Шакаленок, растерянный и напуганный, лежал скорчившись в углу клетки. Больше тут некуда было спрятаться, и ливень настиг его: сорвал клетку и покатил вначале по дорожкам зоопарка, а потом по улице. Когда через долгое время Черныш пришел в себя, клетка лежала на высоком тротуаре и ливень обмывал ее, швыряя во все стороны полуоторванную дверцу. Потоки воды уже не шумели, как недавно. Среди обрывков туч проглядывали редкие звезды.

Черныш поднялся и отряхнулся. Он был один в клетке, сосед его куда-то исчез. Мимо, сопя, пробежал кабан, выскочивший из ворот зоопарка.

Черныш последовал за кабаном. Где-то кричали люди, пытавшиеся пустить воду вдоль улиц, чтобы она не заливала дома. Где-то лаяли собаки, неведомо чего опасавшиеся, — может, они боялись за своих хозяев?

Оставив все это в городе, шакал и кабан выбежали на широкое шоссе. Впереди чернела то ли стена, то ли заграждение, напоминавшее ограду зоопарка. Звери не знали, что это берег канала и что вдоль этого берега можно добраться до знакомого леса. Они наконец увидели перед собой воду, но не знали, где начинается и где кончается эта вода. Можно ли удивляться их невежеству? Животные умеют многое — им нелегко уцелеть, выстоять в борьбе с другими зверями и человеком, и в то же время они не знают тысячной доли того, что известно любому школьнику.

Кабан прыгнул в канал и переплыл на другой берег. Вслед за ним переплыл канал и Черныш: он очень боялся отстать от кабана.

Но угрюмый кабан принял это за погоню. Он повернул назад и, полный ярости, ожидал, когда Черныш приблизится. Черныш сразу все понял по одному только виду кабана и тоже остановился. Два зверя, так неожиданно получившие свободу, с минуту стояли неподвижно, глядя друг на друга. Потом шакаленок поджал хвост и повернул назад. Отбежав на несколько шагов, он бросил прощальный взгляд на своего случайного спутника, но тот растворился в темноте.

Ливень кончился. Небо на востоке посветлело, и Черныш вспомнил, что скоро появится солнце, опасное и такое притягательное. Оно поднимется высоко, разбрызгивая щедро свои лучи, озаряя все вокруг ослепительным светом, а это означало, что нужно позаботиться об убежище. Но Чернышу очень хотелось поохотиться на сусликов, просто побегать, поразмяться — ведь он так устал за три месяца неподвижной жизни в клетке.

Черныш трусил вдоль канала в ту сторону, где солнце слабым отблеском возвестило о своем появлении. Шакаленок бежал ему навстречу.

Солнце с трудом продралось сквозь рваные тучи и засияло в небе, а Черныш бежал к нему по высокому берегу, не обращая внимания на перелетающих с места на место ворон, на сорок, занятых своей болтовней, на урчащий автомобиль. Не заметил он даже двух мальчишек, гулявших по другому берегу канала. Ведь в зоопарке он привык к людям, а машины давно перестали его пугать: они проносились мимо зоопарка и днем и ночью…

Больше всех других птиц шакаленок ненавидел сорок, они докучали ему даже в зоопарке. Ведь он не знал, что и птицы, и убежавший неведомо куда кабан считают лютыми своими врагами хищников, которые питаются мясом. А здешние птицы не стали волноваться и оповещать весь мир о его появлении, потому что приняли его за собаку. Городские птицы внимания не обращают на бегающих по городу и возле города собак. Ну, а мальчишки — если, конечно, они не какие-нибудь изверги, а люди, — мальчишки испокон века считают собаку своим другом.

Не зная всего этого, шакаленок решил, что попал в края, где ни птицы, ни люди не беспокоят шакалов. И он побежал берегом канала еще смелее, не поджимая хвост.

Куда он все-таки бежал? И зачем? Может быть, хотел подбежать поближе к солнцу, обсушиться после дождя и погреть об его лучи продрогшие бока и лапы? Нет. Черныш помнил, что там, где рождается солнце, у него остались два логова. Одно из них было где-то очень далеко, у Большой Воды. А второе — в лесу, где тянется вот такой же высокий берег. Черныш считал, что на свете нет другой Большой Воды и высокого берега, и потому благодарно смотрел в набегавшие на берег, такие знакомые маленькие крутые волны. И спешил к своему логову, к зарослям молодого кустарника, к тутовым деревьям, которые щедро осыпают землю вкусными ягодами.

