Укрепив свое мужество, Лиз обратилась к задаче добиться, чтобы колеблющаяся решимость Дру приобрела ту же твердость, что и отвага героев в комиксах, которыми та тайно восхищалась.

– Дру, помнишь, как тебе понравился рассказ о моем участии в столкновении с угонщиками скота в Вайоминге? А Тимоти обвинил тебя в чтении новых комиксов.

Дру оборонительно подняла подбородок, но молча кивнула, а Анни открыла рот в изумлении. Она впервые слышала о таких увлекательных вещах.

Коротко улыбнувшись Анни, Лиз вернулась к Дру, прямо глядя в ее лазурные глаза:

– Теперь у тебя есть возможность прогнать еще более злого врага.

– Я признаю, что люблю приключенческие истории и восхищаюсь твоими приключениями. Но никогда в своих самых буйных мечтах я не претендовала на бесстрашие или способность совершать такие же подвиги. – Кончиками пальцев Дру на мгновение прикоснулась к губам, не подумав о пятнах, которые могли при этом остаться на белых перчатках.

– Чушь, – тут же опровергла Лиз. – Ты не повиновалась леди Юфимии и Грэю и приехала со мной без приглашения в город и на бал к Кардингтонам.

– Это совсем другое дело. – Они спорили по поводу этой авантюры много часов, и робкая Дру приобрела больше уверенности при возражении на аргументы противника, чем было обычно свойственно ей. – Одно дело – рискнуть совершить небольшую светскую промашку, когда тебя не примут на балу или отошлют в деревенское одиночество после попытки пренебречь волей другого, и совсем другое – рискнуть стать парией, потеряв чистое имя из-за посещений дома холостяка. И вообще, Тимоти был с нами, когда мы приехали в город.

– А, Тимоти. Вот к чему все сводится, да? Ну, девочка моя, ты прекрасно знаешь, так же, как и я, что Тимоти будет любить тебя, что бы ни случилось.

Нежный румянец, того же оттенка, что и перья на модной остроконечной шляпке, окрасил щеки, обрамленные темными локонами.

– Кроме того, – продолжала Лиз, пока Дру была в плену счастливых мыслей, – как я уже сказала, Лоренса не будет дома! Он мне только вчера сказал, что несколько дней проведет в охотничьем домике, разбираясь с полицейскими по поводу огнестрельной раны Грэя. Так что совершенно очевидно, что мы его не посещали. Мы просто светские дамы на прогулке, и с нами произошел несчастный случай.

– Будет граф дома или нет, – сказала Дру, демонстрируя упрямство, почти равное по непоколебимости упорству Лиз, – боюсь, от этого пятно на нашей репутации не уменьшится.

Лиз заговорила было снова, но Дру подняла ладони, показывая, что просит еще не прерывать ее.

– Кто знает, какие люди ему служат? Может, наши действия приведут к гораздо более худшим последствиям? – На последние слова упала тень неясных призраков того, что скрывалось за зловещим значением термина «белое рабство».

Такая гнетущая мысль уже приходила в голову Лиз. Ради мужа, которого она любила, невзирая на его чувства к ней, она была готова пойти на этот риск, но уверенность ее была поколеблена чувством вины. Она не хотела подвергать своих подруг даже малейшей опасности. Если надо, она может как-нибудь перестроить свой план, чтобы отправиться одной.

– Дру, я прикажу Джереми отвезти тебя благополучно домой, если ты предпочитаешь не присоединяться ко мне в этом поиске доказательства причастности Хейтона.

После безрезультатного спора по одним и тем же пунктам по многу раз, Дру была поражена неожиданным предложением передышки. Зная, что может не идти, Дру поняла, что спорила просто ради самого процесса спора, редкого для нее занятия. У нее вырвался легкий, непринужденный смех, и она больше не сомневалась.

– Что? И пропустить возможность пережить наяву одну из своих фантазий? Я не позволю тебе захватить все лавры. Но наберись терпения и расскажи мне план еще раз, чтобы быть уверенной, что я поняла все.

Лиз не пришлось собираться с мыслями, так как все было обговорено много раз до и после обязательных ответных визитов, которые они днем совершали с леди Юфимией.

– Наша карета сломается недалеко от лондонского дома Хейтона. Вполне разумно будет поискать приюта, пока наш кучер спешит обратно в Брандт Хаус за другим экипажем. Нас, конечно, впустят. Оказавшись в доме, ты сделаешь вид, будто тебе плохо, и потеряешь сознание. В результате, возможно – нам надо молиться, чтоб так и вышло, – тебя отнесут в одну из спален. Я, как твоя спутница, естественно, буду тебя сопровождать, и, таким образом, когда нас оставят одних дожидаться, мы свободно можем поискать доказательства.

– Я все-таки считаю твой сценарий чрезвычайно маловероятным. – Дру с сомнением покачала головой и откинулась назад, приняв позу больной и продолжая притворно слабеющим голосом: – Но я представлю, что я Виолетта из вчерашней оперы, и упаду в обморок так правдоподобно, что сердца слуг сожмутся от жалости. – Снова садясь прямо и поправляя шляпку, съехавшую из-за ее трюков, она бесстрастно добавила: – Мне представляется более вероятным, что недомогающую женщину удобно уложат на ближайший диван, пока один из слуг не принесет нюхательную соль.

– Нюхательная соль в доме холостяка? – Бронзовые брови вскинулись с подтрунивающим неверием.

Дру пожала плечами:

– Согласна, что это невозможно. Но за неимением такого простого средства наверняка приведут доктора, пока я лежу распростертая на диване.

– Да. – Лиз понимала всю шаткость предприятия и тут же уступила в этом пункте. – Но я смогла придумать только этот план, а ты ничего другого не предложила.

– Верно, – Дру расплылась в широкой улыбке. – По меньшей мере мы в нем обе участвуем.

– И я тоже, – смело добавила Анни. Лиз тепло посмотрела на отважную служанку, которая, возможно, рисковала более серьезным наказанием за свое участие в операции, чем обе благовоспитанные леди. Именно Анни улестила Джереми привезти их сюда. Таким образом, тогда как Лиз и Дру рисковали стать париями, то если бы что-нибудь случилось со знатными женщинами, которых она сопровождала, Эллисоны и, что еще хуже, герцог и его сестра обвинили бы Анни. Лиз читала достаточно мрачных газетных сообщений и знала, что слуга, уволенный без рекомендации, не имел будущего и слишком часто кончал короткие дни, с трудом борясь за выживание в работных и доходных домах. С нарастающим ужасом живое воображение Лиз рисовало еще более жуткие последствия – образы слуг Хейтона не в виде респектабельной, хорошо обученной группы, какой они, возможно, и были, а в виде грубых головорезов, готовых действовать по его команде для дальнейшего развития его бизнеса в торговле белыми рабынями. Им не так страшно будет продать слугу или использовать Анни в качестве примера для устрашения благородных дам…