— Чизельдайн — это страшное имя, — говорил полковник Уэбб. — Порой я задумываюсь, не является ли оно всего лишь именем? Но в таком случае, где скрывается мозг преступного сообщества? Нет, за приграничным разбоем должен стоять умелый преступник, профессионал, способный держать в руках таких страшных выродков, как Нелль и Поггин. Среди тысячи беглецов от закона, появившихся в западном Техасе за последние двадцать лет, эти трое — самые знаменитые. В южном Техасе, между реками Пекос и Нуэсес, тоже было и есть много всякого рода негодяев. Однако я сомневаюсь, чтобы какой-нибудь из тамошних правонарушителей мог сравняться с Погтином, разве что Бак Дьюан. Вы слышали об этом Дьюане, сэр?
— Да, немного, — спокойно ответил Дьюан. — Я сам из южного Техаса. Значит, Бака Дьюана знают и здесь?
— Ну что вы, сэр, где же не известно это имя? — ответил полковник Уэбб. — Я проследил весь его жизненный путь — как, впрочем, и многих других. Конечно, Дьюан, постоянно оставаясь одиноким изгнанником, объявленным вне закона, тоже представляется мне определенной загадкой, только совсем не такой, как Чизельдайн. Там, на юге, ходит множество всяких рассказов о Дьюане, некоторые даже очень страшные. Но вместе с тем, у этого отшельника с реки Нуэсес есть нечто романтическое. Он убил трех крупных бандитских главарей — если не ошибаюсь, Блэнда, Хардина, а третьего я забыл. Хардина хорошо знали на Большой Излучине, у него здесь было много друзей. А Блэнд пользовался широкой известностью в Дель-Рио. 8
— Если я вас правильно понял, у Дьюана здесь, к западу от Пекос, довольно необычная репутация? — поинтересовался Дьюан.
— Он больше считается врагом себе подобных, чем честных людей. Я знаю, у Дьюана много друзей, целые округа безгранично верят ему, — втайне, конечно, потому что он человек вне закона с объявленной за его голову наградой. Его слава в здешних краях, похоже, основывается на непревзойденной ловкости в стрельбе и на его враждебном отношении к бандитским главарям. Мне не раз приходилось слышать, как фермеры говорили: «Появись здесь Бак Дьюан, я не пожалел бы и сотни песо, чтобы только поглядеть, как он разделается с Поггином!» Удивительная вещь, сэр, как ревниво относятся друг к другу эти знаменитые преступники!
— Да, в них поистине все удивительно! — согласился Дьюан. — Была ли банда Чизельдайна за последние дни занята каким-нибудь крупным делом?
— Нет. Уже несколько месяцев здесь все спокойно, хотя отмечаются необъяснимые перемещения значительного поголовья скота. Очевидно, сейчас перегоняют скот, наворованный прежде. Чизельдайн оперирует на больших территориях, слишком обширных, чтобы новости могли распространяться здесь в течение недели. Время от времени о нем вообще не слышно ни слуху, ни духу. Такое затишье с немалой долей вероятности указывает на приближение большой грозы. И чем меньше за последнее время становится налетов Чизельдайна, и чем они реже, тем они значительнее и наглее. Некоторые считают, что Чизельдайн не имеет ничего общего с ограблением банков и нападением на поезда, совершенными в здешних местах за последние несколько лет. Но все это лишь пустые рассуждения. Слишком уж тщательно были спланированы налеты и имели слишком надежное прикрытие, чтобы быть делом мексиканцев или случайных бандитов.
— Ну, и что же вы думаете о будущем? Каким образом можно здесь навести порядок? Прогонят ли когда-нибудь бандитов отсюда? — спросил Дьюан.
— Никогда. На границе вдоль Рио-Гранде всегда будут беглецы, скрывающиеся от правосудия. Все армии мира не в состоянии прочесать полторы тысячи миль диких речных зарослей. Но произвол бандитов, который царит здесь сейчас, рано или поздно отойдет в прошлое. Преступные элементы отовсюду стекаются на юго-запад, однако не в таких масштабах и не так интенсивно, как пионеры и переселенцы. Кроме того, бандиты убивают друг друга, а среди фермеров и скотоводов постепенно нарастает гнев, если не стремление к активным действиям. Но и это скоро придет! Нашелся бы только среди них толковый руководитель, чтобы начать борьбу. А он найдется, уверяю вас! Ходят разговоры о «Комитете бдительности», 9 таком же, что был организован в Калифорнии, и теперь действует в Айдахо. Правда, пока это только разговоры. Но время придет! И дни Чизельдайна и Поггина сочтены.