Но… кажется, Черныш собирался туда, где прячется на ночь, где засыпает солнце? Да, собирался. Однако теперь ему начало казаться, что именно там, возле уснувшего солнца, собираются черные тучи, которые проливают на жилища и землю потоки воды. Видимо, и родина свирепого холодного ветра, и снега тоже там.

Когда Черныш жил в зоопарке, он видел, как горы побелели за одну ночь, и не переставал этому удивляться. Следующей ночью снег выпал и в городе. Утром шакаленок увидел, что вокруг белым-бело, и испугался. Дрожа от страха и холода, он лежал в дальнем углу клетки и смотрел, как люди разметают дорожки, натирают друг другу снегом носы и щеки и при этом радуются, смеются. Черныш встал, высунул из клетки нос и понюхал снег. Ничего хорошего!

В городе солнце быстро растопило снежные сугробы, но вечера оставались холодными. Это дышали холодом горы, белые, заснеженные, за которые не боялось прятаться солнце. Но Черныша уже не тянуло туда. Хотя шерсть у него быстро отросла и он перестал мерзнуть, его тянуло к родному теплому логову, к тутовым деревьям, широко разбросавшим по земле густые тени. Он был убежден, что возле его логова всегда жарко, — ведь наш шакаленок прожил на свете всего лишь несколько месяцев и еще не знал, что времена года сменяют друг друга, а фрукты и ягоды созревают лишь в определенную пору…

Хотя мальчишки и городские сороки приняли Черныша за собаку, собаки в нем своего не признали. Пес, охранявший вместе с чабаном колхозных овец, настороженно принюхивался и сразу понял, что зверь, который спокойно бежит по берегу канала, вовсе не собака, а шакал. Он захлебнулся лаем и погнался за Чернышом. Другая собака бросилась наперерез.

Черныш понял, что они не отвяжутся, и изо всех сил припустил наутек. Он прыгнул в воду, переплыл на другой берег канала, а взобравшись вверх по отлогому берегу, оглянулся. Собаки не решались оставить своих овец, а только угрожающе лаяли, и Черныш немного успокоился. Он побежал дальше по левому берегу канала, но собаки, не отставая от него, бежали по правому. Оглушительный лай надоел шакаленку — он спустился с высокой насыпи и бежал так, чтобы собаки не могли его видеть. Лишь изредка он взбирался на насыпь — хотел убедиться, что Большая Вода по-прежнему рядом и он не заблудился, а после снова бежал понизу.

Собаки полаяли, полаяли и отстали: они честно несли свою службу и у них было достаточно других дел. Например, подгонять отставших овец, искать заблудившихся ягнят, защищать их от опасностей…

К полудню Черныш понял, что сильно проголодался. Он стал принюхиваться к норкам — они то и дело попадались на его пути. Из каждой норы пахло сусликом либо мышью, но если они не выйдут сами, шакалу их ни за что не достать.

Хищник залег в небольшой рытвине и затаился. Он был черен, как мокрая земля. Клочья рыжеватой шерсти на боках напоминали песчаные бугорки. Никто бы не разглядел на земле шакаленка, только голодные глаза его сверкали двумя раскаленными угольками.

Черныш ждал недолго. Из норы выскочил тушканчик и засвистел. На свист появился другой тушканчик, и они стали резвиться под самым носом у шакала. Должно быть, они приняли его голову за большой черный камень, но этот «камень» дважды разинул зубастую пасть, и в ней исчезли оба тушканчика. Заморив червячка, Черныш остался на прежнем месте. Выбегали, свистели суслики и тушканчики и мгновенно исчезали в его хищной пасти.

Вдруг поблизости прозвучал резкий голос:

— Курбан, гляди, гляди, собака ловит сусликов!

Черныш вздрогнул и огляделся. Он увидел двоих людей, наблюдавших за ним с берега, поспешно вскочил и побежал вперед, туда, где рождалось солнце. Один из людей швырнул вслед ему камень, но не попал, и камень с глухим звуком ударился о землю. Шакаленок расценил это как покушение на его жизнь и побежал быстрее. Тогда тот, кого называли Курбаном, схватил по камню в каждую руку и бросился вслед за Чернышом.