— Мой дядя сам делал революцию! — сказал я. — Мой дядя — старый большевик!

— Вот это уже интересно! — сказала учительница. — Я вот что предлагаю: давайте организуем пионерский сбор на тему об испытаниях в жизни, о смысле жизни, и поговорим обо всём подробно. Мы тебе поручаем это дело — организацию сбора. И пригласи своего дядю. Пусть он расскажет нам о себе, о революции… Ну как, согласен?

— Согласен, — сказал я.

Все посмотрели на меня с уважением. А некоторые даже с завистью. Я это видел по глазам. «Так им и надо, — подумал я, — нечего было смеяться!»

Я шёл домой очень гордый и озабоченный.

Дома я сразу сел за стол и стал писать сочинение.

Я написал:

Потом я написал:

И задумался. Я не знал, как начать…

Я не знал, как начать! Я хотел написать о дяде получше. Я хотел написать о том, как мой дядя был рядовым на флоте. И как он был в плену в Германии. И как он участвовал там в подпольном революционном движении. И как он бежал из плена. И пошёл добровольцем в Красную гвардию. Как он примерял шинели, и все они были ему не по росту, потому что мой дядя был маленького роста. И как он потом отрезал шинель и пошёл на фронт. И остановил немцев под Нарвой. Это было в день рождения Красной Армии. Всё это рассказывал мне сам дядя. И как он был ранен. Мой дядя был ранен много раз. До сих пор он носил в своём теле осколки. Обо всём этом я хотел написать получше. И тут вдруг вошёл дядя…

— Что это ты тут пишешь? — спросил он.

— Сочинение!

— О чём, если не секрет?

— О тебе!

— Обо мне? — удивился дядя. — Почему обо мне?

— Потому что ты ответственный работник… У тебя очень интересная биография.

— Этого ещё не хватало! Прекрати это дело!

— Почему?

— Потому что это не скромно! Я не Юлий Цезарь! И не Александр Македонский! — Дядя был очень сердит. — Пиши о чём-нибудь другом!

— О пионерлагере?

— Можно о пионерлагере.

— Все пишут о пионерлагере! Я хочу о чём-нибудь другом.

— Ну и пиши о другом… Только не обо мне!

— А о чём?

— Писать можно обо всём! — крикнул дядя. — Например, вот об этой чашке!

— Как — о чашке?

— Очень просто! — заорал дядя. — Писал же Пушкин о чернильнице! И прекрасно написал! Конечно, надо иметь талант! Если ты бездарен, лучше не пиши! Читай, что написали другие!

— Но нам задали!

— Тогда пиши о чашке! Или о сапогах! — Дядя был в сапогах. Он опять куда-то уезжал. — Или вот об этой герани!

— Я не знаю, что писать о герани! — сказал я тоскливо.

— Доннерветтер! — заорал дядя. — Пиши по ассоциации! Это же так просто!

— По какой асс… ассоциации?

— По связи понятий! Импровизируй! Бери ручку! — Дядя встал за моей спиной.

Я взял ручку.

— Пиши: «Герань».

Я написал: «Герань».

— Что можно сказать об этой герани?

Я написал: «Что можно сказать об этой герани».

— Это не пиши! — сказал дядя. — Это я просто вслух размышляю. Надо сперва подумать, прежде чем писать!.. Итак, что можно сказать об этой герани? Герань — это комнатный цветок. Бывают полевые цветы. И садовые. Мало ли какие бывают цветы! А наша герань растёт в горшке на окне. Считается, что герань — это символ мещанства. Потому что мещане очень любили герань. Что такое символ? Символ — это условный знак, выражающий какую то идею. Считается, что герань символизирует идею мещанства. Мещанство! Это отвратительная штука! Это мерзость! Ты никогда не станешь мещанином, мой мальчик! Мещанин — это человек с мелкими, куцыми интересами собственника. Нужно быть человеком полёта, фантазии, самопожертвования! Нужно жертвовать собой для блага народа! Надо быть бескорыстным! Максим Горький изобличал мещан! Вспомни его «Песню о Соколе»! Я читал её тебе. Там уж — символ мещанства! «Рождённый ползать — летать не может!» Запомни это, крепко запомни это, мой мальчик!

