Оседлая жизнь человечества — этот непременный фундамент всякой развивающейся культуры — стала возможной лишь после приручения коз, буйвола, потомков дикого кабана и опять же лошадей, позволивших перейти к обширному земледелию.

Взаимная выгода, а нередко и жестокая властность человека способствовали приручению животных. Никого не удивляла эта многовековая дружба разумных существ с их менее развитыми собратьями. И только когда человек, осилив многие явления природы и одолев таинственные законы бытия, шагнул далеко вперёд по пути цивилизации, вдруг расширилась пропасть между людьми и дикими животными. Весь мир животных в представлении наиболее воинственной части человечества сделался либо объектом отвлечённого изучения, либо предметом совершенно уж нелепой в наш век страсти — охоты.

Всякое сближение человека с диким зверем постепенно становилось явлением редким, из ряда вон выходящим, и если проявлялось как-нибудь, то удивлённым разговорам и сложным догадкам не было конца.

Именно такое удивление проявил и лесник, подсмотрев необычную сцену: Сашу рядом со смирным медведем и ещё более ручным полуволком Архызом.

А Саша ещё сказал:

— Подожди, вот встретим как-нибудь третьего нашего воспитанника, оленёнка, и ты увидишь почти невозможное — как играют и дружат собака, олень и медведь и как все они видят в человеке своего друга…

— И защитника, — вставил Лысенко.

Саша Молчанов посмотрел на него с признательностью.

Погода опять внезапно и резко изменилась.

Как это часто случается, над горами столкнулись два атмосферных фронта — тёплый и влажный со стороны Чёрного моря и сухой холодный, пришедший с севера.

На этот раз циклон принёс особенно неприятные сюрпризы.

Саша Молчанов пробыл дома всего одни сутки, и вдруг приехал Котенко.

Большой, шумный и озабоченный, зоолог ввалился в дом. Елена Кузьминична захлопотала, но он тут же прервал её гостеприимные хлопоты.

— Мы сейчас уходим, дорогая Елена Кузьминична, — заявил он. — Серьёзное дело.

— Господи, да куда же вы так сразу? Вон и дождик вроде собирается.

— Потому и спешим, что дождик. Синоптики предсказали ливни. А это для зверя опасно. Есть в заповеднике такие места, в которых… — Он осёкся, чтобы не наговорить лишнее и не испугать Елену Кузьминичну.

— Только я уж вас прошу, Ростислав Андреевич, будьте осторожны. Саша иной раз голову теряет.

— Все будет отлично. Не беспокойтесь.

— Как с Архызом? — спросил Саша.

Котенко несколько секунд размышлял. Наверное, вспомнил Хобика и медведя, а может быть, и Козинского, которого так и не нашли до сих пор. Сказал решительно:

— Возьмём.

Прошли полчаса, которые понадобились для скорого обеда, и вот уже Архыз в кузове, жмётся к Саше, а «газик» мчит их к горам, укутанным в серые, безрадостные облака.

По дороге Котенко рассказал, что, по сведениям студентов, работающих за Скалистым, очень много оленей и зубров сбилось над долиной Речного Креста. В случае ненастья стада непременно пойдут в долину, которая после дождей частично затапливается разлившимися реками.

— Нам нужно помочь оленям и зубрам избежать ловушки. Однажды уже было… Мы потеряли более сотни животных, которые оказались на пятачке среди воды и погибли. Холод и снег наверху заставят их искать укрытие в лесах вдоль рек. Там есть прекрасные места. Но есть и очень опасные узкие распадки, ущелья. Мы отыщем животных и укажем им путь в безопасный лес.

— Так они и послушаются, — усмехнулся Саша.

— Наше дело — перекрыть тропы к опасным местам. Послушаются они или нет, увидим.

Когда приехали к началу тропы, Саша отстегнул поводок, но Архыз не проявил прыти, не обрадовался. Только отошёл, потоптался вяло и скучно. Верная примета плохой погоды на будущее.

Взвалив рюкзаки, зоолог и лесник пошли по сухой ещё тропе, рассчитывая подняться повыше и там отыскать одну из дорог, по которой проходят олени на высоты вокруг долины Речного Креста.

Пошёл редкий дождь. Пришлось натянуть капюшоны.

Архыз забежал вперёд, принюхался, посмотрел на хозяина.

— Видно, друзей почуял, — сказал Саша.

— На здоровье. Только бы не убежал далеко.

Архыз вынырнул из кустов раз, другой и надолго исчез в лесу.

