Через раскрытое окно с верхнего этажа донеслись звуки фортепиано. Это заставило Анну Вернер оторваться от своего скучного, но ставшего уже привычным занятия.

Она положила перо на раскрытую страницу конторской книги и подняла глаза к потолку. Вместе с музыкой и даже порой перекрывая ее, до слуха Анны долетал голос Андрэ, повелительный и не допускавший возражений:

– Нет, нет! Мишель, это надо делать грациозно! Понимаете – грациозно! Боже мой, вы должны быть воздушной лесной феей, а не слоном в посудной лавке! Плавно поднимайте и опускайте руки. Вот так!

Анна улыбнулась и принялась растирать занемевшую спину. Она вспомнила свои уже далекие занятия с Андрэ. Сколько лет минуло с той поры?

Двадцать? Никак не меньше. Андрэ Леклер приехал в Малверн в 1717 году, чтобы обучать светским манерам и правилам приличия совсем еще юную и нескладную девочку. А сегодня на дворе 1737-й…

Но с тех пор Андрэ, казалось, мало изменился. Он по-прежнему энергичен и подтянут. Только чуть похудел и лицо немного вытянулось. Но это было малозаметно на фоне прошедших лет.

Темп музыки наверху изменился. Он стал медленнее и мягче, как бы приноравливаясь к соблазнительному дыханию весны за окнами, шевелившему кружевные занавески легким, нежным ветерком.

Невольно на Анну нахлынули грустные воспоминания. Полгода прошло, как не стало Майкла. И эта кровоточащая рана безвременной утраты никак не хотела заживать. Ее красивый и жизнелюбивый муж, которого Анна беззаветно любила, стал жертвой глупого несчастного случая.

Усталой рукой закрыв конторскую книгу, Анна поднялась из-за стола. Она почувствовала, что не в силах сосредоточиться на сухих цифрах, а потому продолжать работу было совершенно бессмысленно. Хотя оставалось еще много счетов, которые следовало проверить. Раньше этим занимался Майкл. Теперь же все свалилось на ее не очень сильные плечи.

Подойдя к открытому окну, Анна бросила взгляд на буйно цветущий сад, а затем долго смотрела вдаль, где раскинулись бесконечные поля, зеленые луга и живописные рощи. Она очень любила этот уголок, где прошли самые счастливые дни ее жизни. Любоваться им доставляло Анне ни с чем не сравнимое удовольствие. Тем более теперь, когда все это принадлежало ей одной. Да, Майкл умер. Но Малверн остался. И теперь она, Анна Вернер, должна заботиться об имении. Но только не сейчас, не сегодня… Пока еще память о прошлом слишком жива. Поэтому, подумала Анна, следовало бы на время просто запретить приход весны для тех, кто недавно перенес тяжелую утрату. Слишком много грустных мыслей и воспоминаний навевает это волшебное время года…

Легкий бриз ласкал лицо Анны, принося с собой запах цветов. А перед ее глазами стояла совсем еще юная девочка, какой она была в дни своего первого приезда в Малверн. Шестнадцатилетняя Анна Маккэмбридж, не по годам нервная и напуганная, успевшая на своем коротком веку пережить куда больше бед и страданий, чем многие зрелые женщины. Начиная с бегства из таверны того ужасного зверя – Амоса Стритча, которому ее продали в рабство.

Какой бы беспросветной и жалкой была жизнь Анны, не подружись она с Малкольмом Вернером! Не женись он на ней, несмотря на разницу в возрасте и социальном положении… В противном случае ей бы ни за что не стать хозяйкой Малверна! Этого замечательного поместья, которое Анна сразу же полюбила и владеть которым постоянно мечтала.

Ее мысли полетели еще дальше в прошлое. Она вспомнила, как еще совсем ребенком проезжала с матерью через Малверн на полуразбитой телеге, направляясь в Уильямсберг Анна до сих пор помнила, с каким трепетом и восторгом смотрела на большой белый двухэтажный дом, сиявший под жарким солнцем Виргинии. Кругом росли развесистые деревья, отбрасывавшие уютную тень на прилегающую к дому зеленую лужайку и небольшие службы. От главной дороги к дому вела живописная аллея, у ее начала высились огромные, украшенные затейливым орнаментом ворота с вывеской «Малверн».

Кто бы мог тогда подумать, что бедная, измученная девочка-подросток осуществит свою мечту и станет хозяйкой всего этого великолепия?

