В далеком Бокаре сосредоточилось двести самолетов-бомбардировщиков, разведчиков, истребителей, предоставленных американскими капиталистами в расчете на наживу, и эта воздушная армада готовилась к перелету через Персию и Аравию на его базу в Абиссинии. С таким подкреплением позиция Зверева будет прочной, недовольные арабы Египта окажут ему поддержку, а страны Европы, вовлеченные в войну друг с другом, не смогут оказать ему совместного сопротивления. Таким образом сбудется мечта Зверева об империи, и положение его укрепится навеки.

Возможно, эта была безумная идея, возможно, Питер Зверев был сумасшедшим, но кто из великих завоевателей не был немного сумасшедшим?

Он уже представлял себе, как границы его империи раздвигаются на юг по мере того, как он постепенно расширяет свои владения, пока не наступит такой день, когда он станет править огромным континентом, – он, Питер Первый, император Африки.

– Вы, кажется, счастливы, товарищ Зверев, – сказал маленький Антонио Мори.

– Почему бы и нет, Тони? – спросил мечтатель. – Я предчувствую скорый успех. Мы все должны быть счастливы, но потом будем еще счастливее.

– Да, – согласился Тони, – когда Филиппины будут независимыми, я буду очень счастлив. Вам не кажется, что тогда я стану у себя на родине очень большим человеком, товарищ Зверев?

– Да, – ответил русский, – но если останешься здесь и будешь работать на меня, то станешь еще большим человеком. Что ты скажешь о титуле великого князя?

– Великий князь! – воскликнул филиппинец. – Я думал, что великих князей уже нет.

– Но, возможно, они снова появятся.

– Они были жестокими людьми, которые притесняли простых тружеников, – сказал Тони.

– Быть великим князем, который притесняет богатых и отнимает у них деньги, может, не так уж плохо, – произнес Зверев. – Великие князья очень богаты и могущественны. А тебе разве не хочется быть богатым и могущественным, Тони?

– Ну, конечно, кто бы этого не хотел?

– Тогда слушайся во всем меня, Тони, и когда-нибудь я сделаю тебя великим князем, – подытожил Зверев.

Отныне в лагере ни на минуту не прекращалась кипучая деятельность, так как Зверев задумал вымуштровать туземцев-новобранцев и вбить в них хоть какое-то представление о военном порядке и дисциплине. Ромеро, Дорский и Ивич, имевшие военный опыт, стали обучать людей строевой подготовке, и лагерь заполнился маршировавшими, строившимися, атаковавшими и изучавшими уставы воинами. Кроме того, их обучали элементарным навыкам стрельбы.

На следующий день после разговора со Зверевым Тони помогал мексиканцу, который в поте лица муштровал группу черных рекрутов.

Во время отдыха, когда мексиканец и филиппинец с наслаждением курили, Тони обратился к своему товарищу.

– Ты много путешествовал, товарищ, – начал филиппинец. – Может, ты знаешь, какую форму носят великие князья?

– Я слышал, – ответил Ромеро, – что в Голливуде и Нью-Йорке многие из них носят фартуки офицеров. Тони состроил гримасу.

– Что-то мне расхотелось быть великим князем, – сказал он.

Лагерная жизнь пришлась неграм по душе – строевые занятия, занимавшие почти все время, оказались достаточно интересными и отвлекали от раздоров, пища была обильной, и впереди их ждали походы и сражения. А те из отряда, которые испытали на себе ужасы Опара и прочие неприятности, лишившие их душевного равновесия, наконец окончательно успокоились. Зверев приписал это себе в заслугу, считая, что все уладилось благодаря его замечательному таланту руководителя.

Вскоре в лагерь прибыл гонец с посланием для Зверева, рассказавший странную историю об увиденной им женщине, охотившейся в джунглях с черногривым золотистым львом. Этого оказалось достаточно, чтобы напомнить чернокожим прежние таинственные происшествия, как и то, что в этой местности властвуют сверхъестественные силы в облике привидений и демонов и что в любой момент с ними может приключиться страшная беда.

