Я довольно улыбнулся:

— Значит, все это было не зря. Щукин?..

— Пропал. Все думают, что в Московию уехал, да только если это и так, то до города он не добрался. Думаю, прибили его уже…

Я задумался. Скорее всего, так оно и было, и судья попросту устранил слугу, который не справился с возложенной на него задачей.

— Свиридов пока делает вид, что ничего не произошло… — продолжил было парень, но внезапно в его животе заурчало.

— Я давно не ел, — пояснил он виновато. — Идемте, вашество.

Я вздохнул, потом хлопнул Питерского по плечу, и вместе мы вошли на кухню.

В столовой уже собралась вся семья. Отсутствовали только отец и Александр Морозов. Вместо них за столом меня ждали Иришка и Нечаева. Но разговоры пришлось отложить, потому как едва я увидел на столе еду, и почуял стоявший в комнате аромат, то сразу понял, насколько проголодался. И присутствующие, похоже, тоже понимали это. Я сел за стол и жадно принялся за еду.

Ел я с большим аппетитом и позабыв все правила этикета. Но никого это не удивило, лишь Яблокова заметила:

— Лаврентий Лавович предупреждал, что после пробуждения ты будешь жутко голодным.

— Он держал меня в стазисе? — жуя осведомился я.

— Как догадался? — хитро прищурилась Яблокова.

— Просто я не выгляжу несвежим, учитывая, что три дня провел без сознания. И наверняка лекарю было удобнее работать с телом…

— С телом, — мрачно повторила за мной бабушка и поджала губы.

Стало ясно, что она не хотела выяснять отношения при свидетелях. От взбучки меня спасало лишь то, что княгиня не желала терять лицо. Я отложил ложку, отодвинул опустевшую тарелку и вытер губы салфеткой. Затем поднялся на ноги и встал рядом с Софьей Яковлевной.

— Могу я попросить тебя уделить мне минутку? — спросил я. И добавил: — Наедине.

— Конечно, — отозвалась она с готовностью и встала со стула.

— Пройдем в мой кабинет, — предложил я.

Мы покинули столовую, спустились на первый этаж. Бабушка шла впереди, первой пересекла приемную и распахнула дверь в кабинет.

— У тебя тут хорошо, — оценила она, оглядевшись. — Комфортно. Только окно надо открывать почаще.

Княгиня распахнула раму, и в комнату скользнул свежий воздух. Видимо, не так давно прошел дождь и ветер принес аромат свежих роз, влажной земли и холодного камня.

— Я не мог поступить иначе, — сказал я негромко, глядя в напряженную спину бабушки.

Она молча кивнула, но повернулась ко мне не сразу. Мне показалось, что она стала старше на несколько лет. И на лице Софьи Яковлевны отчетливо прорисовывались глубокие складки над переносицей, прорезались морщинки вокруг глаз.

— Знаю… — сказала она наконец. — Но от этого мне не легче. Я все еще вижу в тебе мальчишку, который взрывал крыс.

— Она была всего одна, — невесело усмехнулся я.

Софья Яковлевна склонила голову к плечу и устало улыбнулась.

— Мне стало страшно, Паша… Я осознала, что ты можешь не проснуться собой прежним. Или же не очнуться вовсе. Когда мне позвонил Фома, я уже знала, что случилось что-то страшное.

— Новость так быстро просочилась в газеты? — удивился я.

Но бабушка покачала головой:

— Ты забыл, что я живу с главой кустодиев, хотя и бывшим, и узнаю такие новости задолго до того, как они попадают в газеты.

— А-а… — понимающе протянул я. — Прости, я не подумал про это.

В комнате ненадолго повисла тишина, а затем Софья Яковлевна продолжила:

— Никогда не знала, что душа может леденеть. Но в тот день мне стало так холодно, что я попросила зажечь камин. А потом закуталась в шаль. Мне подумалось, что так наступает старость. Но потом оказалось, что пришла беда. Что с тобой случилось страшное.

— Страшное произошло не со мной, — возразил я. — Ты ведь уже знаешь, что я спасся и не позволил погибнуть другим. Тем, кто оказался со мной в прозекторской.

