Когда я был маленьким, в жизни нашей страны произошло печальное событие. Решено было, что все великие изобретения сделаны в России, и все достойные внимания события произошли именно у нас.

Мы учили в школе: паровую машину изобрел Ползунов, паровоз – братья Черепановы, радио – Попов.

Разумеется, в России было немало ученых и изобретателей, нам есть кем и чем гордиться. Но мало нам было Менделеева и Лобачевского, Павлова и Сикорского, решено было доказать, что «Россия – родина слонов». Такая шутка ходила в то время. И еще я помню шутливый вопрос:

– Где открыты рентгеновские лучи?

– В России. В XV веке Дарья сказала мужу: «Я тебя, мерзавец, насквозь вижу!»

Тогда же стали много говорить о русских первопроходцах. Конечно, Колумба сделать калужанином не удалось, зато вспомнили об Афанасии Никитине. Ведь он же Индию открыл!

Тверскому купцу Афанасию Никитину поставили памятник в городе Калинине, многократно издали с картинками и без картинок его записки «Хождение за три моря», о жизни путешественника писали диссертации и романы, может, и оперы. Был даже очень дорогой кинофильм, в котором Афанасий Никитин не только добрался до Индии, но и боролся там с европейскими колонизаторами, которых в Индии в то время еще не водилось.

Честно говоря, мне казалось, что Никитин – фигура выдуманная. И может, он даже в Индии не был.

Оказалось, что все было иначе, не так, как я подозревал.

С тех пор, когда снимали фильм и ставили памятники, прошло много лет. И об Афанасии Никитине у нас благополучно забыли. Тем более что как-то выяснилось, что паровоз изобрел Стефенсон, а паровой двигатель – Уатт.

Это не означает, что до Стефенсона и Уатта никто не изобретал паровых машин. Да сотни раз! Есть основания полагать, что машину знали уже в античные времена. Ведь и Америку не раз открывали до Колумба. Мы отдаем должное Можайскому, но считаем изобретателями самолета американцев братьев Райт, потому что их самолет летал много раз и именно его «дети» стали господами неба. Викинги основывали поселения в Америке, но потом эти поселения сгинули без следа.

Морской путь в Индию и на Дальний Восток был открыт еще в Средние века. Тогда в столице Кореи существовал даже целый арабский квартал – так часто приходили туда корабли из Аравии. Когда венецианец Марко Поло добрался с караваном в Китай, оказалось, что он там далеко не первый и уж точно не последний европеец. Но путешествие Марко Поло не изменило наш мир. А путешествие Васко да Гамы повернуло историю Индийского океана на новый путь. Поэтому мы и называем его «открывателем» пути в Индию.

Русский купец Афанасий Никитин жил в Индии за тридцать лет до появления у ее берегов каравелл Васко да Гамы. И, прочтя его дневники, великий историк Карамзин совершенно справедливо писал: «Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века... В то время как Васко да Гама единственный мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара».

Для нас совсем не важно, купечествовал или нет Афанасий Никитин. Купечествовали там сотни торговцев, причем среди них были и выходцы из русских княжеств, и арабы, и англичане, и французы. А уж венецианцы и генуэзцы жили и интриговали там дюжинами. Ничего мы о них не знаем – ни имен, ни прозвищ, ни места рождения. Потому что они не оставляли материальных следов – от них не осталось СЛОВА. Марко Поло славен не самим путешествием, а книгой о нем. Афанасий Никитин отличался от иных купцов тем, что вел дневник и свои записки, чуя приближение смерти, успел переслать в Москву.

Поэтому мы можем вместе с ним отправиться в Индию второй половины XV века, когда ни Колумб, ни Васко да Гама еще и не планировали своих великих путешествий.

Начнем сначала.

О путешествии Никитина известно из нескольких источников, то есть «списков». В одном он именуется «Афонасием Микитина сыном». Есть другой вариант: «Офонасей Микитин сын Тверитин». То есть везде он выступает без фамилии – зовут его Афанасием Никитичем из Твери. Никитич, вернее всего, не фамилия, а отчество, а фамилия неизвестна. Фамилию ему придумали уже в наши дни.

