Как только забрезжил рассвет, Тенар проснулась, разбуженная, как она сперва подумала, рокотом прибоя. Но то было хлопанье множества крыльев. Огромная стая птиц буквально стелилась над крышей хижины. Их было так много, что стены задрожали от биения крыльев, а в окне потемнело от мелькания стремительных силуэтов. Стая описала круг и улетела, не издав ни крика, ни клекота. Тенар так и не поняла, что это были за птицы.

Утром пришли люди из деревушки Ре Альби, расположенной к югу от дома мага, у подножия утеса. Пришла девушка-пастушка; женщина, доившая коз Огиона, и многие другие, желавшие узнать, что они могут сделать для старого мага. Мосс, деревенская знахарка, сразу заметила у двери ольховый посох и ореховый прут и обратила на них внимание остальных, но стоило ей войти в дом, как Огион прорычал со своего тюфяка:

– Пошли прочь! Все пошли прочь!

Он выглядел посвежевшим и отдохнувшим. Когда проснулась малышка Ферру, Огион поговорил с ней таким памятным Тенар мягким, дружелюбным тоном. Вскоре девочка вышла поиграть на солнышке, и маг спросил вдову:

– Что это за имя ты дала ей?

Он говорил на Древнем Наречии, но не знал ни слова по-каргадски.

– Ферру означает горение, буйство пламени.

– Понятно, – сказал маг. Его глаза сверкнули, и он нахмурился. Казалось, что Огион никак не может подобрать подходящие слова.

– Эту девочку, – сказал он наконец. – Эту девочку… будут бояться.

– Ее уже боятся, – сказала Тенар с горечью в голосе.

Маг покачал головой.

– Учи ее, Тенар, – прошептал он. – Учи ее всему!.. Не на Рокке. Они боятся… Почему я отпустил тебя? Почему ты ушла? Может, для того, чтобы привести ее сюда?.. Хотя уже слишком поздно.

– Успокойся, успокойся, – мягко прошептала она, видя, как он судорожно ловит ртом воздух, пытаясь еще что-то сказать.

Огион покачал головой и выдохнул: «Учи ее!», а затем вновь бессильно откинулся на подушку.

Он не стал ничего есть, лишь выпил немного воды. Около полудня старый маг уснул. Проснувшись незадолго до наступления сумерек, он сказал:

– Настало время, дочка.

И сел.

Тенар взяла старика за руку, нежно улыбаясь ему.

– Помоги мне встать.

– Нет, не надо.

– Прошу тебя, – сказал он. – Я не хочу умирать в душной комнате.

– Куда же ты хочешь отправиться?

– Все равно, куда. Если смогу, дойду по лесной тропинке до бука над пастбищем.

Увидев, что старик в силах подняться и доковылять до двери, она помогла ему. Они вместе вышли наружу, и тут он остановился и оглянулся через плечо. В темном углу единственной комнаты его жилища, справа от дверного проема, – слегка светился прислоненный к стене высокий магический посох. Тенар рванулась было, чтобы принести его, но Огион покачал головой.

– Не надо, – сказал он. – Незачем.

Старик вновь оглянулся, словно проверяя, не забыл ли он чего.

– Пошли, – сказал, наконец, Огион.

Свежий западный ветер овеял его лицо, и он сказал, взглянув на чистое небо:

– Отличный денек.

– Позволь мне позвать нескольких жителей деревни, чтобы они сделали носилки и несли на них тебя, – сказала она. – Им всем хочется хоть что-нибудь сделать для тебя.

– Я хочу идти сам, – твердо сказал старик.

Выбежавшая из-за дома Ферру, затаив дыхание, наблюдала за тем, как Огион с Тенар брели, останавливаясь через каждые пять-шесть шагов, чтобы старик мог перевести дыхание, через заросший высокой травой луг к лесу, который зеленой волной покрывал крутой склон Горы, вздымающейся вверх от плоской вершины утеса. Солнце палило, ветер пробирал до костей. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они пересекли луг. Лицо Огиона посерело, ноги его дрожали, как трава на ветру, когда они с Тенар, наконец, добрались до молодого стройного бука, росшего на самом краю леса, в нескольких ярдах от начала ведущей в гору тропинки. Маг без сил рухнул меж корней дерева, привалившись спиной к стволу. Долгое время он не мог ни двигаться, ни говорить, пытаясь унять сотрясавшее его тело судорожное биение сердца. Наконец, он кивнул и прошептал:

– Все в порядке.

