Цепляясь за палубу, вернулась Эрисса. Рейд не видел ее, пока она не оказалась рядом — ничего нельзя было рассмотреть сквозь жгучий пепельный дождь. Он правил наугад, ориентируясь лишь во время вспышек. Эрисса потеряла одежду и была вся в грязи. Она положила руку на руль рядом с его рукой.

— Я помогу тебе, — услышал он в самое ухо.

— Спасибо, — сказал он, хотя не нуждался в помощи. Но все же хорошо, что она здесь, рядом, на этой палубе посреди хаоса.

Вспыхнула молния. Рейд увидел профиль Эриссы на фоне страшного неба. Снова сгустилась тьма, ревел ветер, хлестали волны, а гром был подобен рокоту ахейской боевой колесницы.

Так прошло несколько часов.

Крит встал из моря неожиданно: показались утесы над яростным прибоем. Эрисса помогавшая удерживать вырывавшийся из рук руль, воскликнула:

— Так скоро? Не может быть!

— Нас несла цунами, — ответил он, не надеясь, что она услышит. Это неважно. Главное — держаться подальше от берега. Прибой, опустошивший побережье и унесший в море множество домов и людей, грозил бросить корабль на скалы. Во время очередной вспышки Рейд разглядел высоко на скалах обломки галеры.

Атлантида затонула. Рейд подумал: хорошо, если маленькая дочь Веласа погибла сразу, во время первого удара, и не успела в слезах позвать своего папу. Морская держава Миноса рухнула. Тезей и его люди овладели тем, что осталось от Кносса. Бороться дальше не имеет смысла.

Но Эрисса, которой пришлось дважды пережить гибель своего народа, сдаваться не собиралась.

Вроде бы выбрались. Рейд оставил Эриссу на руле и спустился, чтобы проверить команду. Восьмерых унесло в море, рулевого убило раскаленной глыбой. Несколько человек лежали на дне, перекатываясь под скамьями. Остальные или гребли, или вычерпывали воду — механически, с пустыми глазами. Ульдин сидел в воде, закрыв лицо руками. Рейд потормошил гунна, того вырвало.

«Что ж, — подумал Рейд, — отойдем на безопасное расстояние, сделаем из паруса плавучий якорь и будем отдыхать. Спать и видеть сны… Какие сны будут сниться теперь?»

Дым по-прежнему затягивал небо, но сквозь него начало просвечивать кроваво-красное солнце. Крит поднимался на горизонте туманной серо-коричневой глыбой. Ветер чуть поутих, дождь перестал, в воздухе пахло дымом. Грязные волны раскачивали галеру.

На севере, где была Атлантида, все было погружено во мрак. Гром сливался в непрерывное гудение.

Юные критяне, числом сорок один, сидели на палубе, почти нагие, грязные, покрытые синяками и ссадинами, опустошенные не столько физической усталостью — силы в таком возрасте восстанавливаются быстро, — сколько сознанием того, что Атлантида погибла. Ульдин сидел среди них и вздрагивал от всякой вспышки на горизонте. Рейд и Эрисса поддерживали его. Наконец американец нашел нужные слова:

— Мы знали наперед, что ваша родина погибнет, и Крит окажется во власти варваров. Мы сделали все, чтобы предупредить ваш народ и Миноса. Но нам не удалось. Что будем делать дальше?

— А что нам остается? — спросил кто-то.

— Жить, — ответила Эрисса.

— Мы… Мы можем отправиться в Афины, — сказал Ульдин. — Все-таки, что ни говори…

Дагон вскочил и ударил его по губам. Ульдин тоже поднялся и выхватил саблю. Моряки взялись за ножи. Эрисса метнулась вперед и схватила Ульдина за руку.

— Остановись! — закричала она. — Это братоубийство!

— С чего бы? — осклабился гунн. Дагон сжимал нож.

— А вот с того! — крикнула Эрисса. — С того, что он управлялся с веслом, покуда ты скулил, словно евнух!

Она отпустила руку с саблей. Ульдин, казалось, глубоко задумался: он сгорбился, отошел в сторону и не произнес больше ни слова.

Эрисса вернулась к Рейду. В свете кровавых лучей он увидел, как раздуваются ее ноздри.

— Я, как всегда, промедлил, — сказал он.

Она повернулась к морякам:

— Мы никогда не сдадимся. Есть еще колонии на островах. Несмотря на все, большинство из них выживут. Мы будем повелевать хоть и не морем, но своими жизнями. Думаю, лучшим местом будет Родос, где можно начать все сначала, во имя Богини!

