— Портрет почти точен, — кивнул он и опять рассмеялся.

— Вы испортили мне вечер, разрушили мои планы, а теперь еще и навязываетесь мне в спутники? — обвиняющим тоном произнесла она.

Его брови взлетели наверх.

— Какие планы?

— Как это какие? Я должна была вернуться сюда еще вчера вечером… Он ухмыльнулся.

— Чтобы накормить своего кота? — Он взглянул на Марса, который терся о его ноги. — Извини, дружище.

— Из-за вас я сегодня выбилась из графика. Мне уже давно пора было выехать.

— В Испанию? Но если вы опаздываете, вам нужен второй водитель, чтобы нагнать упущенное время.

— Нет, — сквозь зубы процедила Милли.

— Вы поступаете неразумно. — Он печально покачал головой.

— Я?..

— Именно вы. Попытайтесь вникнуть в ситуацию, — предложил он, улыбаясь. — Вы уезжаете в Испанию, оставив меня здесь. Я вызываю такси, еду к себе домой и по дороге рассказываю водителю, как попал сюда, возможно упомянув, кто ваш отчим. — Он лукаво посмотрел на Милли и добавил:

— А у таксистов хорошие связи с прессой.

— Вы не сделаете этого, — сказала она, но не слишком убежденно.

— Вам будет неприятно, если станет известно, что мы вместе провели ночь? Но почему? — удивился он. — Ведь вы не ребенок и, кажется, ни с кем не помолвлены…

Милли вспомнила о том, как в свое время задела Пита неразборчивость ее матери. Мысль о том, что дочь встала на тот же путь, наверняка больно ранит его. А Шон… Она побледнела, страшась даже подумать о том, что может сделать Шон, и инстинктивно прижала к груди больную руку.

— Все так, — резко сказала она. — Но мне это не понравится хотя бы потому, что это не правда. На губах Рональда заиграла смутная улыбка.

— Тем не менее теперь у вас есть шофер, хотите вы этого или нет.

Милли взглянула на его самоуверенное лицо и… сдалась.

Бредли действительно не нуждался в том, чтобы специально готовиться к отъезду. В его бумажнике было полно кредитных карточек, а потрепанный паспорт лежал в заднем кармане брюк.

— Сообщите о своем отъезде хотя бы в гостиницу, — сказала Милли. — Иначе вас объявят в розыск, и нас будет преследовать полиция.

— Как вы предусмотрительны! — засмеялся он. — Хорошо, я так и поступлю. Думаю, мой новый агент сможет разрешить все проблемы.

Милли не хотела слышать, о чем именно Бредли говорил по телефону с Джуди. Она быстро переоделась, приласкала Марса и взялась за небольшой чемоданчик, но Рональд неторопливо подошел к ней и взял его из ее рук.

— Джуди еще не совсем проснулась, поэтому не задавала лишних вопросов, — с удовлетворением отметил он. — А теперь вот что. Вы умеете читать карту?..

Увы, Бредли недолго пребывал в прекрасном расположении духа. Он просто возненавидел паром… особенно после того, как им пришлось воспользоваться этим видом транспорта во второй раз. Ведь сначала они перебрались из Ирландии в Англию, а затем через Ла-Манш во Францию.

Чтобы сохранить инкогнито, Рональду пришлось постоянно прятать глаза за массивными темными очками. Его раздражали и встречные машины на автостраде, и не знающие английского официанты французских ресторанчиков… Однако в целом, если не считать разногласий по поводу маршрута, они с Милли прекрасно поладили друг с другом.

Он отлично водил машину: быстро, но аккуратно — не рисковал зря, не нервничал и не сердился, когда солнце слепило его глаза или движение на автостраде настолько замедлялось, что, казалось, машина едва ползет. В конце пути Милли даже захотелось сделать ему комплимент.

— Вы очень хороший водитель, — сказала она, наблюдая за тем, как его сильные руки держат руль.

Бредли насмешливо покосился в ее сторону.

— Я с девяти лет за рулем.

— С девяти? — опешила Милли. — Но это, должно быть, запрещено законом! Его глаза хитро заблестели.

— А вы никогда не преступаете закон?

