Взгляд Бенедикта метнулся вверх, и он заметил, что Харриет пристально его рассматривает. Она быстро отвернулась к дому и увидела направлявшегося к ним джентльмена. Полы элегантного сюртука цвета спелого красного винограда развевались на ветру, модно завязанный галстук тоже.

– А, – Дортеа проследила за взглядом Харриет, – мистер Эллиот.

– Доброе утро, леди Крейчли. – Из-под широких полей шляпы мистер Эллиот засиял широченной белозубой улыбкой, очень подходившей его изумрудно-зеленым глазам. – Вижу, ваши последние гости благополучно прибыли?

Он из тех мужчин, подумала Харриет, кого подруга Розабелл Дизайр описывает как «деликатес с вишенкой наверху». Рассматривая его жилет, расшитый искусным цветочным узором, и кремовые штиблеты, очень подходившие к брюкам, Харриет решила, что этот костюм выглядит лучше, чем любое из ее платьев. «Может, он одолжит мне свои чулки», – подумала она и усмехнулась.

Мужчина заметил улыбку Харриет и посмотрел ей в глаза.

– Позвольте представить вас, – говорила между тем Дортеа. – Мисс Харриет Мосли и мистер Бенедикт Брэдборн. Мистер Эллиот тоже из Лондона.

– Байрон, – сказал он, взяв руку Харриет, поклонился и запечатлел нежный поцелуй на обтянутых перчатками пальцах, а потом посмотрел на нее снизу вверх сквозь ресницы. – Как поэт.

– Ясно, – не нашла лучшего ответа Харриет.

Эллиот выпрямился и протянул руку Бенедикту.

– Вы прибыли вместе с мисс Мосли?

– Нет, – сухо ответил Бенедикт и коротко пожал его руку, переведя взгляд на Харриет.

– Ну что ж! – вмешалась Дортеа с лучезарной улыбкой профессиональной хозяйки гостиницы. – Я уверена, что вы жаждете услышать, сколько привидений видели в Рочестер-Холле.

– Не сочтите за дерзость, но нельзя ли мне присоединиться и совершить второй тур по особняку? – попросил Эллиот, подмигнув Харриет. – Мне очень понравились ваши истории о привидениях.

Дортеа кивнула:

– Разумеется, мистер Эллиот. – Она повернулась к дверям. – Видели, как несколько духов древних монахов слонялись по коридорам. Кое-кто видел призраков в цепях и рыцарей в доспехах, проходивших сквозь стены.

– Надеюсь, в моей спальне поселились монахи, а не рыцари и призраки, – сказала Харриет. – Бряцанье цепей и доспехов может здорово помешать ночному отдыху.

В отличие от Дортеи и Эллиота Бенедикт не рассмеялся. Он, нахмурившись, смотрел на дом.

Наблюдая из окошка верхнего этажа за тем, как леди Крейчли ведет новоприбывших обратно в дом, он чувствовал себя невидимкой. Эта склонная к забывчивости леди Крейчли вырядилась в новое муслиновое платье с красивой вышивкой и лайковые туфли с завязками и оборками из шелковой ленты в тон платью. Надо полагать, ей обошлись в копеечку и платье, идеально на ней сидевшее, и подходящие по цвету туфли.

Он не мог определить, что это за камни, но темное ожерелье сверкало у нее на шее, словно солнце специально решило подчеркнуть их красоту. Даже с такого расстояния нельзя было не заметить кольцо на пальце хозяйки поместья. Удивительно, как это рука не опускается под весом таких бриллиантов.

Он самодовольно ухмыльнулся. Забавно видеть, как эта леди выставляет напоказ богатство, принадлежащее не только ей одной.

Дверь за спиной отворилась, но он не обернулся даже тогда, когда вошедший заговорил.

– Пора. Чертова карга опять не заплатила.

– Разве?

Леди Крейчли с гостями вошли в дом, скрывшись из виду. Он поднял взгляд к пронзительному синему небу.

– Что вы будете делать?

– Придется показать леди, что следует ожидать последствий, если она не будет слушаться. Она не сможет игнорировать нас долго.

– Хотите, чтобы я устроил еще один несчастный случай с каретой?

Человек у окна возвел глаза кверху.

