– Хорошо, – сказал он девушке, затем приказал одному из адъютантов: – Пошлите за майором Шнайдером.

«Майор Шнайдер?!» – Тарзан почувствовал, как короткие волосы у него на затылке поднялись. – «Они повысили эту скотину в звании. Убийцу! Несомненно, они повысили его в звании за это самое преступление!»

Адъютант вышел из комнаты, а остальные начали общий разговор, из которого Тарзан понял, что немецкие войска в Африке значительно превосходят британские и что последние испытывают немалые затруднения.

Человек-обезьяна затаился в кустах, наблюдая за происходящим в комнате и оставаясь невидимым для присутствующих. В то же время он был укрыт от случайных взглядов тех, кто мог бы подойти к посту. Часового он прикончил, но каждую минуту ждал смену. Появление караула означало обнаружение исчезновения часового, и Тарзан понимал, что за этим последуют немедленные и тщательные поиски.

Он с нетерпением ожидал появления человека, которого так упорно разыскивал, и, наконец, ожидание было вознаграждено. В комнату вошел адъютант, сопровождаемый офицером среднего роста с лихо подкрученными вверх кончиками усов. Вошедший подошел к столу, отдал честь и отрапортовал генералу. Тот ответил на приветствие и повернулся к девушке.

– Фрейлейн Кирчер, позвольте представить – майор Шнайдер!

Тарзан не стал больше слушать. Уперевшись ладонями в подоконник, он метнулся в самую гущу опешивших офицеров. Одним прыжком он достиг маленькой комнаты и, схватив керосиновую лампу, бросил ее прямо в жирный живот генерала. Героически пытаясь избежать кремации, генерал откинулся назад и, цепляясь за стол, упал вместе с ним. Все, что стояло на столе, оказалось неплохим горючим. Двое адъютантов кинулись на Тарзана. Человек-обезьяна сгреб в охапку одного и швырнул его во второго.

Девушка вскочила со стула и прижалась к стене. Офицеры звали охрану на помощь. Но все внимание Тарзана было сосредоточено лишь на одном человеке, его он ни на секунду не упускал из виду. Освободившись на мгновение от нападавших, Тарзан схватил майора Шнайдера, перебросил его через плечо и выскочил из окна так быстро, что пораженные и онемевшие от неожиданности немцы вряд ли сумели понять суть произошедшего.

Бросив мимолетный взгляд, Тарзан заметил, что пост часового все еще пустовал. Спустя мгновение человек-обезьяна и его ноша оказались в густой тени стога.

Майор Шнайдер не издал ни звука по той простой причине, что его горло было сжато стальными пальцами. Только теперь Тарзан ослабил хватку и дал возможность пленнику вздохнуть.

– Если вы хотя бы пикнете, я задушу вас! – предупредил его Тарзан.

Соблюдая все меры предосторожности, не торопясь, человек-обезьяна погнал пленника прочь из лагеря. Наконец миновали последний пост, затем пересекли железнодорожное полотно, тут Тарзан почувствовал себя в безопасности. Немец угрожал, умолял, задавал вопросы, но единственным ответом был очередной укол копья Тарзана. Повелитель джунглей гнал его вперед, как гнал бы борова, с той лишь разницей, что к борову он относился бы с большим сочувствием.

До сих пор Тарзан мало задумывался о деталях возмездия, сейчас же он размышлял, как лучше осуществить акт мщения. В одном он был уверен, – дело должно закончиться смертью. Как все смелые люди и храбрые животные, Тарзан не питал склонности к пыткам, но этот случай был уникальным. Природный инстинкт подсказывал действовать по принципу «глаз за глаз», но данная им клятва требовала большего.

Да, этот человек должен испытать такие же страдания, какие испытала Джейн Клейтон. На протяжении всего пути Тарзан молча подгонял обезумевшего от страха гунна. Непонятное и пугающее молчание доводило его до исступления. Если бы он заговорил! Шнайдер пытался разными способами заставить его говорить, но результат был неизменным. Непререкаемое молчание и болезненные уколы копьем… Все тело Шнайдера болело, кровоточили многочисленные раны; он безумно устал, спотыкался на каждом шагу, часто падал, но вынужден был продвигаться вперед, подгоняемый ужасным копьем.