Я кивнул.

— При чём здесь герань? — спросил дядя. — Отвечай!

— Не знаю! — сказал я тихо.

— Совершенно ни при чём! — заорал дядя. — Герань не виновата, что её любили мещане! Герань — это прекрасный русский цветок! Надо реабилитировать герань! Да, да, так и пиши! Реабилитировать — это значит оправдать. Оправдать её, потому что она не виновата! Вспомни, как мы покупали её с тобой на базаре! Мы купили её у какой-то старухи… Что это была за старуха! Потрясающая старуха! Вспомни её морщины! Разве это лицо мещанки? Я тебя спрашиваю!

Я молчал.

— Это лицо труженицы! Рабочего человека! Матери! Но никак не мещанки! А она продавала герань! Вот так! Так и пиши!

За это сочинение я получил «оч. плохо». Учительница сказала, что моё сочинение никуда не годится и похоже на бред.

Я очень переживал из-за этой отметки. И дядя тоже. Но он сказал:

— Ты не горюй, брат! Мы ещё с тобой оправдаемся.

И мы действительно оправдались. Оправдались мы на сборе. Я прочёл доклад, который назывался «Огонь, вода и медные трубы». Я к нему очень долго готовился. И дядя тоже готовился: он выступил с воспоминаниями о революции.

Потом выступали ребята. Тоже с воспоминаниями — о разных случаях из своей жизни. О всяких ошибках в поведении. Всё прошло очень хорошо. Все благодарили дядю. Даже директор школы. А мой доклад поместили в стенгазете.

Оказывается, у нас есть свой алхимик! Он живёт в нашей квартире. Вы не знаете, что такое алхимик? Я раньше тоже не знал, что такое алхимик, а потом узнал… Сейчас я вам расскажу.

Я сидел дома и делал уроки, когда зазвонил «Центральный телеграф», то есть телефон. В квартире никого не было. Я побежал к телефону.

— Алло! — сказал я.

В трубке звучала какая-то музыка. Потом раздался смех, и женский голос спросил:

— Благодарю за внимание дома?

— Что? — Я сначала не сообразил.

— Это кто? — спросил голос.

— Это я.

— Ах, это ты! — В трубке опять засмеялись. — Я тебя не узнала, богатый будешь! Голос, как у мальчика!

— Я и есть мальчик!

— Ну ладно, мальчик, не дури!

— Я не дурю!

— Брось шутить, Мэри Пикфорд! Скажи лучше, не найдётся ли у тебя пачек двадцать твоей дряни?

— Какой дряни? — спросил я. — И потом, я не Мэри Пикфорд. Я мальчик…

В трубке опять засмеялись.

— Ах, ты действительно мальчик! Послушай, милый мальчик, пойди и узнай, дома ли ваш старичок Благодарю за внимание?

— Старичок? — сказал я. — Сейчас!

Я положил трубку и побежал к двери Благодарю за внимание. Я постучал. Никто не ответил. Я ещё сильнее постучал. Дверь подалась и медленно поползла настежь…

Я замер на месте: в комнате никого не было! Никогда в моей жизни я не переступал порога этой вурдалачьей комнаты. Потому-то я и замер на месте.

Я оглядел комнату. Окна в ней действительно не было. Под потолком горела голая лампочка. Пол был грязный. На кровати, прямо напротив двери, валялись смятые тряпки. Налево висела чёрная занавеска, загораживавшая часть комнаты. Направо стоял очень смешной стол на гнутых резных ножках, на столе горела керосинка, а на ней что-то кипело, распространяя отвратительный запах. Вот почему из этой комнаты всегда так пахло! Стол вокруг керосинки был загромождён какими-то банками, склянками, колбами, тюбиками и огромным количеством серебряной бумаги из-под шоколада. Она валялась даже на полу. «Неужели он варит шоколад?» — подумал я. Пахло совсем не шоколадом. И зачем ему столько серебра? Серебра было страшно много… Вот это богатство!