– Как вы утомительны, сэр! Повторяться опасно, не говорю уж о том, что это скучно. Вы делаете наверху то, что я велел?

– Ага. Можно сказать, все уже почти готово. – В голосе второго прозвучала усмешка.

– Закончите это вечером, пока все будут в саду, и посмотрим, будет ли леди Крейчли и дальше отмахиваться от наших требований. – Он заложил руки за спину и, не услышав удаляющихся шагов, произнес: – Это все.

Он оглянулся, чтобы убедиться – тот, другой, все-таки ушел. Ему невыносимо хотелось без этих проволочек получить то, чего он желал… чего заслуживал. Его тактика и так достаточно плоха, а необходимость тайного сговора с другим человеком, лишенным как сообразительности, так и индивидуальности, просто невыносима. Конечно, ничего бы этого не случилось, если бы не леди Крейчли, укравшая то, что причиталось ему по праву рождения. Он вспоминал об этом всякий раз, когда вынужден был разговаривать со своим помощником и когда обдумывал способ, которым поставит эту ведьму на место.

Из дневника Харриет Р. Мосли

До меня дошло, что люди из высшего общества то и дело стремятся менять одежду, по нескольку раз в день, надевая новый наряд. Каждая из присутствующих здесь женщин одевается в одно платье для ленча, в другое – для светских занятий (чтения в гостиной, прогулок по саду), в третье – для обеда, и могу предположить, что все они будут в новых нарядах во время вечернего чаепития с рюмочкой бренди на лужайке. В среднем у каждой женщины с собой более двадцати платьев. Я привезла пять.

У меня попросту нет двадцати платьев.

Этой своего рода нервной привычкой Харриет обзавелась, будучи подростком, высоким и нескладным, ростом с большинство мальчиков. Она научилась обуздывать эту непроизвольную привычку, смирившись с тем, что никогда не будет тем маленьким изящным цветочком, о котором воркуют поэты. Нервный тик проявлялся лишь иногда, когда ей напоминали, сколь мало она походит на окружающих, а сама Харриет была слишком уставшей, чтобы вспомнить, что это не имеет никакого значения.

Прохладный вечерний ветерок щекотал ее лодыжки и заставлял трепетать пламя свечей, освещавших сад. Харриет рассеянно потянула вниз рукава-буфы своего платья. Отороченный кружевом вырез прикрывал плечи, что уже давно считалось немодным. Харриет вздохнула, рассматривая гостей, расположившихся среди роскошной зелени и ароматных цветов, и ощутила укол одиночества. Ее удивляло, что она почувствовала себя покинутой после единственной ночи, проведенной вдали от лучших подруг и теплого уюта городского дома. Но что-то в глубине души заставляло ее признаться себе, что она просто ищет совершенно определенного человека, которого почти не знает, но с которым ей так легко.

Потом Харриет увидела Оскара Рэндольфа, оживленно болтавшего с куда более пожилыми лордом и леди Честерфилд. Она улыбнулась. Словно почувствовав ее взгляд, Рэндольф посмотрел в сторону Харриет и помахал ей. Но улыбка Харриет увяла, а брови сошлись вместе – она поняла, что ищет вовсе не общества своего любимого автора. Байрон Эллиот, одетый в броский бирюзовый жилет и сюртук, стоял рядом с леди Крейчли. Он улыбнулся Харриет и поднял в ее честь бокал. Харриет поджала губы. Что бы там ни управляло ее душой, но она точно ищет не этого выскочку, стремящегося к внешнему сходству с поэтом.

– Мне хотелось закрыть вам глаза и попросить угадать, кто это.

Харриет узнала этот женский голос и повернулась. Ей улыбалась Элиза Пруитт, попросившая во время обеда чтобы Харриет называла ее Лиззи.

– Но я не смогла дотянуться.

– Элиза, право же! – Рядом с Лиззи, как и за ленчем, и за обедом, находилась ее мать. Черты ее лица вдруг заострились, а брови сошлись вместе, словно она принюхивалась к особенно мерзкому запаху. – Леди не заговаривает с другими в такой манере. – Беатрис Пруитт нахмурилась, глядя на дочь, а потом повела взором в сторону Харриет, словно показывая, что сама-то она выше подобного неподобающего леди поведения.