить об этом. Помни, я знаю, каков этот Клив. Ты не первая, кого он сбил с праведного пути.

Сэлли нахмурилась, она опять ничего не понимала. Почему он продолжает говорить такие вещи о Кливе? Она заглянула ему в глаза.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она его. — Что ты имеешь в виду, говоря, что я не первая, кого он сбил с праведного пути? Что это за грязные делишки, которые якобы за ним числятся?

— Ты что, ничего не знала?

— О чем?

— О его приводах в полицию?

— Конечно, я ничего не знала. У него все в порядке.

— Наверное, ты права. Ему удалось отвертеться благодаря некоторым формальностям. Но он был виновен. Даже его адвокат в этом не сомневался. Он участвовал в ограблении вместе со своим другом.

— О чем ты говоришь?

Их разговор становился все более странным. Более чем странным. Сэлли подумала, что он снова становится тяжелым и опасным. Какое он имеет право говорить все эти гадости о Кливе?!

Она неожиданно пришла в себя и резко отодвинулась от Джоша.

— Ты просто клевещешь на него! Я больше не стану тебя слушать!

— Как благородно с твоей стороны! — Джош снова стал мрачным. — Обычно я нахожу подобные чувства достойными сочувствия, но в данном случае они мне кажутся отвратительными! Сэлли, подобная верность преступнику не достойна тебя!

— Почему бы и нет, если ты считаешь и меня преступницей? Тогда все становится на свои места! Мы, преступники, должны держаться друг за друга!

— Верность среди воров! Такой вещи вообще не существует! Сэлли, если ты останешься с этим человеком, ты сама вскоре все узнаешь о нем!

— Я не собираюсь его бросать.

Неожиданно она здорово разозлилась, и ей стало наплевать, что думал обо всем этом Джош. Такого просто не могло случиться с ней!

Она резко отвернулась от него.

— Хватит с меня всех этих глупостей. Если у тебя все, то я ухожу!