— Превосходно! — прокомментировал мистер Кин. Мистер Саттертуэйт, окрыленный успехом, повернулся к нему.

— Вот только не знаю, что теперь лучше всего предпринять?

— Я бы посоветовал зайти к Сильвии Дейл, — сказал мистер Кин.

— Но, — с сомнением произнес мистер Саттертуэйт, — я ведь уже говорил! мне показалось, что она девушка.., гм-м!., весьма недалекая.

— У нее наверняка есть отец и братья — они сделают все, что нужно.

— Верно, — с облегчением согласился мистер Саттертуэйт.

Вскоре он уже сидел перед Сильвией Дейл и подробно излагал все, что ему удалось узнать. Она слушала очень внимательно, не задавая никаких вопросов, но, едва он закончил, тут же поднялась.

— Я должна срочно поймать такси.

— Но, дитя мое!.. Что вы собираетесь делать?

— Я еду к сэру Джорджу Барнаби.

— Но это невозможно! Абсолютно немыслимо! Позвольте мне…

Он распинался перед ней довольно долго, однако безуспешно. Сильвия Дейл была тверда в своем решении.

Она позволила ему себя сопровождать, однако осталась глуха ко всем его увещеваниям. Входя в городскую контору сэра Джорджа, она оставила своего спутника дожидаться в такси.

Из конторы она вышла только через полчаса. Она выглядела усталой и измученной, милая белокурая головка поникла как цветок без воды. Мистер Саттертуэйт заботливо усадил ее рядом с собой.

— Я победила, — прошептала она и откинулась на сиденье с полузакрытыми глазами.

— Что? — подскочил он. — Но что вы сделали? Что вы ему сказали?

Она выпрямилась.

— Я сказала ему, что Луиза Буллард рассказала все в полиции. Что полиция возобновила расследование и что кто-то видел, как он вошел, а затем вышел из своих ворот вскоре после половины седьмого. Я сказала ему, что игра проиграна… На него жалко было глядеть. Я сказала, что еще есть время исчезнуть, потому что полиция явится за ним не раньше чем через час. Сказала, что, если он подпишет признание, что это он убил Вивьен, я ничего не стану делать, в противном случае я сейчас же начну кричать и вопить, чтобы все кругом узнали правду… Со страху он совсем потерял голову. И подписал эту бумагу не думая.

Она сунула листок в руки мистеру Саттертуэйту.

— Вот, возьмите. Вы знаете, что с этим нужно сделать, чтобы Мартина освободили.

— И правда — подписал! — воскликнул изумленный мистер Саттертуэйт.

— Видите ли, он ведь от природы не слишком умен, — сказала Сильвия Дейл и, поразмыслив, добавила: — Я тоже. Поэтому я знаю, как сама бы повела в подобной ситуации. Меня ничего не стоит запутать, со страху я могу сделать не то, что надо, — а потом жалею.

Девушка зябко поежилась, и мистер Саттертуэйт погладил ее по руке.

— Вам нужно выпить что-нибудь, чтобы прийти в себя. Кстати, здесь неподалеку есть неплохой ресторанчик, называется «Арлекино». Не бывали там?

Она покачала головой.

Мистер Саттертуэйт остановил такси, перед дверью ресторана. Пока они шли к дальнему столику в углу, его сердце колотилось в ожидании. Однако столик оказался пуст.

Сильвия Дейл заметила его разочарование. В чем дело? — спросила она.

— Ничего, ничего, все в порядке, — поспешил ответить мистер Саттертуэйт. — Просто я надеялся увидеть тут одного моего приятеля… Ну да ничего! В другой раз. Надеюсь, мы с ним еще встретимся…

Мистер Саттертуэйт нежился под лучами солнца на открытой террасе в Монте-Карло.

Каждый год во второе воскресенье января мистер Саттертуэйт, словно ласточка, отбывал из Англии на Ривьеру. В апреле месяце он возвращался в Англию, май и июнь проводил в Лондоне — и ни разу еще не пропустил Королевского Аскота[22]. После матча Итона с Хэрроу он наносил несколько деревенских визитов, чтобы затем вновь устремиться в Довиль или Ле Туке. Сентябрь и октябрь почти целиком занимала охота, и завершался год мистера Саттертуэйта в столице. Он знал всех, и не будет преувеличением сказать, что все знали его.

