О болезнях и костылях Ивану пришлось забыть. В конторе продолжал просмотр поступающих донесений и особенно внимательно следил за сообщениями, которые касались Северной войны. По заданию Салтыкова узнавал полезные новости, касавшиеся строительства новых кораблей, встречался с нужными людьми. Немногочисленных помощников подбирал из тех, с кем уже приходилось ходить на задания и кто умел молчать.

В портовой пивной было шумно, накурено, крепко пахло потом. После окончания рабочего дня посетители сидели плечом к плечу на длинных лавках, стучали по столу кружками, говорили все разом. Иван потягивал пиво и посматривал на одного из своих людей, сидевшего за соседним столом.

Тот вел дружескую беседу с бледным молодым человеком, биржевым маклером, зятем крупного судовладельца из Бристоля. Сам юноша интереса не представлял, но мог оказаться полезным при установлении деловых связей с богатым родственником.

— Ну не при деньгах мы, Вася, — рядом раздался русский голос. — Пивом угощайся, а больше ничем помочь не могу.

— Так Семен говорил, что ваш батюшка деньги пришлет в этом месяце, — отвечал сидевший напротив русый парень. Лицо осунулось, давно не брит, кафтан потерт и в пятнах. Такой гость проник в приличное заведение только по причине многолюдства — привратник просмотрел.

— Он и прислал, Семен все получил в банке, — ответил его собеседник, чернявый молодец. — Да Жак и Мишель, что нанялись нас обучать французскому языку, танцам и придворному политесу, затащили его к маркизе Жозефине. Сели играть в карты с каким-то итальянским князем, потом брат ничего не помнит. Очнулся — ни денег, ни любезных друзей из высшего общества. Нам теперь не в чем в навигационные классы ходить. Остались — у каждого по одному кафтану и паре башмаков. Оба кругом в долгах.

— Ну ваш батюшка деньги с вотчин получит, вам еще пришлет, — вздохнул русоволосый. — Мой отец в Вологде бумаги строчит, с просителей в суде не разживешься. Вас-то в Европу царским указом послали, а он сколько взяток дал сильным людям, чтобы сына зачислили волонтером в английский флот.

— Ну так ты своего добился.

— Верно, только когда корабль в бою разбили, англичане своих сразу же выкупили. Мне же пришлось полтора года сидеть во французском плену. Куда теперь податься?

— Ты, Шапкин, дядюшке напиши, — посоветовал чернявый. — Он же при дворе знатная персона. Мимо тайного секретаря Кабинета на стол государя ни одна бумага не проходит. Сходи в российское посольство или обратись к князю Львову.

— Ходил, они в сомнении. Считают меня самозванцем. Сказали, что напишут запрос в Москву. Пока кормлюсь в доках случайной работой. Вот если бы ты с братом послу все подтвердил…

— И не проси! После драки с английскими матросами барон Лит приказал нас в посольство не пускать. Грозил выслать в Архангельск. Князю Львову расскажу о тебе, он человек русский, пожалеет и простит, чем-нибудь поможет…

Дальше Иван слушать не стал, прохромал к выходу. Сделал знак своему человеку. На улице приказал:

— Проследи за этим оборванным московитом, проследи, где живет.

Услышав историю Василия Шапкина, Салтыков только охнул:

— Надо выручать парня! Если он тот, за кого себя выдает, возьму в дело. Может пригодиться.

— Его дядя и верно тайный советник царя?

— Алешка-то Макаров? Знаю его очень хорошо. Он за последние годы большую силу взял. Петр Алексеевич его высмотрел среди писарей Меншикова, приблизил за усердие и бойкое перо. Сейчас на Макарове держится все делопроизводство царского Кабинета. Каждое утро он представляет на высочайшее имя донесения со всей России! Мужик большого ума, добра не забывает, зла не прощает!

Вскоре Василий оказался в команде Федора Салтыкова. Парня приодели, послали обучаться механике и инженерному делу на одну из верфей. Мало-помалу, как человеку доверенному и говорящему на английском, начали давать задания.

