– Мы поднимаемся?

– Нет, наоборот, мы опускаемся!

– Хуже, мистер Сайрес, мы падаем!

– Ради бога, выбрасывайте балласт!

– Вот последний мешок!

– Шар поднимается?

– Нет!

– Я слышу плеск волн!

– Под нами море!

– Оно, должно быть, от нас в пятистах футах!

– Выбрасывайте все, что только можно!.. Не жалейте ничего!.. Бросайте скорей, иначе мы погибнем!..

Крики эти раздавались в воздухе над безбрежной пустыней Тихого океана около четырех часов дня 23 марта 1865 года.

Вероятно, все еще помнят страшный северо-восточный ураган, разразившийся в этом году во время равноденствия, когда барометр упал до 710 миллиметров. Ураган продолжался, не утихая, с 18 до 26 марта. Он охватил территорию шириной тысяча восемьсот миль, между тридцать пятой параллелью северной широты и сороковой южной параллелью. Причиненные им разрушения в Азии, Европе и в Америке, где, собственно, он и начался, на экваторе были огромны. Многие города превратились в груды развалин, вместо зеленеющих лесов образовались беспорядочные кучи вырванных с корнями деревьев, реки вышли из берегов и затопили окрестности, сотни судов были выброшены на берег, тысячи людей, убитых, покалеченных или утонувших, – вот что оставил на память о себе этот страшный ураган. По своим ужасным последствиям он превосходил те бури, которые уничтожили Гавану 25 октября 1810 года и Гваделупу 26 июня 1825 года.

В то время, когда одна за другой происходили катастрофы на суше и на море, не менее ужасная драма разыгрывалась и в воздухе. Воздушный шар, подхваченный ураганом, летел со скоростью девяносто миль[1] в час, вращаясь в бешеном вихре, как если бы он попал в середину воздушного водоворота.

Внизу, под воздушным шаром, прикрепленная к охватывающей его веревочной сетке, качалась корзина с пятью пассажирами, едва видимыми среди густых облаков, пропитанных парами тумана и мелкими, как пыль, брызгами воды, долетавшими с бушующей поверхности океана.

Откуда летел этот шар, ставший игрушкой ужасной всесокрушающей бури? В какой точке земного шара поднялся он в воздух? Не мог же он отправиться в путь во время урагана? А между тем ураган продолжался уже пять суток, и первые его признаки появились еще 18 марта. Вероятно, шар летел издалека, потому что за сутки он пролетал не менее двух тысяч миль.

Но откуда бы ни мчался этот шар, пассажиры не могли определить пройденное ими расстояние, потому что им не на что было ориентироваться. Кроме того, они, видимо, даже не чувствовали страшного ветра. Шар летел с бешеной скоростью, одновременно вращаясь вокруг себя, а они не ощущали ни этого вращения, ни движения вперед в горизонтальном направлении. Их взгляды не могли проникнуть сквозь густую пелену тумана и плотных облаков, обволакивающих корзину. Они даже не могли с уверенностью сказать, день ли сейчас или ночь. Ни свет, ни рев бушующего океана не доходили до воздухоплавателей в этой мрачной беспредельности, пока они держались в верхних слоях атмосферы. Только быстрый спуск шара напомнил им об опасности погибнуть в волнах океана.

Между тем шар благодаря тому, что из корзины был выброшен почти весь груз, состоявший из запасов провизии, оружия и прочего снаряжения, снова поднялся на высоту четырех тысяч пятисот футов. Пассажиры, узнав, что внизу под ними не земля, а море, справедливо заключили, что вверху гораздо безопаснее, чем внизу, и поэтому, не колеблясь, выбросили из корзины даже самые необходимые вещи, заботясь только о том, чтобы как можно выше подняться над раскинувшейся под ними бездной.

Ночь прошла в тревоге, которую, наверное, не перенесли бы люди менее энергичные и слабые духом и еще до наступления катастрофы умерли бы от страха. Наконец стало светать, и ураган как будто начал стихать. С самого утра 24 марта погода, видимо, начала меняться к лучшему. На заре облака поднялись выше. Постепенно ураган перешел на «очень свежий» ветер, и скорость перемещения воздушных потоков уменьшилась вдвое, хотя ветер был еще очень силен и дул, как говорят моряки, «бриз в три рифа». Однако по сравнению с ураганом погода стала гораздо лучше.

Часам к одиннадцати нижние слои атмосферы почти очистились от облаков. Ураган, по-видимому, не пошел дальше на запад, – он просто «убил» сам себя. Может быть, он рассеялся электрическими разрядами, как это случается иногда с тайфунами Индийского океана.

Но в это же время воздухоплаватели заметили, что шар снова, хотя и медленно, опускается ниже. Газ из него постепенно улетучивался, и оболочка шара опадала, растягиваясь и удлиняясь, принимая вместо сферической формы яйцеобразную.

Около полудня аэростат находился на высоте не более двух тысяч футов над поверхностью моря. Но благодаря своей вместимости – его объем равнялся пятидесяти тысячам кубических футов[2] – он мог еще долго держаться в воздухе, поднявшись на большую высоту и перемещаясь в горизонтальном направлении.

Пассажиры выбросили за борт даже последние запасы провизии и все, что было у них в карманах, чтобы облегчить корзину. Один из воздухоплавателей взобрался на кольцо, к которому были прикреплены концы веревочной сетки, и стал крепче связывать на всякий случай нижний выпускной клапан аэростата. Но его попытка не дала желаемых результатов: шар продолжал опускаться. Они были не в силах удержать его в верхних слоях атмосферы.

Они должны погибнуть!

Там, внизу, нет земли. Кругом, насколько мог охватить взгляд, не было видно ни одного клочка твердой земли, ни одной выступающей из моря скалы, за которую мог бы зацепиться якорь.

Под ними расстилался безбрежный океан, где волны продолжали бушевать с прежней яростью. Хотя шар и опускался, пассажиры из своей корзины все же могли окинуть взором горизонт радиусом не менее сорока миль. Но – увы! – на всем этом пространстве виднелись только огромные волны с белыми гребешками, несущиеся друг за другом!

Необходимо во что бы то ни стало удержать шар и не дать ему погрузиться в волны. Однако, несмотря на все усилия, шар опускался все ниже и ниже, продолжая в то же время стремительно перемещаться по направлению ветра, то есть с северо-востока на юго-запад.

Положение несчастных пассажиров было катастрофическим! Они уже не могли управлять аэростатом. Все их попытки ни к чему не привели. Оболочка шара все более и более опадала. Газ улетучивался, а они были не в состоянии этому помешать. Шар продолжал опускаться, и в час дня корзина висела почти в шестистах футах над поверхностью океана.

Освободив корзину от всего багажа, пассажиры могли продлить еще на несколько часов свое пребывание в воздухе и ровно на столько же отсрочить неизбежную катастрофу. Но если до наступления ночи земля не появится, воздухоплаватели, корзина и шар навсегда исчезнут в волнах океана.

Оставался, впрочем, еще один способ, который мог дать некоторую надежду на спасение при благоприятных обстоятельствах. Прибегнуть к этому способу отважились бы только энергичные люди, умеющие без страха смотреть смерти в лицо. И воздухоплаватели сделали это. Ни одного слова протеста, ни одной жалобы не слетело с их уст. Они решили бороться до последней минуты и, насколько от них зависит, задержать падение аэростата в клокочущую бездну. Его корзина, сплетенная в виде четырехугольного ящика из тростника, не была приспособлена для того, чтобы держаться на воде и заменить собой лодку. В случае падения она непременно должна была утонуть.