– Все в порядке, малыш! – Волк пытается улыбнуться и протягивает руку, чтобы успокоить ребенка, но тот шарахается: обе руки перепачканы кровью.

– Где Черепаха?! Куда она делась?!

Лицо полковника Троепольского побагровело, на щеках проявились точки проросшей за день щетины. Волк слышал про разносы, которые глава отдела НН[33]устраивает подчиненным, но обычно их жертвами становились начальники отделений, звеньев, в крайнем случае бригадиры... До руководителей групп полковник никогда не опускался, а рядовой наблюдатель находился в его кабинете впервые.

– Она не вернулась домой! Ты упустил ее, и мы не знаем, куда она дела эту проклятую рукопись!

– Виноват, товарищ полковник...

Волк переступил с ноги на ногу. «Стой и молчи! – напутствовал его Лазаренко. – Смотри в пол, кайся и говори „виноват“. Тогда, может, и пронесет...»

– Вначале все шло нормально... Если бы не Душитель...

– Ты что, в милиции работаешь?!

– Не в милиции, но... Его искали шесть месяцев, он только в Москве задушил четырех мальчиков... Если бы я не вмешался – задушил бы пятого.

– Ты соображаешь, что говоришь?! – окончательно разъярился Троепольский. – Да плевать мне на твоего Душителя и то, что он делает! Мы выполняем работу государственной важности, а ты бросаешь ее и гонишься за милицейским объектом! И этим оправдываешься!

– Извините, товарищ полковник! – На этот раз тон Волка был твердым и холодным. Такой же, как и взгляд, упершийся прямо в выпученные, с красными прожилками, глаза начальника. – Тут не в чем оправдываться. Если бы мне сто раз пришлось выбирать между жизнью мальчика и какой-то бредовой рукописью, я бы сто раз выбрал мальчика! И любой нормальный сотрудник, любой человек с совестью поступил бы именно так!

– Ты хочешь сказать... Ну ладно!

Полковник внезапно успокоился и за уголок поднял лежащий перед ним лист бумаги, исписанный почерком Волка.

– Это что?

– Мой рапорт о предстоящем контакте с иностранцем. Как положено...

– Но ведь этот Урбано Маркони – твой родственник! Разве положено сотруднику нашей службы иметь родственниками иностранцев?

Волк тяжело вздохнул. Боевой дух угас – крыть было нечем.

– Что тут поделаешь... Он отец моей жены, и он на неделю приезжает в Москву.

– Кажется, я знаю, что тут надо поделать! – многозначительно сообщил Троепольский. – Можешь идти!

Хотя никаких уточнений не последовало, смысл обещания-угрозы был совершенно ясен.

– Он меня уволит, – подавленно сказал Волк ожидавшему в коридоре Лазаренко.

– Хрен ему! – капитан находился в гораздо лучшем настроении, чем пятнадцать минут назад. – Во-первых, оказалось, что ты блестяще нейтрализовал Черепаху! Ее увезли в больницу с сердечным приступом, рукопись в сумке залило молоком, ничего не разберешь, наши даже не стали ее изымать! Все чисто!

Волк поморщился.

– А во-вторых, милицейский генерал написал нашему благодарность за Душителя и попросил тебя поощрить!

Старший группы обнял младшего наблюдателя за плечи и доверительно прошептал:

– Хотя изувечил ты его основательно – три часа без сознания! – И обычным голосом спросил: – А чего ты такой хмурый? Не рад, что ли?

– Не знаю. Ведь все это я сделал еще вчера. Чего сегодня радоваться? И потом, старуху жалко...

– Жалко?! – изумился Лазаренко. – Ну ты даешь!

Серж жил в элитном кооперативном доме из желтоватого кирпича. Волк внимательно осмотрел клавиатуру кодового замка, острый глаз без труда нашел три клавиши, потертые больше других. На первой же комбинации механизм щелкнул.

В подъезде пахло покоем и достатком, на подоконниках стояли горшки с цветами, яркие лампочки не оставляли места вечерним полутеням. Волк пешком взбежал на четвертый этаж, осмотрелся и дважды позвонил в нужную квартиру.

Дверь обита красивой бордовой кожей, латунные головки гвоздей гармонируют с латунным номером и латунным ободком «глазка». Глухой звук звонка наводит на мысль, что дверь двойная. Значит, сразу воспользоваться «глазком» нельзя.

– Кто? – раздался знакомый голос,

– Волк из Рохи Сафед.