— Суки, которая предала нас? — взвизгнул один из юношей.

Дагон сделал оберегающий знак и сказал:

— Замолчи! Ты хочешь, чтобы на нас обрушился еще более тяжкий грех?

— Да, — сказала Эрисса. — Уж так заведено, что люди должны почитать богов, а не боги людей. Не знаю, справедливо ли это, но какая разница? Лабиринт пал, а я не предам Богиню даже в беде.

Дагон подошел к борту и вгляделся в далекий Крит.

— Родос мы отыщем, — сказал он. — Но сперва поможем твоей тезке, Эрисса.

Она кивнула.

— У многих там осталась родня. Думаешь, кого-то можно еще спасти?

Спасем, сколько удастся, — ответил юноша, и Рейд увидел в этом полумраке, как лицо его вспыхнуло. — Но прежде всего спасем юную Эриссу.

Женщина положила руку ему на плечо и долго всматривалась в лицо.

— Да, это слова Дагона, — удивленно сказала она.

— Т-ты д-д-думаешь, — Рейд все еще заикался, — мы м-можем п-послать на берег отряд?

— Конечно, — ответила она хладнокровно. — Побережье мне знакомо. В Кносс мы придем еще до ночи. Что бы ни предпринял Тезей, большая часть города еще охвачена хаосом. Отряд мужчин, вооруженных и объединенных общей целью, сумеет пробиться, — ее спокойные глаза остановились на Рейде. — Да ты сам знаешь, что они пробились.

Он кивнул. До тех пор, пока с ними не окажется девушка, все будет в порядке. А потом… Потом уже ничего нельзя предвидеть. Он отвел Эриссу в сторону и спросил шепотом:

— Ты не помнишь, что будет на Родосе в этом году?

— Нет, — ответила она.

— Но тогда…

— Тогда я, вероятно, скоро погибну, — спокойно сказала она. — Или произойдет что-то другое, потому что Кносса, где мы с тобой были счастливы, больше нет. Но сейчас это неважно. Сделаем то, что в наших силах. Прежде всего девушка… — она помолчала. — Странно думать о себе как о несчастной девчонке, которой нужна помощь. Сначала поможем ей. А потом мы… ты и я… Может быть, мы еще будем счастливы.

От гавани мало что осталось: руины зданий, обломки кораблей, людские тела, раскиданные товары, забитые грязью улицы. Пыль и пепел погасили яркую раскраску стен. Солнце еле освещало Кносс. Над ним стоял дым: город горел.

С собой в лодку Рейд и Эрисса взяли только шестерых. Лишенная мачт галера нуждалась в гребцах, и к чему рисковать людьми на берегу? Большой отряд привлечет внимание, а для серьезной борьбы он слишком мал. Кроме Дагона и Ульдина, с ними пошли Ашкель, Тилиссон, Харас и Ризон. Все были вооружены мечами, кинжалами, копьями и небольшими круглыми щитами. Рейд судорожно снимал в руке копье. Только с этим оружием он мог принести какую-то пользу.

Они причалили к подножию пирса и перебрались через развалины. Под ногами была холодная, чавкающая грязь; пыль, висевшая в воздухе, забивала нос и глотку.

Некому было приветствовать прибывших. Наутро Тезей, поджидающий свои корабли, непременно займет этот район. Но пока он занят в другом месте — пытается захватить контроль над Кноссом.

— Он займет часть Лабиринта, которая уцелела после землетрясения, — сказала Эрисса. — А Миноса, нашего старого доброго Миноса, он убьет собственной рукой. Его патрули будут всю ночь ходить по городу, разоружать граждан, а многих захватят в рабство. Завтра Тезей соберет своих сторонников и принесет в жертву быка в знак того, что теперь он царь на этой земле. И Ариадна будет стоять рядом с ним. Так рассказывали мне очевидцы. Эти сведения могут нам пригодиться.

— Зачем? — проворчал Ульдин. — Разве могло быть иначе? А патрулей мы бы все равно старались избегать.

— Если даже кто-то обнаружит нас, — сказал Дагон, — то пожалеет об этом.

— Сначала пройдем к твоему дому, — обратился Рейд к Эриссе. — Возьмем девушку и всех, кто там окажется. От них мы узнаем, что творится. А на обратном пути попробуем спасти кого еще можно.

«Вот и все, на что мы способны, — подумал он. — Но как же так? Она думала, что мы с нею… Что это произойдет в доме ее отца, в мирном городе… А где теперь это случится? Как? Когда? Или историю все же можно изменить?