– Классика никогда не подведет, – изрекла она. – Белый верх, черный низ.

– И красный галстук на груди, – вставил Иван.

Я думала, ему сейчас влетит за дерзость, но хоровичка только усмехнулась. Мне же почудился в его словах намек на тот несчастный хор из музыкалки, куда я пробивалась с боем, и синий бантик в черный горошек, но он, конечно, не помнил, да и не мог знать эту историю.

Я побаивалась только подколок от одноклассничков, но они, похоже, до сих пор пребывали в счастливом неведении относительно нашего с Ленкой послеурочного времяпрепровождения. Так что и их, и нас ждал приятный сюрприз. С подругой мы по-прежнему общались через пень-колоду, и после выступления я намеревалась наконец узнать, какая кошка между нами пробежала. Почему-то этот момент казался мне особенно удачным для выяснения отношений.

И вот день икс наконец настал. Учебы, естественно, в предпоследний день полугодия никто не отменял, но оценки уже были выставлены, и уроки проходили в расслабленном режиме. Про концерт все знали – внизу висела красочная афиша – но никто, естественно, идти на него не хотел: сие мероприятие воспринималось как скучная обязаловка, только отодвигавшая наступление долгожданных каникул. Никто еще не догадывался, какой сюрприз мы приготовили!

После уроков мы технично отделились от толпы одноклассников, с топотом понесшихся занимать места в актовом зале, и просочились за кулисы. Там мы быстро облачились в свои скромненькие наряды и стали ждать выхода на публику.

Последние репетиции мы тоже проводили на сцене, но общего прогона у нас устраивать не стали, поэтому для меня стало откровением наличие в нашей школе театральной студии. Но больше всего я изумилась, заметив девчонок в костюмах, только увенчанных кокошниками, напоминающих наши собственные. Неужели и здесь будут народные танцы? Вот это ирония судьбы! Стоило ходить невесть куда, если все то же самое имелось и под боком! Интересно, а почему нам не дали кокошники? Они смотрятся очень круто и создают русский народный образ гораздо лучше сарафана… Надо уточнить у Ясеи.

Приглядевшись, я поняла: танцевать готовились одни девчонки, никаких представителей мужеского полу рядом с ними не наблюдалось. Я немедленно преисполнилась гордости – а у нас-то есть партнеры, да еще какие! О том, что они достались нам нечестным путем, я, естественно, предпочитала не вспоминать.

Подтянулись наши девчонки из других классов, подошла Евгения Петровна, по случаю праздника тоже принарядившаяся – конечно, не в белую блузку с черной юбкой, а в торжественное темно-синее бархатное платье до пола. Я приосанилась – по крайней мере, выглядеть мы будем неплохо!

Я хотела поделиться своими ценными соображениями с Ленкой, но взглянула в ее хмурое лицо и передумала – не сейчас. Так что волей-неволей я прикалывалась про себя, пока за кулисами не появился Иван. И вот тут я потеряла дар речи по-настоящему: выглядел он просто сногсшибательно. Нет, он не накрасил глаза и не завил волосы, не нарядился в плащ и шляпу. Но что-то он с собой все-таки сделал – то ли по-другому расчесался, то ли белая рубашка ему так потрясающе шла, но я не могла оторвать от него глаз. Сердце затрепыхалось, перед глазами поплыли картинки темного кинозала, я буквально ощутила его руку на своем плече…

Когда я услышала начало до боли родной «Калинки», то не поверила своим ушам и даже помотала головой, прогоняя наваждение. Откуда она тут взялась? Неужели моя студия все же будет выступать на нашем школьном концерте, как грозилась Ясея? А как же я?..

Бредовые мысли покинули меня быстро – это же девчонки будут выступать под ту же самую незабываемую «Калинку-малинку»!

– Ребят, мы следующие, – озабоченно заметила Евгения Петровна. – Готовьтесь!

– Всегда готовы, – отрапортовал Иван.

Я нервно хихикнула. Напрасно я бахвалилась, что волноваться нечего, – когда до нашего выхода осталась пара минут, я ощутила, как меня начало ощутимо потряхивать. Услышав, что «Калинка» заканчивается, я внутренне подобралась. Вот сейчас, уже скоро!

