18) Мышь несет в склянице вина, а другая на закуску полтора блина.

19) Старая подовинная седая крыса смотрит в очки, у которой кот изорвал ж…у в клочки.

20) Мышь Емелька приспешник идет заткнувши за пояс тряпицу, а сам наваривает в скрыпицу.

21) Мышь Охтенская переведенка несет раненного котом своего ребенка.

22) Сельская мышь сива ведет на убой свинью.

23) Другая позади идет, рыжа, сама говорит: я-де ночью все вижу.

24) Мышь головна весьма непроворна, оступилась в яму…ну, замаралась по горло.

25) Маленькие мыши пищат, вон ее тащат.

26) Мыши из Ямской хворых мышей на себе везут, прогонов не берут.

27) Мышь Макарка магиляк, несет заступ яму ковырять.

28) Мыши идут, одна с метлой, другая с ветлой, по пути дорогу лаптями устилают, а сами по сторонам…кают.

29) Мыши из-под татарской мечети промеж себя по-татарски лепечут, как бы поглубже велеть про кота яму обрыть и поглубже его зарыть.

30) Сивеньки мышки щиры идут у кота править морщины.

31) Мышка, севши на пенек, надувается третий денек, как в новы лапти обувается.

32) Мыши нашли рака и учинили с ним великую драку.

33) Мышка Фарносик, красный носик, растоптала лапти, ознобила лапки.

34) Назаретская мышь тащится на костылях, хочет присесть у кота на копылах.

35) Коломенская мышь бежит гонцом, на санях везет рогожи коту на саван.

36) Лазарецкая мышь цыганка несет покрыть кота циновку.

37) Мышь Барабошка несет подослать под кота рогожку.

38) Мышь идучи хрюкает, обеду себе нюхает.

39) Мышь с Арбату, от старости очень горбата, велит убирать тарелки и подносить по чарке горелки.

40) Мыши Алонки, одна несет солонку, а другая сноп соломки.

41) Мыши Корелки, несут ложки, да тарелки.

42) Мыши татарские ханжи несут столовые вилки, да ножи.

43) Мыши маленьки, смотрят жалки, несут колпаки, да чарки.

44) Мышь перша несет в кушанья класть перцу.

45) Мышь несет таракана печенного, а другая чесноку толченного.

46) Мыши идут пешками, студенное кушанье несут мешками.

47) Мышь с полянки старуха, несет хлеба краюху.

48) Мышь смазлива несет пироги в корзине.

49) Мышь от чухонки Маланьи везет полны сани оладьев.

50) Идет мышонок отшиблено рыло, несет жаренную рыбу.

51) Мышь шушера бежит из Шлюшена, несет с Ладоги сиги: ешь, да плотно сиди.

52) Мышь палена несет ядро калено пиво подогревать.

53) Мыши с Покровки несут морковные похлебки.

54) Мышь из Крыму несет кобыльего молока крыну.

55) Лакомый мышонок держит в лапах рожек калача и ест в крину обмола.

56) Мыши с Вятки наварили яиц всмятку.

57) Мыши Новгородки несут сковородки с сладкими похлебки.

58) Идет мышь пригорюнясь невесела, что забыла сварить киселя.

59) Мышь с молотом Савка стучит да хвалит, что пирога ест сладки.

60) Мышь для смаку несет тертого маку.

61) Мышь бежит на коньках, а сама говорит: сидеть бо ладе мне лучше дома на гороховых комках, а тут де за содомом гостей не достанется поглодать и костей.

62) Мышь со Вшивой горки после стола крошит в сухари корки.

63) Мышь бежит на лыжах, которая после банкета посуду лижет.

64) Молоденькая мышка говорок, добрый поварок, на чумичке вши бьет, а ж… и тарелки трет.