Но если рассказ вывел из равновесия негров, то сообщение, которое гонец доставил Звереву, вызвало у русского сильную вспышку гнева, граничившую с безумием.

Изрыгая страшные ругательства, он шагал взад-вперед перед палаткой, не объясняя никому причину своей ярости.

А пока Зверев кипел от злости, против него собирались неведомые ему силы. По джунглям двигалась сотня черных воинов. Их гладкая лоснившаяся кожа, перекатывающиеся мускулы и упругий шаг говорили о физической силе. Они были обнажены, если не считать узких набедренных повязок из шкур леопарда или льва, а также некоторых украшений, что так дороги сердцам дикарей – медные браслеты на щиколотках и запястьях, ожерелья из когтей льва и леопарда. Над головой у каждого колыхалось белое оперение. Но на этом примитивность их снаряжения заканчивалась, ибо оружие у них было самым современным: мощные винтовки армейского образца, револьверы, полные патронташи. Это был действительно грозный отряд, который шел целенаправленно и молча по джунглям, а на плече негра-вождя, шедшего впереди, восседала маленькая обезьянка.

Тарзан испытал облегчение, когда неожиданное нападение Тантора прогнало То-ята в джунгли, ибо Тарзан из племени обезьян не хотел ссориться с Мангани, – единственными созданиями, которых считал своими братьями. Он никогда не забывал, что его вскормила грудью Кала, самка обезьяны, и что, пока не стал взрослым, он жил в племени Керчака, короля обезьян. С детства он привык думать о себе, как об обезьяне, и даже сейчас ему было зачастую легче понять и оценить мотивы поведения великих Мангани, чем людей.

По знаку Тарзана Тантор остановился. Огромное животное уже успокоилось, Хотя было готово отразить любую опасность, грозившую его другу. Он смотрел, как человек-обезьяна опустился на колени рядом с распростертой девушкой. Сначала Тарзан подумал, что она мертва, но вскоре понял, что это всего лишь обморок. Подняв ее на руки, он сказал несколько слов своему толстокожему другу, который повернулся и, опустив голову, двинулся прямиком через густые джунгли, прокладывая дорогу, по которой Тарзан нес потерявшую сознание девушку.

Прямо, как по линейке, двигался слон Тантор, пока наконец не остановился на берегу большой реки. На другой стороне находилось место, куда Тарзан хотел переправить несчастную пленницу То-ята, в которой сразу же узнал молодую женщину из базового лагеря заговорщиков. Беглый осмотр показал, что она на грани голодной смерти.

Тарзан снова что-то сказал Тантору, и огромное толстокожее животное, обвив хоботом друга с девушкой, осторожно подняло обоих к себе на широкую спину. Затем слон вошел в реку и двинулся к противоположному берегу. Течение на стремнине оказалось бурным и глубоким, и Тантора сбило с ног и отнесло вниз на значительное расстояние, прежде чем ему удалось снова встать на ноги и выйти на другой берег. Здесь он вновь пошел вперед, прокладывая дорогу и через некоторое время ступил на широкую, сильно протоптанную охотничью тропу.

Теперь впереди пошел Тарзан, а Тантор – следом за ним. Они молча двигались к своей цели, и вскоре Зора Дрынова открыла глаза. В тот же миг она вспомнила о своей жуткой участи, но тут же осознала, что ее щека, покоившаяся на плече похитителя, касается не косматой шерсти, а гладкой кожи человека. И тогда она повернула голову и посмотрела на профиль несшего ее существа.

Сперва ей показалось, что от страха у нее начались галлюцинации, – еще бы, ведь она не могла определить, как долго находилась без сознания, ни вспомнить, что произошло за это время. Последнее, что она помнила, это объятия огромной обезьяны, которая уносила ее в джунгли. Тогда она закрыла глаза, а когда открыла их снова, вместо обезьяны увидела прекрасного лесного полубога.

Она прикрыла глаза и отвернула голову с тем, чтобы через несколько секунд снова открыть их и украдкой взглянуть на лицо этого существа. Быть может, на сей раз он снова превратится в обезьяну, и тогда она поймет, что действительно сошла с ума или спит.