Она была вся в белом — такие белые марокеновые[31] платья строгого покроя шьют обычно девицам на первый выход в свет. На восхитительно белой шее и руках не было ни единого украшения.

— Что ж, неглупо, — с невольным уважением произнес мистер Саттертуэйт. — Она отказывается от соперничества — и тем самым как бы поднимается над своей соперницей.

Вскоре он и сам подошел к тому же столу в центре зала. Время от времени он развлечения ради делал ставки — иногда выигрывал, но чаще все же проигрывал.

Без конца выпадала третья дюжина — то 31, то 34. Все лихорадочно принялись ставить на последние номера.

Улыбаясь, мистер Саттертуэйт сделал последнюю на сегодня ставку — максимум на 5.

Графиня, в свою очередь, наклонилась над столом и поставила максимум на 6.

— Faites vos jeux! — хрипло выкрикивал крупье. — Rien ne va plus. Plus rien.[32]

Весело подпрыгивая, шарик побежал по кругу. «Каждый из нас играет сейчас в свою игру, — мелькнуло у мистера Саттертуэйта. — Для одних это муки надежды и отчаяния, для других — пустое развлечение. Одних одолевает скука, другие замерли между жизнью и смертью».

— Стоп!

Крупье склонился над рулеткой.

— Numero cinque, rouge, impair et manque.[33]

Мистер Саттертуэйт выиграл!

Крупье сгреб лопаточкой ставки и пододвинул их к мистеру Саттертуэйту. Мистер Саттертуэйт протянул руку за выигрышем. Графиня тоже. Крупье перевел взгляд с одного на другую.

— A Madame[34], — объявил он.

Графиня забрала деньги — мистер Саттертуэйт как джентльмен отступил. Графиня пристально посмотрела на него, он ответил тем же. Двое-трое из стоящих рядом пытались указать крупье на ошибку, но тот лишь нетерпеливо отмахнулся: решение принято, разговор окончен. И хриплый голос опять пронзительно выкрикивал:

— Fakes vos jeux, Messieurs et Mesdames.[35]

Мистер Саттертуэйт разыскал мистера Кина. Несмотря на проявленную выдержку, в душе он кипел от возмущения.

Мистер Кин выслушал его сочувственно.

— Да, неприятно, — сказал он. — Но такое случается иногда… Кстати, попозже мы договорились встретиться с вашим другом Франклином Руджем. Я решил дать сегодня небольшой ужин.

Все трое встретились в полночь, и мистер Кин изложил свой план.

— Организуем так называемый «ужин-сюрприз», — объяснил он. — Мы договариваемся о месте встречи, потом расходимся в разные стороны, и каждый должен пригласить на ужин первого, кто ему встретится.

Франклин Рудж был в восторге.

— А если он не согласится?

— Призовите на помощь все свое красноречие.

— Ясно. Где встречаемся?

— Тут неподалеку есть одно кафе, называется «Le Caveau»[36]. Обстановка там непринужденная, так что можно приглашать кого угодно.

Он объяснил, как туда пройти, и все трое направились в разные стороны. Мистеру Саттертуэйту повезло: он наткнулся на Элизабет Мартин и тотчас же ее ангажировал. Вскоре они разыскали кафе под названием «Le Caveau» и спустились в небольшой подвальчик, где уже стоял накрытый на шестерых стол и горели свечи в старомодных подсвечниках.

— Мы первые, — объявил мистер Саттертуэйт. — А вот и Франклин… — и осекся.

Франклин вел графиню. Создалась несколько щекотливая ситуация. Элизабет явно не мешало быть полюбезнее. Графиня, однако, как дама светская, держалась безупречно.

Последним прибыл мистер Кин, в сопровождении низенького темноволосого человечка в приличном костюме, лицо которого показалось мистеру Саттертуэйту знакомым. Через минуту он узнал: это был тот самый крупье, что допустил сегодня вечером такую непростительную оплошность.

— Позвольте познакомить вас, мосье Пьер Воше, — обратился мистер Кин к компании.