Они шли час или полтора, забираясь все выше.

Сделалось совсем пасмурно. Дождь моросил, но редкие капли его крупнели. И вдруг пошёл снег. Тяжёлый, мокрый, очень неприятный снег.

— Начинается, — буркнул Котенко. — Наверху снег, внизу дождь. Прелестная погодка. Слушай, а туристы не пошли ещё через перевал, ты не знаешь?

— Только собираются, — сказал Саша и вспомнил сдержанный рассказ матери о Тане. Да, Таня… Видно, скоро она пойдёт через перевал. Встретится ли?

— Все. Ночуем здесь.

Костёр загорелся под пихтой. Натянули полог. От плащей пошёл пар. Под пологом уютно и тепло.

На лес валился снег. Много снега. И это в июне!

Лес уснул, деревья стояли скучные, расслабленно опустив ветки. На них скапливалась тяжёлая белизна. Снег шуршал, сваливаясь. Все вокруг побелело, снег шёл тяжёлый, мокрый, он уже не успевал таять. Зима покрыла кусты, листву, траву на полянах. Это сочетание зеленого и белого в природе, июньский снегопад, заполнивший воздух и притащивший в лето запахи зимы, воспринимался поначалу просто как неуместная шутка циклона, но холод-то был всамделишный, изо рта шёл пар, и шутка получалась сердитой, даже опасной.

— Не было печали, — тихо пробормотал Котенко, и Саша увидел, как он поднёс фонарик к часам на руке.

— Сколько?

— Без пяти четыре. Ты чего не спишь?

— Выспался.

— Скоро светать начнёт. Сразу пойдём, как тропу увидим. Неизвестно, сколько он будет идти. Архыза так и нет?

— Найдётся. Наверное, со своими приятелями ночует.

Зоолог вылез из мешка, развёл туда-сюда руками, размялся. Костёр разгорелся, навес прогнулся от тяжести снега, отпотел. Котенко стряхнул снег, повесил котелок с чаем.

Они не стали бриться, наскоро поели и пошли краем леса, не выходя на луга, где снега было больше. Тропу определяли только по деревьям. Ноги скользили. Лес неузнаваемо изменился. Как в заколдованном царстве, где не осталось ничего живого.

Немного потеплело, подул ветерок и неожиданно пригнал в горы грозовую тучу. В чреве низких и чёрных облаков погрохотало нестрашно, и вдруг полил такой дождь, что пришлось срочно искать убежище.

— Ну вот, — пробурчал Котенко, — все эти ручейки покатятся вниз, сольются в новые ручьи, достигнут рек. А там… Надо идти, Саша. Иначе мы опоздаем, паводок в долинах начнётся завтра.

Дождь сделался ровным, тихим, но не переставал. Застегнув капюшоны, они пошли по расползающейся глине вниз — вверх, с увала на увал, молчаливые, занятые только одной мыслью: поточнее выйти к долине.

Дважды видели оленей. Мокрые, растерянные, какие-то вялые, они шли впереди людей и, только заметив их, обретали привычную скорость.

— Сергеев Гай, — сказал Котенко, указывая на пологую гору в живописном березняке среди лугов. — Пришли. Долина под нами.

В дождливом отдалении мелькнула полоска блестящей воды. Река. С обеих сторон в неё впадали ещё две реки, образуя ясно видимый сверху, блестящий, почти правильной формы крест.

Котенко сел на большой камень прямо под дождём, достал брезент и, показав Саше место рядом с собой, укрыл его и себя пологом. Вынул из планшетки карту, положил на колени.

— Давай разберёмся. Вот место слияния рек. Тут, справа от Креста, переправа. А вот самые опасные места. Их два, особо гиблых. К первому выходит и одно и второе ущелье. В прошлый раз, лет пять тому назад, здесь была катастрофа. Когда вода стала заливать треугольник между протоками, зубры не пошли на гору через лес, а бросились почему-то в ущелье. А оттуда навстречу им сель[2] . Ну и… Наша задача не допустить зверя ни в одно, ни в другое ущелье. Устья их почти рядом. И придётся тебе, как говорится, стоять там всерьёз и упрямо. Я боюсь, что сель и на этот раз возникнет. Такая вода! А вот другое место — остров, и на него идёт с Гая узкий перешеек. Сюда кидаются в первую очередь зубры с малолетками. Знают, что здесь пастбища в лесу, но не знают, что остров непременно будет затоплен. Он на стрежне реки, вот в чем беда.