В ту ночь Дьюан отправился ко сну, переполненный разнообразными мыслями. След, который он так долго нащупывал, становился горячим. Разговорчивый полковник подал ему новые идеи. Для Дьюана явилось неожиданностью то, что его знают и по берегам верхнего течения Рио-Гранде. Конечно же, долго скрывать свое настоящее имя ему не удастся. Он был уверен, что скоро встретиться с главарями хитрой и дерзкой банды скотокрадов, и не мог решить, как ему лучше действовать: под своим настоящим именем, или оставаясь инкогнито. В первом случае его единственный шанс заключался бы только в умении выглядеть и поступать соответственно зловещему ореолу, окружавшему его имя. Дьюану никогда и не снилось, что в его натуре таилась склонность к выслеживанию, к розыску, но теперь он чувствовал себя чем-то вроде сыщика. Чаще всего его мысли останавливались на Поггине — кровожадном звере, исполнителе воли Чизельдайна, но в большей степени на Поггине — классном стрелке. Он ощущал страшные противоречивые силы, действующие внутри него. В них заключалась суровая неодолимая решимость сделать все, чтобы Мак-Нелли мог выступить перед губернатором штата с докладом о ликвидации банды Чизельдайна. Но не это желание доминировало в них. На первом месте стояло необъяснимое жестокое и бессознательное стремление, которое он тщетно пытался отогнать от себя из опасения, что обнаружит в нем потребность убить Поггина не ради штата, не во имя слова, данного им Мак-Нелли, но для удовлетворения собственной страсти. Неужели кровь его отца и годы, проведенные в изгнании, сделали из Дьюана убийцу, инстинктивно жаждущего помериться силами с Поггином? Он поклялся служить Мак-Нелли, и он изо всех сил боролся с собой, чтобы это — и только это! — было побудительной причиной всех его поступков.
На следующее утро Дьюан рано оседлал коня. Он узнал, что город Фэйрдейл, куда он направлялся, находится на расстоянии двух дней пути от Бредфорда. Между обоими населенными пунктами дважды в неделю ходил почтовый дилижанс.
Дьюан ехал медленно, изучая местность по обе стороны дороги. Изредка тут и там виднелись разбросанные на большом расстоянии друг от друга одиночные ранчо и скотоводческие фермы. Чем дальше он продвигался на север, тем лучшие пастбища попадались на его пути и, как ни странно, тем меньше было на них скота.
Перед самым заходом солнца он подъехал к небольшому поселению из глинобитных домов, расположенному на полдороге между Бредфордом и Фэйрдейлом. Здесь, как стало известно Дьюану, находилась довольно удобная гостиница для проезжих.
Когда он подъехал к ней, сам хозяин, вся его семья и несколько постояльцев немногословно приветствовали его, собравшись перед входом в гостиницу.
— Никак обогнали почтовую карету, а? — полюбопытствовал один.
— А вот и она приближается! — заметил другой. — И на козлах сегодня, конечно, Джоель!
Вдалеке на дороге Дьюан разглядел облако пыли, лошадей и тяжело переваливающуюся неуклюжую карету. Проследив, чтобы его лошади было обеспечено все необходимое, он вернулся к группе перед гостиницей. Здесь ожидали почтовый дилижанс с интересом и нетерпением, свойственным людям, ведущим обособленный образ жизни. Наконец, дилижанс подъехал — большая, покрытая пылью и грязью карета, загроможденная всякого рода чемоданами, баулами, тюками и корзинами, размещенными на крыше и подвязанными сзади на запятках. Из дилижанса вышло несколько пассажиров, среди которых внимание Дьюана привлекли трое: внушительного вида пожилой высокий темноволосый джентльмен и две дамы, одетые в длинные серые дорожные пальто и шляпы с вуалью. Дьюан услыхал, как хозяин гостиницы, обращаясь к высокому мужчине, назвал того полковником Лонгстретом, а когда вся компания вошла в гостиницу, его острый слух уловил несколько слов, объяснивших ему, что полковник Лонгстрет был мэром Фэйрдейла.