Человечек как будто смутился, но мистер Кин совершил церемонию представления легко и спокойно. Ужин оказался отменным, к нему подали превосходное вино, и атмосфера за столом постепенно становилась менее натянутой. Графиня в основном молчала, Элизабет тоже, зато не умолкая говорил Франклин Рудж. Он рассказал уже множество историй — правда, скорее поучительных, чем забавных. Мистер Кин прилежно наполнял бокалы.

— Вот я вам сейчас расскажу совершенно правдивую историю о человеке, который сумел добиться в жизни успеха, — важно произнес Франклин Рудж.

Для выходца из страны, в которой действовал сухой закон[37], он был не так уж слаб по части шампанского.

Правдивая история изобиловала множеством ненужных подробностей и оказалась, как и большинство правдивых историй, гораздо скучнее любого вымысла.

Едва он закончил, дремавший напротив Пьер Воше, который также успел воздать должное шампанскому, встрепенулся и придвинулся ближе к столу.

— Я тоже хочу рассказать вам одну историю, — заплетающимся языком проговорил он. — Но только это будет история о человеке, который не добился в жизни успеха. Наоборот, он катился вниз. И это тоже — совершенно правдивая история.

— Так расскажите ее, мосье, — вежливо попросил мистер Саттертуэйт.

Пьер Воше откинулся в кресле и возвел глаза к потолку.

— История эта начинается в Париже. Там проживал один человек, ювелир. Был он тогда молод, беззаботен и трудолюбив. Ему прочили неплохое будущее. Уже готовилась для него подходящая партия: и невеста как будто не уродина, и приданое за ней приличное. И что вы думаете? Однажды утром он встречает девушку — этакое жалкое, несчастное создание. Уж не знаю, чем она его взяла. Может, конечно, красотой — трудно сказать: слишком ее шатало от голода. Но, как бы то ни было, наш герой был не в силах противостоять ее чарам. О, не подумайте, она была вполне добродетельна, вот только никак не могла найти работу! Во всяком случае, так она ему сказала, а уж правда это или ложь — никому не известно.

Неожиданно из полутьмы раздался голос графини:

— Почему это должно быть ложью? Таких несчастных везде сколько угодно.

— Так вот, молодой человек, как я уже сказал, ей поверил — и женился на ней. Уж поистине, глупее ничего нельзя было придумать! Его родные не пожелали с ним после этого знаться, так как этим поступком он выказал свое к ним неуважение. Однако, женившись на… Жанне — назовем ее так, — он совершил акт милосердия. Он так ей и сказал. Ему казалось, что она должна быть ему благодарна — ведь он стольким для нее пожертвовал!

— Прекрасное начало для семейной жизни бедной девушки, — язвительно заметила графиня.

— Да, он любил ее, но иногда она доводила его просто до бешенства. У нее бывали приступы дурного настроения. И тогда она была с ним холодна, а на другой день вдруг загоралась страстью. Наконец он все понял. Она никогда не любила его! Она вышла за него, просто чтобы выжить… Ему было горько, очень горько, но он изо всех сил старался заглушить в себе обиду. И он все еще думал, что заслуживает ее благодарности и послушания… Последовала размолвка. Она засыпала его упреками — Mon Dieu[38], в чем только она его не упрекала!..

Ну, а дальше вы уже, наверное, догадались. Случилось то, что и должно было случиться. Она ушла от него. Два года он прожил в полном одиночестве, ничего о ней не зная. У него остался единственный друг — абсент[39]. Он работал, конечно, но дела в его маленькой мастерской шли кое-как.

И вот однажды он вошел в свою мастерскую и увидел ее. Она сидела и ждала его. Она была одета как на картинке, на пальцах сверкали перстни с драгоценными камнями. Он застыл. О, как колотилось его сердце! Он не знал, как ему быть. Он готов был и убить ее на месте, и заключить в объятья, и швырнуть на пол и топтать ногами, готов был сам броситься к ее ногам… Но ничего этого он не сделал. Вместо этого он взял пинцет и сел за работу. «Что угодно мадам?» — сухо спросил он.