Как-то были сообщены нам из того же источника фамилии поляков-сепаратистов, которые поднимут у нас в Замостском районе восстание в случае объявления нам войны Австро-Венгрией. По проверке оказалось, что это были действительно повстанцы 1863 года, мирно покоящиеся на кладбище в районе города Замостья.

По-видимому из того же источника были получены еще задолго до Великой войны в период очень натянутых дипломатических отношений с Австро-Венгрией тревожные сведения о якобы принятых ею мерах охраны железных дорог и границы, что вынудило сделать то же и Киевский военный округ, о чем он и поставил нас в известность. Начальник штаба Варшавского военного округа генерал Клюев, прочитав мне в присутствии начальника военных сообщений округа генерала Дернова эту телеграмму, спросил мое мнение – нужно ли то же сделать и Варшавскому военному округу. Я ответил, что хотя обстановка и очень угрожающая, все же я думаю, что делать этого не следует, ибо выставить охрану легко, а снять ее будет затруднительно. Я сознавал, какую брал на себя ответственность, но впоследствии был удовлетворен сознанием верности оценки очень сложной обстановки.

Даже и после этого в Киевском военном округе все в области тайной разведки шло по-старому вплоть до Великой войны. Лишь полковник Носков, командированный ко мне в Седлец с письмом генерал-квартирмейстера Юго-Западного фронта генерала Пустовойтенко с просьбой снабдить «по-братски» его разведывательное отделение материалами по Австро-Венгрии и Германии, ибо «у него ничего нет», сообщил мне, что вся эта история, тянувшаяся несколько лет, была провокационного характера, и этим провокатором было лицо русского происхождения, проживавшее в окрестностях города Киева. И в данном случае мы отделались сравнительно легко, понапрасну потратив деньги, создав преувеличенную славу в глазах Государя Императора будущему главнокомандующему Юго-Западным фронтом генералу Иванову.

Исходя из трудности оценки достоверности иностранных секретных документов, я всегда снабжал переводы их на русский язык своей оценкой, указывая, в каком виде получен документ, то есть в рукописном, литографированном или печатанном в типографии, и степень достоверности его, что, естественно, может определить лишь лицо, работающее с доставившим этот документ агентом. Я неоднократно предлагал моему начальству такой план введения в заблуждение наших противников, дабы сбить их окончательно с толку. Произвести военную игру в нашем большом Генеральном штабе, взяв за основание ложные стратегические исходные данные, а затем широко торговать этими документами, выдавая их за материалы нашего действительного развертывания армий в случае войны. Если торговля этими фиктивными документами будет вестись всеми заинтересованными военными округами, то в большом Генеральном штабе противника почти что невозможно будет отличить в массе приобретаемых документов подлинные от фиктивных.

Этот остроумный способ применялся до Великой войны начальником разведывательного отделения штаба Виленского военного округа полковником Ефимовым, который продажей немцам фиктивных документов увеличивал почти в два раза отпускавшиеся ему на год суммы на ведение тайной разведки.

Я сравнительно редко прибегал в мирное время к работе с фиктивными документами, но считаю, что в военное время, когда работа более чем на половину ведется двойными шпионами, торговля фиктивными документами является единственным почти средством заслужить доверие противника и постараться вместе с тем ввести его в заблуждение.

К области документальной тайной разведки должно быть также отнесено самое широкое использование прессы противников, особенно печатных органов, выходящих в небольших пограничных городах, всегда склонных больше заниматься мелочами местной жизни, чем общеполитическими вопросами.

Разведывательным отделением штаба Варшавского военного округа выписывалась масса газет как столичных, так главным образом провинциальных на немецком и польском языках, не говоря уже о военных журналах и книгах. Весь этот материал распределялся между знающими немецкий язык строевыми офицерами округа, которые в свободное от службы время делали выдержки из них на русском языке по заранее установленной программе сбора сведений военно-политического характера о наших противниках. Эти данные классифицировались и затем помещались в издававшемся штабом Варшавского военного округа журнале «Военное дело за границей», начавшем выходить вскоре после Русско-японской войны. Этот бескорыстный труд сотни строевых офицеров изредка вознаграждался письменным изъявлением им благодарности окружным генерал-квартирмейстером.

Изданием этого журнала преследовалась цель знакомства широкой массы офицеров с военными новинками наших противников, особенно когда там печатались в переводе разного рода тактические пособия и пр. Были полки, как например, лейб-гвардии Волынский, выписывавшие этот журнал в каждую даже роту.

Если сравнительно легко было использовать для целей тайной разведки болтливость газет в мирное время, то не так уж трудно было делать это и во время войны. Большинство из нас не придавало значения печатавшимся в наших газетах в 1904-1905 гг. телеграммам, отправлявшихся из России на Дальний Восток, вроде таких: «Перевалив через Урал, шлем и так далее», далее следовали указания частей войск и фамилии офицеров.

Не лучше поступали в Великую войну и немцы, помещая в газетах «Списки потерь» на войне и точное указание не только сформированной в военное время войсковой части, но и фронта, где был убит офицер. Ценными оказались и объявления офицеров, особенно из сформированной в военное время части, извещающих о своем вступлении в брак и пр. Все эти сведения вместе с найденными у убитых, раненых и взятых в плен материалами являлись ценным источником для установления организации вооруженных сил противника в военное время.

Вышеупомянутые главные виды тайной разведки – личная и документальная – страдают одним существенным недостатком – запозданием получения их результатов; опрос пленных, хотя и в такой же степени страдает этим недочетом, но зато касается сравнительно небольшого участка неприятельского фронта, откуда взяты пленные. Все же пленные или, как у нас называют, «язык» были и в Великую войну, да надо полагать, останутся и на будущее время самым надежным средством тайной разведки, позволяющим документально констатировать факт нахождения данной войсковой части противника, но не позволяет предвидеть его намерений. Последнему, самому главному требованию тайной разведки может удовлетворить лишь радиотелеграфная разведка, которая в смысле достоверности, обширности фронта и возможности проникать в намерения противника является непревзойденным до сих пор средством тайной разведки. Это обстоятельство, благодаря умению австро-венгров расшифровывать наши оперативные радиограммы, начиная с 19-го сентября 1914 года, а германцы это делали по-видимому с самого начала войны, превратило ведение ими Великой войны в игру с заблаговременно открытыми картами в то время, как мы все время вели ее вслепую. Более подробно я говорю об этом в своей статье «Радиотелеграфная разведка» в «Вестнике военных знаний» в №№ 1,2, 1931 года. Здесь же я приведу лишь краткое резюме ее.

Еще с 1908 года военно-морская радиотелеграфная станция Австро-Венгрии стала перехватывать иностранные радиограммы и пытаться их расшифровывать. Итало-турецкая война 1911-1912 гг. и Балканская война 1912-1913 гг. дали им еще большую в этом отношении практику и перед Великой войной «расшифровка сербских телеграмм не представляла уже никаких затруднений» для австрийцев, говорит генерал Ронге в своем труде «Военный и промышленный шпионаж».