Именно поэтому Магдиев с подачи Гильфанова сделал ставку на «Гиперцемент». Заградотряды пришлось ставить тесно, как зубья в расческе, и в силу острой арсенальной недостаточности вооружать их самым разнообразным способом. В оборот пошло все: учебные танки и музейные гаубицы, прикупленные по случаю полковые минометы и даже пускари кремлевских пиротехников, рассчитанные сугубо на радование масс салютами. «Химпроект» изрядно потрудился, наполняя традиционные боеприпасы принципиально новым содержанием. Зато эффект превзошел самые смелые ожидания.

Четыре снаряда, выпущенные из короткоствольных гаубиц калибра 120 мм, разорвались на высоте 35 метров. 0,8 кг «Гиперцемента», удельный вес которого самую малость превышал удельный вес воздуха, в течение двух секунд в полном соответствии с рабочим заданием образовали плотное облако диаметром 25 м. Спастись от него мог любой вертолет, резко набравший высоту или упавший к самой земле. Но случиться этого не могло: не знавшие, во что вляпались, пилоты отнеслись к залпу как к истерике обкурившихся срочников, машины шли со слишком большой скоростью, да и вообще неровный рельеф местности не располагал к резким вертикальным маневрам.

В итоге в течение нескольких секунд воздухоприемники каждого из семи вертолетов всосали воздушную смесь «Гиперцемента» и бросили ее в двигатели. Еще через полторы секунды изобретение доктора Шарагуньского опеленало все движущиеся части моторов и роторов, резко затормозило ход, а потом намертво сцепило их, как пальцы перебравшего рыбака сцепляет недовысосанная рыбья голова.

Курсанты казанского артиллерийского училища, стрелявшие по вертолетам, не увидели страшного, хотя по-своему и торжественного момента: как с еле уловимыми промежутками замирают винты у каждого Apache, и вертолеты, не снижая скорости, но плавно теряя высоту, косяком черных рыб ныряют вперед и вниз, вниз, по инерции огибая холм и валясь в разрубивший пару холмов овраг. Боевые расчеты гаубиц, следуя малоцензурным инструкциям начальника училища генерал-майора Ваганова, спрятались в заранее вырытой щели. Курсанты пропустили редкое зрелище, зато остались живы — ракета с головного вертолета разметала гаубицы, серьезно помяв две из них, но лишь слегка побила земляными комьями юных артиллеристов.

Эскадрилья Kite этим похвастаться не смогла. Лишь Хендерсон и примерно десяток десантников успели выпрыгнуть из падающих друг на друга вертолетов. Четверо из них остались почти невредимы, отделавшись множественными переломами конечностей и ребер, — падение смягчил пологий склон холма, милосердно откативший солдат подальше от ревущей и сотрясающей весь мир преисподней на дне оврага. Еще пятерым, в том числе майору Хендерсону, удалось спасти жизнь, но не здоровье. Как ни странно, уцелели и камеры, установленные на головном вертолете. Врубившись в еще не убитую землю, машина разломилась пополам. Хвостовая балка подпрыгнула на месте и тут же была прибита второй, третьей и остальными машинами (а потом испарена жаром сдетонировавшего топлива и боезапаса). А кабина скакнула вверх по противоположному склону, потом, подобно яйцу, укатилась на несколько десятков метров в сторону, где и воткнулась в заросшее спутанным кустарником разветвление оврага.

В тот же вечер Ричи Кармайклу снова позвонил Сагит Муллануров и поинтересовался, не желает ли тот забрать отснятую по его заказу пленочку. Кармайкл резко отказался, но отключиться не успел.

Муллануров сказал:

— Ну, тогда смотри телевизор. У вас же в Йошкар-Оле татарские каналы ловятся.

Ричи, приехавший в гостиницу «Йошкар-Ола» пятнадцатью минутами раньше, молча нажал кнопку «стоп».