Ферру всю дорогу следовала за ними, держась немного позади. Тенар подошла к девочке и, обменявшись с ней парой слов, вернулась к Огиону.

– Она принесла одеяло.

– Мне не холодно.

– Зато я замерзла.

На ее лице мелькнула тень улыбки.

Девочка подошла, сунула Тенар одеяло из козьего пуха, что-то шепнула ей на ухо и опять убежала.

– Она поможет Хифер[6] подоить коз, а та присмотрит за девочкой, – сказала Тенар Огиону. – Поэтому я могу остаться с тобой.

– У тебя всегда было полно забот, – сказал старик хриплым свистящим шепотом – жалким подобием его некогда звучного голоса.

– Ты прав, – сказала она. – Но сейчас я целиком в твоем распоряжении.

Он кивнул.

Долгое время старик молча сидел с закрытыми глазами, привалившись спиной к стволу дерева. Всматриваясь в лицо мага, Тенар видела, как его выражение медленно меняется по мере того, как солнце клонится к горизонту.

Наконец Огион открыл глаза и сквозь прореху в густой кроне уставился на пламенеющее на закате небо. Казалось, он наблюдал за неким действием, разворачивающимся на далеком светло-золотистом полотне. Как-то раз маг неуверенно, словно сомневаясь, шепнул:

– Дракон…

Солнце село, ветер стих.

Огион взглянул на Тенар.

– Кончено, – ликующе прошептал он. – Все изменилось!.. Изменилось, Тенар! Жди… жди здесь, пока не…

Спазм сотряс его тело, и старый маг задрожал, словно ветвь дерева на ураганном ветру. Он задыхался, глаза его открывались и закрывались, глядя сквозь Тенар. Огион взял ее за руку, она склонилась над ним, и он прошептал ей свое Имя, которое при его жизни было известно лишь ему одному.

Старый маг судорожно сжал ее руку, закрыл глаза и вступил в последнюю схватку за глоток воздуха, в которой он так и не смог одержать победу. Он лежал, сливаясь с корнями дерева, а в вечернем небе, видном сквозь кроны деревьев, одна за другой загорались звезды.

Сгустились сумерки, затем пришла ночь, а Тенар все сидела у тела Огиона. Женщина разделила с мертвецом шерстяное одеяло, но рука ее, по-прежнему сжимавшая ладонь старика, онемела от холода, будто прикоснулась к заиндевевшему камню. Наконец Тенар прижалась на прощанье лбом к щеке Огиона, встала, пошатнувшись от внезапно охватившей ее тело слабости и головокружения, и пошла навстречу двигавшемуся по полю светлячку лампы, чтобы встретить и проводить до места тех, кто шел сюда.

Эту ночь соседи Огиона провели подле него, и он не отослал их прочь.

Поместье Лорда Ре Альби стояло на скальном выступе над Обрывом. Утром, задолго до того, как солнце обрисовало контуры Горы, в деревню спустился волшебник, состоящий на службе у Лорда, и сразу вслед за ним из Порт-Гонта пришел другой чародей, судя по всему, пустившийся в путь еще затемно. Вероятно, до них дошли слухи о том, что Огион при смерти, или же сам уход из жизни великого мага не прошел незамеченным для окрестных волшебников.

В деревушке Ре Альби Огион был единственным магом. Всю работу, которую он считал зазорной для себя, выполняла местная колдунья тетушка Мосс – упрямая старуха, одинокая, как и большинство знахарок, вечно грязная, с копной седых спутанных волос, с красными от дыма целебных трав глазами. Это ее лампу увидела тогда Тенар на лугу, и старая колдунья провела всю ночь у тела Огиона вместе с односельчанами. Тетушка Мосс установила там, под деревом, восковую свечу со стеклянным колпаком, и всю ночь жгла на глиняной тарелке благовония. Она произнесла все нужные слова и сделала все, что было необходимо сделать. Когда пришло время готовить тело к погребению, она сперва бросила взгляд на Тенар, словно испрашивая у той разрешения, и только потом приступила к делу. Деревенским колдунам было не привыкать готовить мертвецов к последнему пути.

Когда к буку подошли волшебники – высокий юноша с серебристым сосновым посохом из поместья и крепкий средних лет мужчина с коротким тисовым посохом из Порт-Гонта – тетушка Мосс склонила голову, не осмеливаясь поднять на них взгляд налитых кровью глаз, и попятилась назад, дабы не помешать им своими примитивными чарами и ведьмовством.