Только утром Тарзан принял решение. Казалось, оно пришло с неба. Губы его тронула улыбка, и он принялся искать место для отдыха. Пленник должен быть подготовлен к предстоящему испытанию.

Перед ними блестела река, через которую Тарзан переправлялся совсем недавно, он знал берег и знал места, где можно было утолить жажду и поохотиться. Предупредив немца жестом, что нужно молчать, Тарзан погнал его к реке. На звериной тропе человек-обезьяна заметил оленей, возвращающихся с водопоя. Он жестом приказал Шнайдеру спрятаться в кустах и, пристроившись рядом, стал выжидать. Немец наблюдал за молчаливым гигантом недоуменным, испуганным взглядом. В лучах восходящего солнца он мог разглядеть его получше. Страх и растерянность сменились любопытством: кем был этот белый обнаженный дикарь? Он слышал его голос всего один раз, когда тот требовал молчания, и фраза эта была произнесена на отличном немецком языке…

Он наблюдал за ним, как завороженная лягушка наблюдает за змеей, готовой проглотить ее.

Животные приближались к кустарнику, но Тарзан сохранял абсолютное спокойствие. Впереди шел старый самец-вожак, за ним молодой крупный олень. Когда он поравнялся с Тарзаном, сидевшим в засаде, человек-обезьяна прыгнул. Глаза Шнайдера расширились, и крик ужаса слетел с его губ. Олень упал замертво.

Человек-обезьяна ел мясо сырым, однако разрешил немцу развести костер и поджарить свой кусок. После еды они лежали до полудня, затем поднялись и вновь двинулись в путь.

Путешествие измотало Шнайдера, поскольку он не знал о его конечной цели. Временами он падал к ногам Тарзана и умолял о милосердии, но молчаливый человек-обезьяна упрямо двигался вперед, подгоняя своего пленника острием копья. К обеду третьего дня они достигли места назначения.

После недолгого подъема они остановились на краю отвесной скалы, и Шнайдер заглянул в узкое глубокое ущелье, в центре которого росло одинокое дерево, а по дну струился ручеек. Тарзан жестом указал ему вниз, но немец в ужасе отшатнулся. Человек-обезьяна грубо схватил его за плечо и подтолкнул к краю пропасти.

– Спускайся! – приказал он.

Второй раз за три дня пути Тарзан нарушил молчание. Возможно, оно вызвало больший страх в сердце боша, чем уколы копья. Шнайдер опасливо глянул вниз и начал было спускаться, когда Тарзан крикнул:

– Я лорд Грейсток! Это мою жену вы убили в стране Вазири. Теперь ты знаешь, почему я пришел за тобой! Спускайся!

– Я не убивал вашу жену. Пощадите! Я не убивал и вообще ничего не знаю!

– Спускайся! – повторил Тарзан, поднимая копье. Он знал, что этот человек лжет, и не удивлялся. Человек, способный убить другого человека без видимой причины, способен и на ложь. Шнайдер умолял, но человек-обезьяна в ответ в очередной раз ткнул его острием копья. Шнайдер перегнулся через край скалы и начал спуск. Тарзан сопровождал немца, помогая ему преодолеть самые опасные места, чтобы тот спустился на дно ущелья живым. Наконец, до цели осталось несколько футов.

– Теперь тихо! – предупредил человек-обезьяна и указал на отверстие в скале. – Там, в пещере, голодный лев! Если ты доберешься до дерева раньше, чем он обнаружит тебя, у тебя останется несколько дней порадоваться жизни, а когда ты ослабнешь и не сможешь удержаться на ветках, Нума-людоед в последний раз пообедает.

Он столкнул Шнайдера вниз и приказал:

– Беги!

Немец дрожал от страха, но тем не менее что есть мочи кинулся к дереву. Он почти добрался до цели, как вдруг из пещеры раздался свирепый рев, и слегка похудевший лев выскочил в ущелье. До спасительного дерева оставалось несколько ярдов, и Шнайдер из последних сил прибавил скорость. Лев настигал. Тарзан наблюдал за этой погоней с мрачной улыбкой на губах. Шнайдер выиграл забег и через мгновение уже сидел на дереве.

Тарзан вновь забрался по скале наверх, и услышал снизу визг человека и одновременно рычание гигантской кошки. Он обернулся. Шнайдер распластался вдоль ветки и орал, внизу под деревом расхаживал в ожидании Нума.