Но так как русские фамилии зачастую образовывались от отчества, то особого греха в «Никитине» нет.

Может быть, он был лицом незначительным, и потому фамилии ему, как смерду, не положено было иметь?

Вряд ли.

Судя по дальнейшему рассказу, Афанасий – непростой человек.

Он начал свое путешествие в 1466 году из Твери.

Тверь, основная соперница Москвы, терпела в те годы окончательное поражение, хотя не всем это было очевидно.

Формально между Москвой и Тверью отношения были почти дружескими. Тверской князь Борис даже послал своего лучшего воеводу Бориса Захарьевича, чтобы изгнать из Москвы узурпатора Шемяку и вернуть престол ослепленному им Василию Темному. Однако умный и сильный Борис рано умер, и Тверь досталась его маленькому сыну Михаилу, так что московской знати удалось окружить мальчика своими людьми. Даже епископом Твери поставили владыку Геннадия, московского ставленника. Но время гибели тверской независимости еще не наступило, и тверяки не оставляли надежды, что их город станет столицей Руси.

В разгар скрытой борьбы вниз по Волге отправился купец Афанасий.

Фигура, на взгляд многих историков, загадочная.

Представьте себе купца, который отправляется вместе с тверским послом Василием Папиным к ширваншаху (правителю Азербайджана), но даже фамилия которого неизвестна. Купец имеет при себе охранные грамоты от епископа Геннадия и от воеводы Бориса Захарьевича, а также грамоту от самого великого князя Михаила. Он берет с собой какие-то товары, о сути их не упоминает, но известно, что они много места не занимали, так как умещались вместе с пожитками купца на «малом судне», тогда как основной багаж купцов и посла погрузили на «большое судно», где и разместились все пассажиры. Зато точно известно, что Афанасий везет с собой сундучок с книгами, судя по всему, религиозными. Впрочем, других в то время и быть не могло.

Первый этап путешествия был вполне благополучен и предсказуем. Вот что (в переводе на современный русский язык) пишет Афанасий: «...Пошел на Углич, а с Углича на Кострому, к князю Александру, с другой грамотой великого князя, и отпустил он меня свободно. Так же свободно пропустили меня и на Плесо, в Нижний Новгород к наместнику Михаилу Киселеву...»

Итак, по Волге движется вполне достойный господин, все его знают, и он всем знаком. «Я ждал еще в Новгороде две недели ширваншахова посла Хасан-бека. Он ехал от великого князя Ивана с кречетами, а их у него было девяносто».

Дальше отправились с послом и «проехали свободно Казань, Орду, Услан, Сарай, Берекезан».

Татарско-русский мир доживает последние годы. Через десять лет в 1480 году будет последнее противостояние на Угре, после чего татарское войско уйдет в степи, и иго завершится. Но и само иго в те годы – давно установившаяся система отношений, которые обеспечивали нормальную жизнь в пределах Руси и Орды.

На окраинах порядка куда меньше. Особенно у Каспийского моря, где начинаются владения чужих князей и шахов. Местные феодалы не всегда подчинялись правилам общежития.

Так или иначе, но под Астраханью бандиты ограбили малое судно с добром Афанасия, а уже на выходе в Каспийское море большое судно село на мель, и его пассажиры и грузы попали в лапы местным жителям.

Когда ограбленные купцы, не говоря уж о послах с кречетами, добрались до ширваншаха, началась долгая тяжба по поводу возвращения пленников и товаров. И если людей отпустили, то товары не вернули, и попытки получить компенсацию у правителя ничего не дали. Купцы, «заплакав, разошлись кто куда: у кого было что на Руси, тот пошел на Русь, а кто был должен там, тот пошел куда глаза глядят, а другие же остались в Шемахе, а иные пошли работать в Баку».