— А что могут значить эти войлочные тапочки, в которых лежит отмычка и молоток? — поинтересовался Судаков.
— Андрей Сергеич — оригинал, обожает сочинять ребусы. Я смею предполагать, что отмычкой он открыл дачу Птицына, в тапочках ходил по дому, а молотком забивал гвозди в доску, среди которых один был серебряным.
— А магнитофон?
— Его надо просто включить.
Дегтярев надел перчатку и нажал кнопку «пуск». Все замерли. После продолжительной паузы в комнате зазвучал всем знакомый голос полковника Миронова:
"Поздравляю вас, Александр Иваныч! Я знал, что рано или поздно вы сюда придете. С победой вас!
Не сочтите за кощунство, но победителям положено шампанское. Бутылка на столе для вас и ваших спутников. Уверяю вас, оно не отравлено. Рад бы выпить с вами, но неотложные дела не позволяют мне терять времени. Вы почти меня догнали, я от вас нахожусь на расстоянии вытянутой руки.
На ошибках учатся, и если Бражников попался на десятой жертве, то я не могу себе позволить повторить его промах. Извините меня за критику в ваш адрес, будто ваши методы устарели, а опыт вам только вредит. Беру свои слова обратно. Я сразу понял, что вы достойный противник, как только имел честь познакомиться с вами. Знаю, какой нажим и прессинг приходится вам испытывать, и оставляю все необходимое для отчета перед генералитетом. Не устраивайте в доме беспорядка, больше вы ничего не найдете. Как только я закончу работу, мне еще хотелось бы вернуться в свой дом, немного отдохнуть, и я ваш.
Я всю свою сознательную жизнь никаких целей перед собой не ставил. Переделывать мир не пытался, поисками истины себя не утруждал. Самое пустое и бесполезное существование осталось за моей спиной. Я верил, что мой сын проживет свою жизнь иначе, целеустремленнее и скажет себе на склоне лет, что ему есть что вспомнить и чем гордиться. Не получилось. Не уберег! Мой конец уже близок, и, оглядываясь, я ничего не вижу, кроме пустоты. Потерпите немного и я вернусь. Раз вы уже стоите и слушаете эту запись, значит, ждать осталось недолго. Но первую и последнюю задачу в своей жизни я должен завершить. Имею к вам единственную просьбу.
Не трогайте Ваню Столбикова. Он старый, больной человек, спишите его грех на меня. Я все выдержу и во всем сознаюсь. А пока я должен наказать тех, против которых закон бессилен.
Все мы устали наблюдать, как оперативники не спят по ночам, рискуют жизнью, разрываются на куски, ловят сволочей, а те выходят из зала суда на свободу с иронической усмешкой, если вообще дело доходит до суда.
Бражников стал преступником из-за собственных обид. Но кто его сделал убийцей? Ему хватило ничтожных причин, чтобы взять в руки оружие. Свои действия я считаю оправданными. Совершив одно преступление, человек идет на следующее, чувствуя безнаказанность за содеянное, что и приводит к беспределу. Простите за банальную лекцию, вы не школьники и не курсанты. У каждого за спиной огромный опыт. В душе вы со мной согласитесь, не все, конечно, а наделе вас ждут следующие победы. Преступник Миронов непременно предстанет перед судом.
Полковника Миронова больше не существует. Споротые погоны с кителя лежат на окне под колючим кактусом. Я не стал дожидаться, пока с меня их сорвут. Простите, что отнял у вас драгоценное время, ведь пока вы слушаете запись, я продолжаю действовать. Удачи!"
Дегтярев выключил магнитофон.
— Если каждый мент будет вершить суд по собственному усмотрению, от страны останется огромное кладбище, — сквозь зубы процедил капитан.
— Брось, Костя! — фыркнул Судаков. — Среди ментов отморозков не меньше, чем в штатском. Они не суд вершат, а о кармане своем заботятся. Миронов — не мент. Ему это слово не подходит. Я не собираюсь его защищать, но найдется немало людей, честных, которые с ним согласятся. Но в одном он прав — мы теряем время.
— Тогда пойди и арестуй его! — предложил Дегтярев.
В коридоре зазвенел телефон. Все притихли. Телефон не умолкал. Судаков поднял трубку. Минуту слушал, потом сказал одно слово:
— Понял.
— Неужто Миронов? — спросил Забелин.