На следующий день лондонский корпункт CNN получил копию обеих смарт-карт из установленных на головном вертолете видеокамер. Но пока Бьюкенен был президентом, ни одна американская телекомпания не показала ни единого кадра этой съемки. Что, впрочем, не помешало остальным странам крутить пленку сутки напролет — ведь посылки пришли в адрес десятка европейских телекомпаний, а оцифрованный ролик о гибели эскадрильи и подборку высококачественных фотографий любой желающий мог скачать со множества широко разрекламированных сайтов, физические серверы которых находились в самых разнообразных странах.

Первые места в половине хит-парадов недоразвитого мира на неделю вперед заняли The Beatles с песней Being for the Benefit of Mr. Kite, видеоклип на которую был смонтирован из того же ролика, а также съемок эскадрильи Kite и майора Хендерсона времен иракской кампании. А татарская кампания в мировых СМИ окончательно получила наименование Rock-n-War.

— Где начальник? — спросил Неяпончик, врываясь в приемную.

Секретарша была штучного образца, в черном каре, с породистым лицом и холодными глазами, а ноги наверняка начинались сразу от невероятно вдохновляющей груди — это было очевидно, хотя от солнечного сплетения и ниже девушку подло скрывал очень официальный стол. Поведение секретарши вполне соответствовало экстерьеру. Она без особого испуга окинула взглядом влетевших спецназовцев и вежливо поздоровалась.

— Там? — осведомился Сергей, кивая на правую дверь.

Дверей в приемной было две, обе роскошные, обе без табличек.

— Ребята, вы адресом не ошиблись? — вполголоса поинтересовалась секретарша.

Иваньков шагнул к правой двери и дернул очень благородных форм и расцветки ручку туда-сюда. Ручка не поддалась.

— Там, что ли? — кивнул он на левую дверь.

Секретарша без суеты, но как-то мгновенно поднялась с кресла, подтвердив обоснованность Серегиной версии по поводу длины ног, и сказала:

— Ребята, бомжи не здесь, это вам на жедэ надо. — Серый улыбнулся девушке и направился к левой двери.

Девушка сделала один шаг и оказалась перед дверью.

«Какие ноги», — подумал Иваньков и застыл на вдохе.

— Товарищ командир, — неторопливо заговорила девушка, подняв руки перед грудью (какая грудь, подумал Иваньков), — давайте без гонок, пожалуйста. У Азата Калимулловича совещание, не надо врываться. Может, я вам чем помогу?

От входа донеслось хмыкание. Иваньков постарался упредить обязательную реакцию своих орлов, выдохнул тонкий запах горьковатых цветов и укоризненно сказал:

— Девушка, мы же на службе… — Аккуратно взял ее за теплую и почти твердую талию, последний раз подумал, какая женщина, блин, а у меня ни времени, ни фига, и переставил секретаршу обратно за стол. Отринул все грешные и романтические идеи, причудливо спутавшиеся под беретом, и вошел в кабинет.

Совещание действительно смахивало на важное. Во всяком случае, для самочувствия одного из трех его участников, который сидел под левым крылом буквы Т, традиционно образованной директорским и гостевым столами. Это был здоровенный седой мужик с казацкими усами и багровым лицом. Окрас был временным, вызванным беседой с генеральным директором международного аэропорта «Казань» Азатом Биляловым, пронзительно смотревшим на амбалического собеседника.

Директор занимал свое рабочее место, а последний участник совещания скромно примостился за вторым столом, вытянувшимся у окна, и старательно изучал пейзаж за окном, сводившийся главным образом к рулежке и лесопосадке за границей летного поля. На звук распахивающейся двери он отвлекся с явным облегчением, Билялов — с гневом, и только казачок не сбил прицел римского носа, направленного в завидных объемов грудную клетку.

— Что такое? — рявкнул директор, навалившись на стол.

— Товарищ директор? Билялов А Кэ? — на всякий случай уточнил Серый.

— А вы кто? За мной, что ли? Санкция есть?

— Товарищ директор, — встрял было Иваньков. Начальник не слушал.

— Нет санкции? Тогда вон отсюда! Тамара, — (Тамара, подумал Иваньков, и сладкий мороз отслоился от диафрагмы и ухнул куда-то вниз), — что за бардак? Вы сюда еще табор цыган приведите с медведем!