Вашугин без колебаний поддержал решение командующего: не ожидая сосредоточения всех мехкорпусов, нанести завтра, 24 июня, контрудар по прорвавшимся танковым и моторизованным дивизиям противника лишь теми силами, которые уже подошли к району сражения.
Генерал Кирпонос сформулировал боевые задачи войскам: 5-й армии нанести контрудар силами 22-го мехкорпуса и 135-й стрелковой дивизии в общем направлении на Владимир-Волынский, разгромить части противника, вклинившиеся на луцком направлении, и соединиться с окруженными полками 87-й стрелковой дивизии. 15-й механизированный корпус, частью сил обороняясь у Радзехува и на подступах к Бродам, основными силами наступает в направлении на Берестечко, чтобы разгромить танковые и моторизованные войска противника, прорвавшиеся из района Сокаля, а затем соединиться с окруженными частями 124-й стрелковой дивизии. Командующему 6-й армией, упорно удерживая занимаемый фронт, следует немедленно вывести 4-й мехкорпус из боя и повернуть его на Радзехув, на поддержку 15-го мехкорпуса. От 8-го мехкорпуса командующий потребовал к утру 24 июня выйти в район Бродов в готовности поддержать 15-й мехкорпус ударом на Берестечко. Для остальных армий задача оставалась прежней — прочной обороной удерживать занимаемые рубежи.
Генерал Пуркаев поручил мне немедленно подготовить боевые распоряжения войскам. С готовым документом пришлось идти к командующему — начальник штаба был в его кабинете. Там же находились только что вернувшиеся из войск Г. К. Жуков и Н. С. Хрущев. Начальник Генерального штаба был хмур. Он молча кивнул в ответ на мое приветствие. Из разговора я понял, что Жуков считает действия командования фронта недостаточно энергичными и целеустремленными. По его словам, много внимания уделяется решению второстепенных задач и слишком медленно идет сосредоточение корпусов. А нужно определить главную опасность и против нее сосредоточить основные усилия. Такой главной угрозой являются танковые и моторизованные группировки противника, глубоко вклинившиеся в глубь нашей обороны. Поэтому основные силы фронта при поддержке всей авиации должны быть брошены именно на эти направления. Только так можно добиться перелома в ходе пограничного сражения. Жуков считал ошибкой, что Кирпонос позволил командующему 6-й армией оттянуть 4-й механизированный корпус с правого фланга армии, где враг наносит главный удар, на левый и ввести его в бой на этом второстепенном направлении.
24 июня начался наш контрудар. К сожалению, развивался он далеко не так, как мы планировали. Части 1-й противотанковой артиллерийской бригады и подошедшей к ним 135-й дивизии 27-го стрелкового корпуса с трудом сдерживали натиск врага на дальних подступах к Луцку. Противнику так и не удалось сломить героическое сопротивление этих соединений, хотя он бросил здесь в бой еще одну танковую дивизию. Артиллеристы стояли насмерть. Гибель каждого орудийного расчета стоила противнику дорого. Пока фашистам, например, удалось уничтожить расчет, сержанта Н. А. Москалева, он успел подбить 12 вражеских танков. Артиллерийский расчет комсомольца младшего сержанта Павла Ивановича Тугина вел бой до последнего снаряда. Падали сраженные бойцы. В конце концов у орудия остался один командир. Последним снарядом почти в упор он подбил пятый по счету фашистский танк. По шестому бить было нечем, и бронированная громадина раздавила орудие вместе с отважным командиром. Такая же участь постигла наводчиков соседних орудий Григория Ивановича Малюту и Ивана Ивановича Гайдаенко. Малюта успел уничтожить четыре немецких танка, а Гайдаенко — семь. Семь машин дымились перед орудием молодого коммуниста младшего сержанта Василия Платоновича Лазарева. Шесть танков загорелись от меткого огня коммуниста Ивана Васильевича Васильева. Когда остальные повернули назад, из ближайшего подбитого танка выскочил гитлеровец. Он постоял, покачиваясь, как пьяный, а затем зашагал в сторону наших огневых позиций. Генерал Москаленко приказал доставить к нему пленного. Это был командир танкового батальона, майор. После долгого молчания он сказал, что не ожидал такого ожесточенного отпора со стороны русских.