— Нет, дежурный по городу. Только что по дороге на дачу взорвалась машина Григория Грановского.
— Жив?
— Не известно.
— Вот он, десятый! — воскликнул Забелин.
— Только Миронов тут ни при чем, — спокойно произнес Трифонов.
— Почему?
— Не его стиль.
Олигарх не пострадал. Его доставили в больницу, наложив швы на порезы, и на этом все закончилось. Комментировать события он отказался. На вопросы оперативников пожимал плечами, но уголовное дело завели, — погиб шофер Грановского. По настоянию Трифонова дело передали в управление генерала Черногорова, чтобы при необходимости можно было без проволочек объединить оба дела в одно производство. Но отдел подполковника Крюкова подключать не стали из-за тактических соображений, а доверили следствие бригаде майора Марецкого.
Не прошло и суток, как на Грановского было совершено новое покушение. Неизвестные обстреляли из автоматов Калашникова другой автомобиль Грановского. К счастью, все остались живы, броня выдержала свинцовый град. И опять магнат отказался от встречи с прессой и не дал никаких членораздельных объяснений оперативникам. В дополнительной охране Грановский не нуждался, у него имелось не одно собственное агентство телохранителей. На свои усадьбы он никого не допускал, даже следователей, два раза сам приезжал на Петровку, но безрезультатно. «Вы милиция, вы и разбирайтесь!» — все, что от него услышали. Оба покушения были тщательно спланированы. Никаких следов обнаружить не удалось, за исключением гильз.
Пока Грановский отходил от шока и травм на своей северной вилле, обласканный сочувствовавшей любовницей, зализывавшей ему раны, адвокат олигарха ублажал его женушку на южной вилле. Здесь несла службу своя охрана, преданная Марине Грановской, а не ее мужу. Правда, Марина была трезвой женщиной и понимала, что в ее стане наверняка есть предатели. Людей в наше время легко купить. Но женщина не могла отказать себе в удовольствие затаскивать Верзина в свою спальню. Это был ее мужчина, такой, какого она хотела, желала и имела. С ней трудно не согласиться.
Верзин обладал многими достоинствами, и не только внешними, но и что касается духа, решимости, ума и силы характера. Марине хотелось чувствовать себя слабой и незащищенной, она устала от постоянного напряжения в гонке за капиталом. На дальнейшую борьбу у нее не хватало сил. Либо она возьмет все и сразу, либо останется ни с чем. Сил хватит только на генеральное сражение, где может быть лишь один победитель. Заниматься любовью с Верзиным она не боялась, но вести серьезные разговоры в доме не решалась. Для этого есть приусадебный парк с милыми, хоть и потускневшими аллеями. Сегодняшняя прогулка затянулась.
— Ты толкаешь меня в пропасть, — сказала она после паузы.
— Другого такого момента не будет. Сейчас ты находишься под счастливой звездой. Лучших обстоятельств не придумаешь.
— Как вы его взяли?
— Это сделали мои ребята. Никого брать не приходилось. Сценарий разыграли в лучшем виде. Мы договорились с Родкевичем, объединили силы. Родкевич, как тебе известно, ненавидит твоего мужа. Гриша его кинул на крупной сделке, а Родкевич потерял свою долю и то, что вложил в дело. Родкевичу понадобилось два года, чтобы восстановить силы и перевести дух после такой встряски. С этим тебе все понятно, надеюсь.
— Нет вопросов, я слышала о нем. Но он не исполнитель, а может сойти за заказчика.
— Участие во взрыве Бражникова зафиксировано. Он подкладывал мину под «мерседес» в гараже, а там установлены видеокамеры наблюдения. Пленка у меня — неоспоримая улика. Мои ребята знают, где установлены видеокамеры, и на пленке сняты только их спины, а этот придурок красуется во всех позах. Взрыв, как тебе известно, сорвался. Но парень знает свою задачу — пока Грановский жив, он не успокоится. Моим ребятам он доверяет — проверены в деле. Вчера они расстреливали вторую машину Гриши, и опять осечка. Пока твой муженек не принял серьезных мер, нужен третий заход, последний и уже безошибочный. Нам необходимо стопроцентное попадание. Я понял одно — мне не удастся подпустить террористов на близкое расстояние к Грановскому. Новая пальба по бронированной машине результатов не даст. Хватит заниматься самодеятельностью. Решение пришло само собой. Стрелять будешь ты.