Сегодня утром он хмурился. Море было восхитительно синее, сады, как всегда, сказочно-красивы, но вот публика его разочаровывала — какая-то бесцветная, дурно одетая… Встречались, конечно, игроки — пропащие души, коих уже не спасти. С этими мистер Саттертуэйт готов был смириться: все же они составляли неотъемлемую часть местного колорита. Но ему определенно недоставало людей собственного круга, что называется закваски общества, elite[23].

— Ax, как все переменилось, — ворчал мистер Саттертуэйт. — Теперь сюда едут все, кому раньше было не по карману. Да и сам я уж, видно, старею… А молодежь — молодежь нынче норовит податься в Швейцарию.

Недоставало ему и безукоризненно одетых иноземных послов с графскими и баронскими титулами, и великих князей, и наследных принцев. Единственный наследный принц, которого он пока что здесь встретил, служил лифтером в одном из второсортных отелей. Недоставало роскошных дам: они еще встречались, но гораздо реже, чем прежде.

Мистер Саттертуэйт всегда прилежно изучал драму под названием Жизнь, но предпочитал костюмы и декорации поярче. Теперь он загрустил. Ценности изменились — а он уже слишком стар, чтобы меняться…

Тут он заметил, что к нему приближается графиня Царнова.

Мистер Саттертуэйт уже много сезонов встречал графиню в Монте-Карло. Сначала она появлялась в обществе великого князя, затем австрийского барона, в последующие несколько лет рядом с нею мелькали какие-то бледные крючконосые евреи с огромными перстнями на пальцах, и вот уже года два, как ее можно было увидеть с мужчинами — преимущественно очень молодыми, почти мальчиками.

Сейчас она тоже прогуливалась в сопровождении очень молодого человека. Мистер Саттертуэйт случайно его знал и огорчился, увидев в обществе графини. Франклин Рудж был американец, типичный выходец из какого-то западного штата: чрезвычайно любознательный, чрезвычайно невежественный, но вполне симпатичный. В нем забавно сочетались свойственные всем его соотечественникам практичность и идеализм. В Монте-Карло он приехал в компании молодых американцев обоего пола, весьма похожих друг на друга. Это был их первый выезд в Старый Свет, и они хвалили и критиковали все кругом без стеснения и без разбора.

Проживающие в отеле англичане им по большей части не нравились — как, впрочем, и они англичанам. Однако мистер Саттертуэйт — с гордостью называвший себя космополитом — отнесся к ним вполне благожелательно. Ему импонировала их напористость и прямота, хотя некоторые их выходки иногда просто приводили его в ужас.

«Стало быть, Франклин Рудж и графиня Царнова, — усмехнулся он про себя. — Да, пожалуй менее подходящую компанию для юноши придумать трудно».

Когда парочка поравнялась с ним, мистер Саттертуэйт вежливо приподнял шляпу, а графиня кивнула, одарив его обворожительной улыбкой.

Графиня была высокая, ухоженная женщина. Волосы и глаза у нее были черны от природы, а брови с ресницами — такой невиданной черноты, какая природе и не снилась.

Мистер Саттертуэйт, знавший о женских уловках много больше, чем пристало знать мужчине, тут же воздал должное ее искусству макияжа: матовая сливочно-белая кожа не имела, казалось, ни единого изъяна.

Особенно эффектно выглядели едва заметные коричневые тени под глазами. Губы — не вульгарно-алые или малиновые, а изысканного цвета красного вина. На ней было нечто черно-белое, весьма смелого фасона, а в руках розовый зонтик того оттенка, какой считается наиболее выигрышным для цвета лица.

Франклин Рудж чуть не лопался от важности.

«Вот идет молодой глупец, — сказал себе мистер Саттертуэйт. — Впрочем, не мое дело давать ему советы, да он и не станет их слушать. Что ж, и мне в свое время приходилось платить за жизненный опыт».

И все-таки он испытал беспокойство, так как был уверен, что одной милой юной американке, приехавшей вместе со всей компанией, дружба Франклина Руджа с графиней вряд ли по душе.