— А вы все еще рассчитываете на победу? — усмехнулся генерал. — Нет, не видать ее вашему фюреру. Лично вы уже убедились в этом.
Вражеские атаки не прекращались. Наши артиллеристы несли большие потери. Все реальнее становилась угроза прорыва фашистских танков на Луцк. В этот критический момент во второй половине дня 24 июня в контратаку перешли еще не втянутые в бой части 135-й стрелковой дивизии, а также подошедших сюда 215-й моторизованной и 19-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса.
19-я танковая имела в своем составе только старые легкие машины. Мы возлагали основные надежды на другую дивизию этого корпуса — 41-ю танковую, которая имела 31 танк КВ. Но она не успела подойти. Три наши дивизии столкнулись с пятью фашистскими. Боевой порыв советских бойцов и командиров был так высок, что они даже потеснили врага. Фашистское командование бросило в бой значительные силы авиации. Немецкие пикирующие бомбардировщики обрушились на наши войска, еще более увеличив их потери. Продвижение советских частей приостановилось, но фашистам так и не удалось прорвать этот мощный заслон. Тогда гитлеровское командование направило часть своих танковых сил в обход. Отсутствие у нас сплошного фронта и более высокая мобильность соединений врага обеспечили ему успех этого маневра. Контратаковавшие дивизии нашей 5-й армии оказались в тяжелом положении: противник выходил на их коммуникации.
А южнее, на сокальско-дубненском направлении, в ожесточенных встречных боях против южной танковой группировки генерала Клейста таяли силы 15-го механизированного корпуса. О каком уж тут контрударе можно было думать? Нашему мехкорпусу лишь частью своих танковых дивизий удалось предпринять атаку, а остальными силами весь день с огромным напряжением сил отбиваться от вражеских ударов. Ведь на него наседали 11-я и 16-я танковые дивизии противника, поддержанные пехотными соединениями 6-й полевой армии и массированными налетами авиации.
Перед частями 15-го механизированного корпуса стояла явно непосильная задача. Когда я вспоминаю о попытках этого соединения остановить лавину танковых и моторизованных колонн противника, то мне невольно представляется знакомая картина детства.
После обильного дождя мы, ребятишки, очень любили делать запруды на пути стремительно бегущего ручья. Поначалу комья земли останавливают поток, но вскоре вода накапливается, перехлестывает через плотину, обтекает ее. Еще немного — и набравший силу ручей сметал препятствие.
Такой вот плотиной выглядели в этот день части 15-го мехкорпуса на пути врага. Корпус с огромным напряжением еще сдерживал противника, но надолго ли у него хватит сил?
Эта мысль не давала нам покоя, и мы все время теребили командующего 6-й армией: когда же подойдут наконец части 8-го и 4-го мехкорпусов?
Хотя контрудар войск правого крыла фронта не смог развернуться в полную силу, наши соединения сумели в ходе встречных боев нанести тяжелый урон прорвавшимся вражеским частям. В результате наступление северной танковой группировки врага было к концу дня остановлено, а темп его продвижения на юге резко замедлился.
Так завязалось крупнейшее танковое сражение первого периода войны, разгоревшееся в конце июня в треугольнике Владимир-Волынский, Радзехув, Дубно и заставившее противника на Юго-Западном стратегическом направлении топтаться на месте целую неделю. В это сражение постепенно было втянуто с обеих сторон свыше полутора тысяч танков.
Западногерманские историки, рассказывая ныне о тех днях, до небес превозносят боевое мастерство фашистских войск и искусство немецкого командования, которому приписывают достижение победы над якобы превосходящими танковыми силами русских. Эти утверждения рассчитаны на простаков. Читатель смог уже убедиться, в каких невыгодных условиях оказались наши части с первых же дней войны и какими огромными преимуществами обладал агрессор. Его войска находились не только в более выгодной группировке, но и имели на направлении главного удара значительное численное превосходство, особенно в танках.