— Разумеется, нет, — ответила она и, тут же пожалев об этом, скрывая смущение, торопливо спросила:

— Каким образом, черт возьми, вам это удавалось?

— В детстве это было не самым серьезным моим проступком. Существовали еще наркотики и тлетворное влияние улицы…

Потрясенная до глубины души, Милли искоса посмотрела на его жесткий, сильный профиль. Да, у него вид человека, способного решить любую проблему.

— Как же вам… — начала было, но не договорила она. Не очень-то тактично спрашивать, как ему удалось изменить свою жизнь.

Но Рональд прекрасно понял, что она собиралась сказать.

— Как я сделал карьеру? — Его голос стал резким, а красивое лицо еще более жестким. — Наверное, от злости. Я знал, что талантлив, и не понимал, почему богачи должны оставлять меня за бортом.

Милли понимала его. Ведь вот и Шон тоже делал все, что мог, чтобы ее сочинения никто не слышал. А она всегда была уверена, что талантлива. До тех пор, пока…

— И у вас никогда не было сомнений на свои счет?

— Я просто не мог позволить себе этого. Но хватит обо мне. — Лицо Рональда немного смягчилось. — А как насчет вас? Должно быть, музыкальные агенты просто дерутся за вас…

Милли была поражена.

— Что? Вы ошибаетесь. В классической музыке родственные связи не имеют значения. То, что мои отчим знаменит, вовсе не способствует мое» карьере.

— Не может быть, — протянул Бредли. — Вероятно, вы просто еще не научились правильно пользоваться этими возможностями.

Чувство симпатии, которое Милли ненадолго почувствовала к этому человеку, моментально испарилось.

— В моей семье это не принято, — ледяным тоном сказала она.

Бредли покачал головой.

— Тогда у вас странная семья.

Милли посмотрела в окно. Шел дождь. Дорога, по которой они ехали, была довольно тихой. Щемящее чувство неуверенности охватило ее. Неужели их семья действительно была ненормальной? Прежде она никогда не думала об этом.

— Теперь нас осталось только двое: Пит и я. Он женился на моей матери, когда мне было двенадцать лет. Через пять лет она умерла.

Это были пять бурных лет, полных ссор, неожиданных отъездов и внезапных возвращений. Милли не осмеливалась даже сама открывать входную дверь, опасаясь, что это будет не ее мать.

— Вы были близки с матерью? — спросил Рональд.

Она осторожно посмотрела на него, подозревая новый подвох, но, оказалось, что он всего лишь поддерживает разговор.

— Не слишком, — вздохнула она, удивляясь своей откровенности. — Я не признавалась в этом даже самой себе, но мою мать интересовала только ее публика, ее аудитория. Она любила своих поклонников, а те, в свою очередь, просто боготворили ее. Что же касается отдельных людей… — Милли сокрушенно покачала головой. — Она вероятно, просто не могла достаточно ясно разглядеть их. Конечно же, нас она любила, но частенько не замечала нашего присутствия. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Отлично понимаю. Не забывайте, у меня тоже есть преданная мне аудитория. А что же случилось с вашим отцом?

— Они с мамой развелись, причем это расставание нельзя было назвать дружеским. Ведь она была известна всему миру, а он — нет. Теперь он присылает мне подарки, в день рождения и на Рождество.

— Значит, по-настоящему вас опекает только отчим, — проговорил Рональд.

— Ерунда! — вспыхнула Милли. — Я уже очень давно живу своей жизнью.

— Своей жизнью? — Он мельком взглянул на нее. — Не похоже. Думаю, девушка, подобная вам, достойна лучшего.

Губы Милли плотно сжались. Похоже, он снова поддразнивает ее. Но нет, она не будет реагировать на его слова.

Бредли мягко рассмеялся.

— Комментариев не будет?

Притворно сладким голосом Милли попросила:

— Может быть, вы что-нибудь расскажете о своей жизни?

— Моя жизнь… — Он снова рассмеялся, но уже не так добродушно. — Если вы читаете журналы, то, должно быть, знаете и кое-какие события, и конкретные имена.

— Я их не читаю.

— Что-то не верится, — пробормотал он. — Впрочем, что именно вы хотите узнать? Милли подумала мгновение и съязвила: