Чтобы не выдать охватившей его дрожи, Вильмовский крепко ухватился руками за стол. Он не мог произнести ни слова. Это было весьма печальное известие. К счастью, урядник в этот момент разливал в рюмки сладкую настойку и не заметил бледности, покрывшей лицо его собеседника.

Вильмовский взял рюмку и опрокинул ее в рот.

– Что ж, у нас будет меньше хлопот, – буркнул он.

– Я сейчас пошлю в участок, – сказал урядник. – Мы узнаем, можно ли допросить ссыльного.

– Где живет ссыльной? – спросил Вильмовский.

– В пригороде, не больше четверти часа ходьбы отсюда.

– В таком случае я сам пройду к нему с вашим человеком.

– Я пойду с вами, – предложил урядник.

– Нет, нет, зачем же, я и так отнял у вас множество драгоценного времени, – возразил Вильмовский. – А после я сам посещу вас в вашей канцелярии и расскажу о том, что увидел.

– Как вам будет угодно! Значит, встретимся в участке, а потом будьте любезны ко мне на обед. Прошу не возражать, это большая честь и удовольствие для нас. Ольга, Ольга! Пошли Марусю в участок, пусть сейчас же придет Сашка!

Вильмовский сидел как на раскаленных угольях. Он притворялся, что слушает болтовню урядника, который, подвыпив, расстегнул мундир и стал весьма разговорчив. А Вильмовский неотступно думал об умирающем ссыльном. Что за печальная судьба. Столько труда, столько жертв, и все напрасно. Збышек умирает... Вильмовский хотел теперь увидеть его, хотя бы на короткий миг, утешить, обнять. Какое же одиночество стало уделом Збышека в этой суровой, почти безлюдной стране!

В сенях послышались тяжелые шаги Сашки – высокого, бородатого полицейского. Вильмовский надел полушубок. Урядник передал городового в распоряжение влиятельного «сослуживца» и еще раз обязал гостя принять приглашение на обед. Наконец Вильмовский очутился на улице. Городовой, придерживая саблю на боку, услужливо повел Вильмовского в пригород, где в стороне от других стоял небольшой домик.

– Это здесь, – сказал городовой. – Я войду первым, ваше высокоблагородие! Прошу осторожнее, притолока низкая.

Городовой открыл дверь. Они очутились в небольшом коридоре. Городовой постучал в следующую дверь. Не ожидая приглашения, широко ее открыл. Сердце у Вильмовского билось учащенно. В маленькой полутемной комнате он сразу же заметил в углу кровать, на которой лежал человек. На краю кровати сидела молодая девушка. На небольшом столе в подсвечнике горела свеча, бросая желтоватые блики на убогую обстановку комнаты.

Городовой наклонился, чтобы не удариться головой о притолоку двери. За ним последовал Вильмовский.

– Как ваше здоровье? – спросил городовой. – Ого, вы опять здесь! – обратился он к девушке.

– Тише! Он умирает... – ответила девушка, красноречивым жестом прикладывая палец к губам.

– Воля божья, – буркнул городовой. – Что поделаешь!.. А я к вам привел гостя по казенном делу...

– Спасибо, друг, ты свое сделал, возвращайся в участок, – сказал Вильмовский. – Скажи уряднику, что я скоро там буду.

Городовой откозырял, стукнул каблуками и вышел, закрывая за собой дверь.

Вильмовский долго стоял молча. Его глаза постепенно привыкали к царившему в комнате полумраку. Ссыльный лежал с закрытыми глазами. На его худое, бледное лицо падала тень от длинных ресниц. Под одеялом вырисовывались контуры истощенного тела. Вильмовский молчал. Волнение сжало ему горло так, что он не мог сказать ни слова. Впрочем, он не знал девушки, сидевшей у постели больного, и боялся показать, что он заинтересован в судьбе Збышека. Девушка тоже подозрительно смотрела на Вильмовского. В конце концов она привстала и спросила:

– Кто вы и что вам здесь надо? Могли бы ему хотя позволить умереть спокойно...

Холодный тон девушки отрезвил Вильмовского. Он глубоко вздохнул и тихо спросил:

– Неужели нет надежды?

– Вы же видите...

– А он... в сознании? С ним можно говорить?

– Что вам от него надо?

– Я чиновник для особых поручений. Мне надо лично поговорить с Карским. Вы можете оставить нас одних. Моя фамилия... Павлов...