Анна помотала головой, отгоняя мысли о прошлом. Малкольм Вернер мертв. Его хватил сердечный удар вскоре после свадьбы. Единственного сына Малкольма, Майкла, Анна полюбила со всей страстью, на которую была способна. И это чувство полностью затмило глубокую благодарность, которую Анна прежде испытывала к его отцу. Она вышла замуж за Майкла и родила ему дочку.

Но довольно думать об этом! Майкл погиб. Остались она и Мишель, их дочь. Надо жить дальше, независимо от того, что произошло. Мишель и роскошное поместье Малверн – вот что осталось Анне после смерти мужа. Им она решила посвятить свою жизнь, силы и энергию.

Она снова занялась счетами, хотя не была уверена, что сможет в них разобраться. Но через минуту встала и, поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, направилась к большой комнате, отведенной под балетный класс.

Милый Андрэ! Он был таким преданным другом Майкла. И Анна считала, что ей повезло, когда он вернулся в Малверн и стал заниматься с ее дочерью. Точно так же, как некогда занимался с ней самой. Андрэ обучал Мишель музыке, манерам, следил за ее правильной осанкой, давал уроки танцев. Для девушки, выросшей в достатке, даже в роскоши и никогда не знавшей настоящей нужды, занятия с ним были сплошным удовольствием. Да и давались очень легко.

Что же до давнишних занятий Анны с Андрэ, то он смотрел на свою ученицу как на дикое, своевольное и совершенно невежественное существо, которое никакого понятия не имело ни о светских манерах, ни вообще о правилах поведения. Анна про себя улыбалась, думая, что Мишель тоже досаждает наставнику своенравием и упрямством. Время от времени ее дочь основательно портила настроение своему воспитателю. Впрочем, в прошлом так же вела себя по отношению к Андрэ и она сама…

Музыка раздавалась совсем громко, вырываясь в коридор через открытую дверь классной комнаты. Анна уже слышала, как скрипят по полу натертые канифолью балетные туфельки ее дочери.

Подойдя к двери, Анна заглянула в длинную, казавшуюся бесконечной из-за увешанных зеркалами стен комнату, залитую солнцем. Андрэ сидел за новым роялем, недавно купленным взамен старого инструмента, и кивал головой в такт музыке. Мишель в белоснежном хитоне крутила фуэте, грациозно проплывая из одного угла комнаты в другой.

При взгляде на свое единственное чадо у Анны перехватило дыхание. Ей казалось, что дочь хорошеет день ото дня. Наверное, она не ошибалась. Ведь для девушки семнадцать лет – пора расцвета. Один за другим распускались все новые и новые лепестки ее красоты, как весной раскрывается бутон прекрасной розы. Мишель смотрела на мать унаследованными от Майкла темными глазами, блестевшими из-под копны волос, таких же огненно-рыжих, как и у самой Анны.

– Раз, два, три! Раз, два, три! – выкрикивал Андрэ. – Ритм, Мишель! Соблюдайте ритм!

Он взял последний аккорд и театральным жестом поднял руки над клавиатурой.

Анна подумала, что жесты, как и вообще поведение Андрэ, с годами становятся все манернее.

Разрумянившаяся, со струйками пота на лице Мишель подплывала в танце к Анне. Ее локоны упали на лоб, грациозная фигурка отражалась в зеркалах, сплошь закрывавших три из четырех стен комнаты. Это придумал Андрэ: он хотел, чтобы во время занятий Мишель имела возможность видеть себя со всех сторон.

Семнадцать лет! – вздохнула Анна. Сама она уже в восемнадцать успела дважды побывать замужем, овдоветь и родить ребенка. А Мишель все еще выглядит такой юной! В возрасте своей дочери Анна, несомненно, была взрослее, выше ее ростом и… упитаннее.

Краем глаза Анна критически посмотрела на свое собственное отражение в одном из зеркал. Неужели она так сильно изменилась за эти годы? Да, конечно, набрала в весе и раздалась, особенно в бедрах. Андрэ при случае старался кольнуть ее этим. Но талия оставалась по-прежнему стройной, кожа – гладкой, а волосы – такими же пышными и блестящими, как в молодости. Еще раз взглянув в зеркало, Анна с удовлетворением заключила, что для своих тридцати семи лет выглядит совсем неплохо. Многие ее сверстницы уже начали заметно увядать, седеть, а их лица – худеть и вытягиваться. Анне явно повезло.