65) Последняя мышь полевая поддорожница, чинная пирожница, горазда печь пироги с салом и для знаку ходит с к…

Д. А. Ровинский, во всей подробности объясняя все намеки в этой картинке по отношению к императору Петру I в своем обширном исследовании (превосходно изданном в 1881 году Академиею наук), между прочим замечает: «Картинка «Мыши кота погребают» — чисто русское произведение, ниоткуда не заимствованное, вполне оригинальное произведение народного буффа, в котором все подробности взяты прямо из русского обихода. Подробности эти, — продолжает Ровинский, — очень ясно указывают на цель и происхождение картинки: она представляет погребение Петра I и вместе с тем пародию на шутовские церемонии, которые он так любил устраивать». Доказывая это положение во всех подробностях, Ровинский, между прочим, замечает, что «народная сатира обозначила даже месяц, день и час смерти державного преобразователя (серый месяц, четверг, в шестопятое число, т. е. с пятого на шестой час); самое погребение представляет пародию на погребальную процессию 1725 года: погребальные дроги тянут восемь мышей; за ними следует музыка, точно так, как это было на похоронах 1725 года (с заменою 8 мышей восемью лошадьми в натуре, конечно); в процессии упоминается и участвует все то, что прямо или косвенно напоминает действия Петра I: идут мыши, представительницы недавно приобретенных и соседних с Петербургом областей: Корелки, Охтенки, Шушера из Шлюшена с Ладожским сигом в руках; далее, в четырех местах помещены мыши татарские, которым от Петра пришлось особенно солоно; «мыши лазарецкия», которыми переполнили землю русскую Петровы победы и баталии. Мыши от вольных домов из больших питейных погребов с чарками, братинами, корчагами, ушатами и скляницами напоминают шутовские процессии всепьянейшего собора, а мыши, которые идут «пешками, несут студеное кушанье мешками», прямо указывают на постановление князя-папы иметь всегда наготове холодные закуски на случай приезда всепьянейшего собора. Некоторые из мышей в процессии должны представлять известные лица петровского времени, как-то: Савву Рагузинского, Стефана Яворского и других, об именах которых можно только догадываться. Затем не представляется надобности распространяться о том, кого разумел составитель картинки под именем котовой вдовы, чухонки адмиральши Маланьи».

Прошли года. Умерла Екатерина, скончался второй император, ослабла со смертью Анны и немецкая партия, так глубоко пустившая корни на Руси при Петре, на престоле была дщерь последнего, Елисавета, — а ненависть к Петру со стороны поборников старины не только не слабела, но росла и росла. Царствование дочери ненавистного старине и расколу Преобразователя, царствование, ознаменованное, между прочим, сильным гонением раскольников, вызвало с их стороны не менее сильное противление. Тюрьма и пытка по-прежнему оставались бессильными. Резкому, энергическому и в высшей степени убедительному для черни слову поборников старины жадно внимал народ.

Вот, например, один из этих «учителей»: он сидит (в царствование Елисаветы) в палате Петропавловской крепости за раскол. Это петербургский купец, большой начетчик священных книг; пред ним лежит Апокалипсис: он толкует по нем со своими союзниками. «Ныне, — говорит Дмитрий Гаврилов, — в церковь ходят нечистые, и священники неправославное учение имеют; а в церковь ходят иноземцы и других вер. И которые люди в нынешней церкви причащаются, те недостойные», и т. д. в том же роде. «И в нынешней церкви образа новые и убраны жемчугом, а старые вынесены. Прежде крестились двуперстным сложением, а ныне крестятся триперстным сложением. И архиереи и попы настоящаго (жития) по правилам святых апостол и святых отец ныне не имеют. Нынешние архиереи и попы и прочие люди нюхают табак, бранятся… и, приходя в церковь, разговаривают о собаках. И ныне в церкви не такое пение, как прежде было, а люди бреют бороды… И та церковь тех, которые крестятся двуперстным сложением и содержат старую веру, пытает и убивает, которые страждут за старую веру, и потому они святы».

На чем же основывает свою хулу обличитель грехов матери-церкви? На том, главным образом, что по учению, последователем которого он является, «церковь нестароверческая сидит на антихристе…»

Антихрист же — Петр!

«Первый император, — вещал раскол при Елисавете, — первый император староверов мучил. И которые замучены, все святы! И бил он (первый император) Ладожское озеро кнутом, и сына своего за христианскую веру казнил, и тем заповеди божии преступил, и потом умер. И при Елисавете Петровне народ в пагубу идет от несодержания старой веры…» А все оттого, что «первый император был зверь и антихрист» и т. д.