Девушка подбежала к нему. Расширенными от изумления глазами посмотрела в лицо Вильмовскому, потом отступила к стене, судорожно сжимая руки на груди. Ее худыми плечиками встряхнули рыдания. Из глаз потекли слезы. Сдерживая их, она стала шептать:

– Збышек. Збышек, посмотри на него... посмотри!

Ссыльный открыл глаза. Стал напряженно искать лицо гостя. Вильмовский шаг за шагом стал подходить к кровати больного. Остановился рядом с кроватью и медленно снял меховую шапку с головы. Несчастный ссыльный вперил в него глаза. Словно в полусне, он приподнялся на локтях и с усилием сел. Вдруг Збышек сдавленно крикнул:

– Дядя!..

Плача, как ребенок, больной обнял Вильмовского за шею. Вильмовский в молчании прижимал к себе юношу. По его мужественному, суровому лицу текли слезы. Наташа, подчиняясь движению сердца, обняла обоих мужчин.

– Видишь, Збышек, ты не верил... а они, несмотря ни на что, явились сюда к тебе, – шепнула она.

Вильмовский нежно снял ее руку со своего плеча.

– Благодарение богу, ты жив, и мы не можем терять времени, – тихо сказал он. – Ложись-ка парень, а вы... скажите мне, кто вы будете?

– Я родственница Нашкина, и упросила его послать меня сюда, в факторию, чтобы заменить Збышека на время его болезни.

– Ах, вот как! – перебил ее Вильмовский. – Это о вас мне говорил урядник.

– Дядя, это моя невеста, Наташа Бестужева, которую Томек повстречал в Нерчинске и из-за которой дрался с Голосовым на дуэли.

– Значит, это вы, – сказал, улыбнувшись, Вильмовский. – Я о вас уже наслышан.

Наташа перестала плакать. Овладев собой, она сказала:

– Томек обо всем рассказал. Я решила помочь вам освободить Збышека. Он и в самом деле больной, а вот до смерти ему, к счастью, далеко. Однако, если бы все поверили, что он умер, то перестали бы им интересоваться.

– Ах, значит, это вы – причина моего волнения. Ведь я очень разволновался, когда узнал, что мы, кажется, прибыли слишком поздно! – сказал Вильмовский. – Урядник и в самом деле убежден, что Збышек умирает.

– Вот и прекрасно! Раз уж вы прибыли, то он умрет еще до вечера. В гроб мы положим камни и завтра утром похороним ссыльного! А я подготовила место, где Збышек будет ждать вас...

– Осторожнее, не надо так спешить, давайте спокойно обсудим все дело, – перебил ее Вильмовский. – А именно: почему, когда я упомянул фамилию полицейского агента, вы посмотрели на Збышека и сказали ему, чтобы на меня посмотрел.

– Я поняла, что вы кто-то другой, потому что и я, и Збышек прекрасно знаем Павлова. Ведь это он преследовал нас в Нерчинске.

– Ах, вот как! Молодец. Но каким чудом ты, Збышек, сразу меня узнал?

– Наташа очень хорошая девушка, дядя! Если бы не она, мне пришлось бы очень плохо! Когда Павлов перехватил мое письмо к Томеку, Нашкин вступился за меня только по ее просьбе. А тебя я сразу узнал – так как только в Нерчинске сжег вашу фотографию, которую Томек прислал мне из Африки.

Вильмовский достал платок и вытер с лица пот. Энтузиазм Збышека и Наташи заставил его подумать, что вопрос бегства может осложниться.

– По вашему плану, Збышек должен сегодня умереть. Убедить в этом урядника будет не слишком трудно, – громко сказал он. – Поэтому сразу же после похорон мы можем отправиться в путь. Я сказал уряднику, что еду в Якутск. Где вы намерены укрыть Збышека?

– Я высмотрела в лесу, неподалеку от дороги, шалаш. Это почти рядом с городом, – ответила Наташа. – А где ждут остальные?

Вильмовский достал из кармана кусок бумаги, начертил карандашом план окрестностей Алдана и показал место, где находится лагерь.

– Вот и хорошо, – воскликнула Наташа, изучив план. – Вам и так придется ехать мимо его шалаша. Вот здесь...

Она показала на бумаге.

– Приму к сведению. Впрочем, мы, пожалуй, будем на «похоронах» вместе!

– Само собой разумеется, ведь нам необходимо убедиться, что никто не заглянет в гроб с мнимым покойником, – сказала Наташа.