Судя по всему, еще до начала миграции протоэллинских племен на Юг у части их произошла переориентация на новые идеалы и ценности. Особенно наглядно это проявилось на примере самой знаменитой из трех горгон — Медусы (Медузы). Как и многие другие хорошо знакомые имена мифологических персонажей, Медуса — это прозвище, означающее «владычица», «повелительница». Дочь Морского царя Форкия, возлюбленная владыки морской стихии Посейдона — прекрасноликая Лебединая дева Медуса властвовала над народами северных земель и морей (как выразился Гесиод, «близ конечных пределов ночи»). Но в условиях господствующих матриархальных отношений Власть не ужилась с Мудростью: соперницей Медусы стала Афина. Скупые осколки древних преданий позволяют восстановить лишь общую канву разыгравшейся трагедии.
Не поделили власти над Гипербореей две девы-воительницы. Борьба была жестокой — не на жизнь, а на смерть. Первым актом изничтожения соперницы стало превращение прекрасной Лебединой царевны Медусы в отвратительное чудовище с кабаньими клыками, волосами из змей и взглядом, обращающим все живое в камень. Данный акт символизирует, скорее всего, раскол протоэллинского этнического и идеологического единства и отпочкование той части будущих основателей великой древнегреческой цивилизации, которые, возможно, под воздействием природной катастрофы и под предводительством или покровительством девы Афины двинулись с Севера на Юг и в пределах жизни отнюдь не одного поколения добрались до Балкан, где, воздвигнув храм в честь Афины, основали город, и поныне носящий ее имя.
Но женская мстительность не знает границ. Афине было мало морально уничтожить Медусу — ей потребовалась еще и голова соперницы. Вот почему, некоторое время спустя, она отправляет назад, в Гиперборею, своего сводного брата Персея и, по свидетельству многих, сама сопровождает его. Обманным путем Персей и Афина вместе расправились с несчастной Медусой: по наущению Паллады сын Зевса и Данаи отрубил горгоне голову, а Афина содрала с соперницы кожу и натянула на свой щит, в центре которого поместила изображение головы оболганной Морской девы. С тех пор щит Афины по имени низвергнутой соперницы носит название «горгонион» (рис. 42). Лик Медусы украшал также эгиду (доспех или же плащ-накидку), которую носили Зевс, Аполлон и все та же Афина (рис. 43).
Символ поверженной Медусы и в последующие века продолжал играть для эллинов магическую роль. Ее изображения очень часто помещались на фронтонах и резных каменных плитах в храмах.
Память о носительнице гиперборейских традиций — Горгоне Медусе у народов, населявших в разные времена территорию России, не прерывалась никогда. Змееногая Богиня-Дева, которая вместе с Гераклом считалась греками прародительницей скифского племени, не что иное, как трансформированный образ Медусы. Лучшее доказательство тому не вольное переложение мифов в Геродотовой «Истории», а подлинные изображения, найденные при раскопках курганов (рис. 44).
В несколько другом обличии и с иными функциями предстает Медуса в знаменитых древнерусских амулетах-«змеевиках». Магический характер головы Медусы, изображенной в расходящихся от нее во все стороны змеях, не вызывает никакого сомнения, его защитительно-оберегательное предназначение такое же, как и на щите Афины-Паллады или эгиде Зевса. Знаменательно и то, что тайный эзотерический смысл доэллинских и гиперборейских верований дожил на русских амулетах чуть не до наших дней: точная датировка даже позднейших находок является крайне затруднительной. В христианскую эпоху неискоренимая вера в магическую силу и действенность лика Медусы компенсировалась тем, что на обратной стороне медальона с ее изображением помещались рельефы христианских святых — Богоматери, Михаила-Архангела, Козьмы и Демьяна и др. (рис. 45).
До сих пор не дано сколь-нибудь удовлетворительного объяснения происхождению и назначению русских «змеевиков». Современному читателю о них практически ничего не известно: в последние полвека — за малым исключением — публикуется репродукция одного и того же медальона, правда, самого известного — принадлежавшего когда-то Великому князю Владимиру Мономаху, потерянного им на охоте и найденного случайно лишь в прошлом веке (рис. 46). На самом деле «змеевиков» (в том числе и византийского происхождения) известно, описано и опубликовано множество. И с каждого из них на нас смотрит магический взгляд Девы-охранительницы Горгоны Медусы, в глазах которой навечно застыла неразгаданная Тайна Гипербореи…
Необычную записку отправил в Политбюро ЦК ВКП(б) летом 1925 года нарком иностранных дел Г. В. Чичерин. Она начиналась так: «Некто Барченко уже 19 лет изучает вопрос о нахождении остатков доисторической культуры. Его теория заключается в том, что в доисторические времена человечество развило необыкновенно богатую культуру, далеко превосходившую в своих научных достижениях переживаемый нами исторический период…» (Цит. по: Андреев А. И. От Байкала до священной Лхасы: Новые материалы о русских экспедициях в Центральную Азию в первой половине ХХ века (Бурятия, Монголия, Тибет). СПб. — Самара-Прага. 1997. С. 170). Накануне они встречались. Барченко просил разрешить ему выехать с экспедицией в Афганистан и Тибет, где, по его сведениям, по-прежнему живут хранители того древнего универсального знания, которое ранее он пытался отыскать на Кольском полуострове. Чичерин решил поддержать удивительные поиски. Однако экспедиция не состоялась из-за козней ОГПУ. Барченко отказывался включить в число участников небезызвестного Якова Блюмкина — убийцу немецкого посла Мирбаха, который после суда и фактического оправдания преспокойно продолжал работать в органах госбезопасности (лишь спустя некоторое время он будет расстрелян за тайные контакты с Троцким).
Но у всей этой истории была и предыстория. Чичерин неспроста указывает в своей записке, что Барченко вот уже почти два десятилетия занимается проблемой, имеющей колоссальное значение для познания глубинных корней всей мировой цивилизации. Большевикам-государственникам этот вопрос был далеко не безразличен. А уж невероятные древние знания и подавно. Еще раньше по всем этим делам с Барченко встречался Дзержинский. Его интересовали детали состоявшейся еще в 1922 году экспедиции Барченко на Север, в самое сердце Русской Лапландии.
Кто же он такой — человек, идеями которого занимались всесильные ЧК-ОГПУ, Наркомат иностранных дел и Политбюро? Александр Васильевич Барченко (1881–1938) — трагическая фигура отечественной истории, ставшая по существу заложником собственных тайн. Талантливый писатель и ученый, профессиональный экстрасенс, он занимался вопросами передачи мыслей на расстояние. В дореволюционной периодике опубликован целый ряд его статей на данную тему, опирающихся на блестяще проведенные эксперименты и потерявших своего значения по сей день. Кстати, и на Мурман он поехал в начале 20-х годов по мандату Института мозга, подписанному академиком Бехтеревым, с целью изучения таинственных явлений психики, присущих исключительно северным народам. Данный феномен именовался по-разному (мерячение, эмирячение, мэнерик) и выражался в массовой или, наоборот, сугубо индивидуальной истерии. Экстрасенсорная сторона деятельности Барченко также интересовала органы госбезопасности В дальнейшем он был привлечен к сверхсекретным научным разработкам, возглавил лабораторию психотронного направления и погиб в годы массовых репрессий.