Работали много. Через надежных посредников находили добротные корабли, построенные по самой последней модели, проверяли их состояние, торговались. Переговоры вели без огласки, встречались и с голландцами. Сравнивали их товар, сбивали английскую цену. На своей верфи Салтыков получил полное доверие, и ему поручили самостоятельно построить транспортное судно. Это позволило встречаться с солидными предпринимателями, посещать другие города. С продавцами предварительно договаривались о том, что закупленные корабли направляются в Данию, где их оснастят, сделают завершающие работы.

В эти же дни втайне от своих союзников англичане вели переговоры о мире с французами. Чтобы не смущать общество, а также парламентариев и большинство министров, некоторые лица случайно встречались в самых неожиданных местах. По этой причине поэт Мэтью Прайор, известный в Лондоне автор эпиграмм и шутливых пародий, и отправился в Париж с паспортом на чужое имя.

Мало кто знал, что за плечами этого сочинителя многолетний опыт успешной охоты за шпионами якобитов, а его отчеты о посещении ряда европейских стран высоко ценятся специальной службой Ее величества. Во французскую столицу Прайор доставил английские мирные предложения, заверенные подписью королевы Анны.

Вскоре после этого визита изумленные голландцы, австрийцы и остальные союзники узнали, что Англия заключила мир, а войну за испанское наследство они могут продолжать самостоятельно. Их возмущению не было предела, но Англия ликовала. Колокольный звон и праздничные салюты не смолкали. Джин и пиво лились рекой. Награды обрушились на придворных, адмиралов и генералов. Кое-что досталось остальным участникам войны. Но больше всего были довольны предприниматели и судовладельцы. Согласно мирному договору, Англия получала французские владения в Канаде и крепость Гибралтар, что открывало свободный доступ на рынки американского континента и в страны Средиземного моря. Кроме того, англичане получили право поставки африканских чернокожих рабов в заокеанские колонии Испании. Отныне суда под британским флагом могли свободно бороздить все моря и океаны! Доставлять свои товары на любые рынки мира!

Общую радостную картину портили события на Балтике. Рига, Ревель и другие порты, перешедшие под власть России, позволяли значительно расширить морскую торговлю. Теперь английским и голландским купцам не было необходимости совершать долгое и опасное плавание за Полярный круг, чтобы закупать в Архангельске лес, пеньку и другие товары. Но все испортил король Карл. Он объявил, что не допустит появления иностранных судов в бывших шведских портах, пока там находятся российские войска. Им был издан «Каперский устав», и более пятидесяти вооруженных судов начали охоту за иностранными купцами. Вместе с военным флотом Швеции они перекрыли все пути на восток и захватили десятки судов. Торговля замерла. В одной только Риге скопилось грузов для четырех сотен судов.

Тут еще сказал свое слово и царь Петр. По его приказу пенька, смола, сало и другие материалы, необходимые для оснащения морских судов, стали продаваться иностранцам только в одном месте. В порту Санкт-Петербурга, недавно ставшего столицей России!

Вскоре стало известно, что российский флот одержал победу у мыса Гангут. Его скампавеи и галеры прошли под носом у главных сил королевского флота и напали на эскадру контр-адмирала Эреншельда. После жестокого боя все десять шведских кораблей были взяты в плен вместе со своим командующим.

Первая столь крупная победа молодого российского флота произвела сильное впечатление во всех столицах Европы. Если после сражения под Полтавой стало ясно, что приходится считаться с армией царя Петра, то теперь грозной силой становился и его военный флот. Вера в могущество и удачу короля Карла значительно уменьшились, и на биржах Лондона и Амстердама открыто возмущались пиратством шведов. Добавляли, что дальновидным коммерсантам нет смысла вести серьезные дела с такими партнерами. Уважительно покачивали головами, узнав о новом указе царя Петра. Теперь, ради покупки ценного груза, придется забираться в самый дальний угол Балтики. И молча ухмылялись — эти лишние мили морского пути многократно окупятся в ближайшие годы!