С замиранием сердца мы прослушали, как ведущие концерта объявляют школьный хор, и по команде Евгении поднялись на сцену. Сюрприз удался – нас приветствовали бурными аплодисментами. Даже чересчур бурными, я бы сказала, просто переходящими в издевательские! Мы невозмутимо встали в привычном порядке, Евгения кивнула, дирижируя головой, и мы грянули «В темном лесе».

Когда песня закончилась, нас оглушил шквал оваций – и опять они мне показались слишком нарочитыми, чтобы быть правдой! Отступать было некуда – следующим номером шел «Соловей». Так ни шатко ни валко мы исполнили весь свой репертуар. Впереди был коронный номер – ария Иуды. Иван вышел вперед, Евгения сыграла вступление, и он запел…

Зал замер. Я чуть ли не физически ощущала скапливающееся напряжение и впитывала в себя энергию десятков направленных на нас взглядов. Меня переполнял такой восторг, что я едва не пропустила момент, в который должен был вступить хор. Когда мы грянули свое «Jesus Christ, Jesus Christ», напряжение достигло высшей точки. Я чувствовала, что захлебываюсь воздухом и не успеваю взять дыхание, от души надеясь – в общем хоре этого никто не заметит.

Евгения взяла последний аккорд. Мы выдохнули. Иван замер в позе с картины Делакруа «Свобода на баррикадах». В зале повисло оглушительное молчание, которое через секунду взорвалось овациями – на этот раз, я точно знала, самыми неподдельными.

Только за кулисами я начала потихоньку приходить в себя. Вокруг сияли счастливые улыбки, все поздравляли друг друга с удачным дебютом, вокруг Ивана уже толпились какие-то незнакомые девчонки, а он им улыбался, улыбался, улыбался… Не улыбалась только Ленка, угрюмо взиравшая на все это великолепие, и я вдруг поняла!

Решительно схватив ее за рукав и оттащив в сторону, я потребовала:

– Говори, он тебе нравится?

– Кто? – отвела глаза подруга.

– Иван! – выпалила я так громко, что он обернулся.

Я махнула рукой – мол, не до тебя сейчас – и продолжала:

– Поэтому ты со мной не разговаривала? Ревновала?

– Ничего я не ревновала, – пробормотала она. – Просто думала: зачем мешать чужому счастью…

– Ой, дурочка! – не выдержала я. – У меня с ним ничего нет, понимаешь?

Она подняла глаза:

– Но ты же сама рассказывала…

– Да, рассказывала, – признала я. – Но это в прошлом, больше ничего не было и не будет!

Она недоверчиво смотрела на меня:

– Правда?

– Правдивее не бывает.

– Так я пойду? – робко спросила она.

– Иди, – кивнула я. – Только тебя не смущает это? – я кивнула на толпившихся вокруг Ивана девчонок.

– Нет, – решительно ответила Ленка. – С этим я знаю способ бороться. Вот как с тобой – не знала, – хитро взглянула на меня она.

Я засмеялась от облегчения, узнавая свою прежнюю подругу:

– Ты просто не хотела.

И мы обнялись, вливаясь в атмосферу царившего вокруг счастья.

Не успела я опомниться от школьного концерта, как наступил новый день икс – выступление в танцевальной студии. И я уже не могла похвастаться спокойствием, наоборот, с самого утра меня трясло так, что все валилось из рук. На уроках я честно слушала, но ничего не слышала, благо, новые темы перед каникулами никто не начинал и домашнего задания не спрашивал, занимались в основном повторением пройденного.

Ленка, заметившая мое состояние, на перемене спросила:

– Ты чего? Жалеешь, что Ванечку мне отдала?

Я фыркнула:

– Еще чего! И потом, что значит «отдала»? Думаешь, его так просто можно «взять», словно в газете «Из рук в руки»?

– Уж постараюсь, – серьезно кивнула подруга. – Я секретный прием знаю.

– Какой прием? – заинтересовалась я.

– А тебе зачем?

– Как это зачем? Пригодится! Сегодня Денис на концерт придет…

Я запнулась, но Ленка все поняла:

– Вот почему ты с утра такая дерганая! У тебя опять концерт сегодня?