— Поверь, ничего хорошего с тобой не случилось… — вздохнула женщина, проходя к моему столу и опускаясь в хозяйское кресло. — У тебя хорошая мебель, Павел Филиппович. Сам выбирал?

Я насторожился.

— Не уходи от темы… Чем мне аукнется произошедшее?

— Я некромантка, Павел. И к тому же простолюдинка в прошлом. Поверь, только ленивый не напоминал мне об этом в первые годы, когда твой дед дал мне титул, назвав своей супругой. И какое-то время я пыталась доказать, что имею право занимать место под солнцем. Я служила Империи честно и без продыху. Старалась заткнуть рот любому, кто смел кривиться в моем присутствии. А потом случилась та история, о которой я упоминала…

— Ты про случившееся в резиденции императора? — уточнил я.

Бабушка кивнула:

— Мне бросили вызов. Мы приняли его вдвоем с твоим дедом. Он любил меня и верил, что мы сдюжим. Или же погибнем, но сделаем это вместе. Тогда я еще не знала своего потенциала и сомневалась, что мы вернемся в наш дом в Петрограде… Но тот случай на болоте раскрыл меня настоящую. Я стала легендой, и после этого уже никто не смог противостоять мне и твоему деду. Мы изничтожили целый род. А потом я получила разрешение не являться на глаза императору, если у меня будет плохое настроение. Поверь, дорогой — это самый дорогой подарок, который может сделать монарх. Он подарил мне свободу. А себе — мою лояльность. Потому что только свободный некромант может быть относительно добрым. После того случая мне незачем было доказывать всем и каждому, что я чего-то стою. Все и без того знали, что Чеховы вдвоем смогли уничтожить целый род.

— Практически то же самое мы повторили в этом году, — заметил я.

— Минины сами напросились! — фыркнула бабушка и пригладила волосы. — Да и семья у нас стала чуточку больше.

— И я этому рад, — сказал я негромко.

— Спасибо, дорогой, — Софья Яковлевна прикрыла глаза. И продолжила: — Сильные должны держаться в тени. Не стоит демонстрировать свою мощь народу, это могут принять за вызов.

— Император? — осторожно уточнил я.

— Станислав Викторович силен не только от природы, — мягко поправила меня собеседница. — У него есть артефакты, которые делают его практически богом, который спустился с небес и живет среди нас. Но во дворе острога люди увидели истинного бога! Ты вознесся над землей, Паша. Ты управлял толпой мертвых, которые в исступлении выкрикивали твое имя. Они звали тебя Избавителем. Они молились на тебя!

— Никто не надеялся на такой результат… — Я развел руки в стороны, словно говоря: так уж вышло.

— Мертвые не молятся на живых, Паша, — тяжело вздохнула женщина.

— Твои миньоны и слуги считают тебя богиней, — робко возразил я.

— Но они не делают этого при свидетелях! К тому же там, во дворе острога, не было твоих слуг. Ты поднял не духов, а тела. Должно быть, это выглядело очень жутко.

Я не стал говорить, что армию мертвых вел Минин. Вместо этого произнес:

— У меня не было выбора… К тому же, тогда я не мог себя контролировать.

— Это и есть самое страшное, — вздохнула бабушка.

— О чем ты? — не понял я.

— О том, что после императорской резиденции многое изменилось, — ответила Софья Яковлевна.

Я смотрел на нее, ожидая продолжения. И после недолгой паузы она продолжила:

— Знаешь, что случилось с твоим миньоном Мининым после смерти?

Я задумался, вспоминая рассказ нового миньона. А затем ответил:

— Кровавый вой… Проклятье рода, которое пропало после того, как он стал призраком.

Бабушка кивнула:

— Все верно. И с тобой произошло то же самое, мой мальчик. Там, в резиденции случилось жуткое. Ты умер и едва не пересек грань. Для простого человека это был бы просто травмирующий опыт, не более. Но для некроманта все оборачивается по-иному, мой милый. Ты никогда не станешь легендой, Паша. Потому что для этого нужно пройти по грани. А ты уже заглянул в бездну. И эта бездна тоже увидела тебя. Думаю, ты ей понравился, раз она так охотно делится с тобой силой. А сила эта почти бесконечна…