– Ты один? – голос казался напряженным,

– Один.

Было слышно, как распахнулась внутренняя дверь, потом наступила пауза: незваного гостя рассматривали в искажающий окуляр «глазка». Раздался щелчок, лязгнули запоры. Стальная дверь тяжело приоткрылась. Серж мгновенно окинул взглядом площадку и лишь затем посмотрел на Волка.

– Как ты меня нашел?

Лицо старого товарища не выражало ни радости, ни удивления, черты его застыли, будто покрытые тонкой корочкой льда. И голос тоже дышал холодом. Он был в костюме и правую руку держал под полой пиджака. Волк понял, что первый щелчок был звуком пистолетного предохранителя.

– Мама дала адресок.

Серж криво улыбнулся и вынул руку.

– Ну, заходи. Только, знаешь, я спешу.

– Жаль. Я думал – угостишь старого друга, вспомним Рохи Сафед, Африку...

– Надо бы. Но в другой раз – сейчас у меня важные дела...

Волк прошел в комнату, не раздеваясь сел на кожаный диван, осмотрелся. Квартира сына явно отражала вкус его родителей. И немалые материальные возможности.

– Следующего раза не будет.

– Почему?

– Потому что тебя убьют. Заберут камни и убьют. И тебя, и Гаврилова, и Арчила. Асташин приказал.

Холодное лицо Сержа на миг исказилось.

– Ах суки! Я нутром чувствовал подлянку...

Правая рука вновь метнулась к поясу.

– А ты кто?! Из ихних? Или из мусорских? Если твои здесь, то ты ведь меня знаешь!

– И ты меня знаешь. Хера пугать друг друга? Если бы тебя брать хотели – лежал бы уже в браслетах с расквашенной мордой. Один я.

– Тогда почему пришел? Прознают – выгонят, а то и под трибунал отдадут...

– Не знаю. Пришел, и все. Наверно, не хотел, чтобы тебя в яму закопали.

Серж секунду помолчал, потом ледяная корка растаяла, лицо ожило, он перевел дух.

– Я уж решил – все, кранты! Или те, или эти... Потому что просто так, сам по себе, ты никак у меня объявиться не мог...

Из массивного серванта он достал красивую бутылку и две рюмки, привычно плеснул в них светло-желтой жидкости.

– Выпьем, что все обошлось!

Серж вынул из-за пояса и положил на стол тяжелый пистолет. По характерному вырезу затвора Волк определил, что это «беретта». А вот непривычный вкус обжигающего напитка оказался незнакомым.

– «Мама адрес дала!» – Серж усмехнулся и покрутил головой. – Ну ты и придумал! Уссаться можно! Да Клавка такая битая волчица, что на допросах у важняков не кололась! Она не то что адрес – крошки табачной никому не даст! А вот в долг у тебя взяла, это и к бабке не ходить... Или заставила продуктов купить. Так?

– Что делать думаешь? – не отвечая, спросил Волк.

– Что учили. «При выходе поисковой группы противника на одинокого разведчика...» Помнишь? Теперь-то я к ним в лапы не сунусь!

Будто повинуясь какому-то сигналу, Серж вскочил, подошел к окну и осторожно выглянул наружу.

– Сами приехали... Друзья ведь! Помочь хотят: подвезти, охрану обеспечить... Правда, адреса я и им не давал!

Волк подошел и стал рядом. Чисто вымытая «шестерка» стояла у подъезда, из нее выбирались Блин и Гвоздь. Третий сидел за рулем.

– Сделаем их по-тихому? – Серж азартно втянул воздух.

– Нет. Я не могу вмешиваться.

– Ах, да... Тогда без шума не обойтись... Ладно, ты иди. Только знаешь что... Я дам тебе на хранение одну вещь. Те самые камешки. Лучше, если при мне их не будет. Возьмешь?

Серж протянул пластмассовую коробочку из-под фотопленки. Волк замешкался.

– Вообще-то...

Правильней, конечно, было отказаться. Но отказывать другу два раза подряд нельзя. Тем более когда оставляешь его наедине с тремя убийцами.

– Ну ладно, давай!

В подъезде что-то изменилось. Те же самые лампочки стали то ли тусклее, то ли зловещее, уже не чувствовалось покоя и уюта – напротив: затхлый воздух замкнутого пространства источал тревогу – предвестник пролитой крови. Хотелось быстрее уйти отсюда, и Волк бесшумно запрыгал вниз через три-четыре ступеньки.