– Прекрасная нынче погода, – с трудом выговорила я, «находчиво» меняя тему разговора. – Но что-то начинает припекать, стоит слегка разоблачиться…

В подтверждение чего сняла куртку. Легла рядом с угомонившимся ребенком и прикрыла лицо шляпой, чтобы, уже со всяческими удобствами развалившись на сене, продолжить путь под ненавязчивое музыкальное сопровождение.

Глава 18

Дорога споро ложилась под копыта лошадей. Путешествие разматывало дни как прилежная вязальщица клубок, проворно расходуя нить. Поездку четко спланировали заранее, и любая самодеятельность пресекалась на корню. Поэтому населенные пункты мы проезжали в строго определенное время, остановки делали в строго определенных местах, даже в туалет, по-моему, ходили, строго сверяясь с графиком.

Пара телег уже оставили наш обоз, свернув в расположенные близ тракта городки. В поселения мы не заглядывали, и для ночевки разбивался лагерь в специально предназначенных для этого местах, что сразу было видно по следам и по проявляемой не в первый и не в последний раз сопровождающими сноровке. По периметру становища в готовых ямах разжигались костры, на двух из которых готовился ужин. На недоуменный вопрос по поводу создания пожароопасной ситуации в лесном массиве я получила от Тайи ответ, произнесенный самым обыденным тоном:

– Волкодлаков расплодилось этим летом! Вот охрана и беспокоится.

На занятиях аалона Ренита пугала алоний картинкой этих малопривлекательных особей. Таланта художника хватило исключительно на зубы и когти, все остальное представлялось невразумительным серым пятном с четырьмя лапами и хвостом.

– Волкодлаки!.. Здесь?!! – В моей голове не укладывалось, как можно будничным тоном говорить об этаких невозможных вещах.

К счастью, Тайя поняла мое удивление по собственному разумению.

– Сама удивляюсь, – поддакнула она, двигая на середину повозки уже заснувшую дочку. – Так далеко от Разделяющих гор, да еще не в их месяц. Может, год благоприятный, а может, нежитник какой шалит неподалеку: готовится первого подмастерья получить, а Силу невмоготу сдержать. Ох уж эти разумники из Гильдии! Равновесие им подавай, а первыми страдают от этакой гармонии крестьяне да обозы!

Мужчина, укладывающийся спать на соседней телеге, неодобрительно шикнул на мою подругу, и она поумерила свой праведный гнев.

– Слышала, охрана перешептывалась, тут за справник случая четыре нападения наберется. Все на деревенских… Но лишней осмотрительность не будет. Хвала Единому, не вампиры. От этих тварей простыми кострами не убережешься, – сонно пробормотала Тайя, глубже зарываясь в плащ, чтобы через минуту спокойно засопеть.

Припомнив кровососущего знакомца Валериуса, я поспешила с ней согласиться, хотя мой ответ Тайю уже не интересовал – она крепко спала. Мой же взгляд слепо уставился в ночное небо.

Мир, где волкодлаки и вампиры самое обычное дело, нагонял тихую панику. Странный у нас состоялся разговор, будто о каких-то обыкновенных вредителях: нечисть все равно что комары или мухи, которые хоть и причиняют известные неудобства, но от них никуда не денешься. Становилось страшновато, и уснуть получилось только после самовнушения на тему «Охрана наша крепка» и «Бабкины россказни это все».

До четвертого дня путешествие воспринималось мной как приятная познавательная прогулка. Лето, предчувствуя скорую кончину, вытащило из запасников последние жаркие денечки. Вдоль дороги разросся бурьяном цикорий, отцветающий голубым, с частыми вкраплениями стелющегося спорыша. На тех лугах, куда не добралась крестьянская коса, вольготно произрастал золототысячник, вспыхивавший еще до восхода темно-розовыми цветами, трудолюбиво летали над мелиссой пчелы, цвел светло-желтыми кистями коровяк. Убранные поля со стогами сохнувшего сена разбавлялись небольшими березовыми перелесками. Поэтому темневший вдалеке густой ельник спровоцировал у меня странные предчувствия. Будто что-то должно вот-вот произойти. И вряд ли приятное.

«Слишком удачное место, чтобы не устроить засаду». Кто тут взялся пророчить?

А рука уже сама тянулась к рукояти лежащей у правого бока Неотразимой. Скользнув по ее успокаивающей бархатистости, пальцы нерешительно замерли. При любом раскладе охрана истолкует обнаженный меч не в мою пользу. Рука безвольно упала обратно на колени. Однако спокойствие не желало возвращаться.

Ельник встретил обоз сумрачной прохладой и тишиной. Колючие заросли можжевельника обступили петляющую дорогу. Над повозками звенели разговоры, подхватываемые болтливым эхом. Тайя отчитывала расшалившуюся дочь, приводя положительные примеры из своего детства, которые наводили скуку своей неправдоподобностью. Голоса в притихшем лесу звучали неестественно громко, словно на кладбище. Я мысленно отругала себя за неудачное сравнение. Не помогло. Чувство опасности, притаившееся за искусственным равнодушием, вернулось с удвоенной силой. Браслет, окольцовывающий левое плечо, завибрировал так сильно, что пришлось крепко прижать его к боку, чтобы окружающие не заметили. Охранники выглядели беспечно, но собственную интуицию и бабкин амулет дальше я игнорировать не посмела. Неотразимая с радостным нетерпением покинула ножны.

Плевать, что обо мне подумают!

– Тайя, быстро ложитесь на дно телеги. – Мой приказ прервал на середине историю о том, как благочестивые маленькие сестренки-близнецы предпочли игре проповедь. – Прикройтесь там всем, что найдете.

Все-таки хорошо иметь дело с алонией, хотя и бывшей! Она под удивленными взглядами попутчиков без разговоров спеленала по рукам не очень сопротивляющуюся дочку и сделала точно, как приказали. Какое-то время мы продолжали спокойно продвигаться вперед, и я уже начала думать, что здорово сглупила и сейчас по моей милости мать с дочерью мучаются под душными мешками.

Один из охранников подъехал к нашей телеге, приноравливая поступь коня к неспешному ходу обоза. Парень лет двадцати пяти, черные, коротко остриженные волосы, восточный разрез глаз, тонкие черты лица, красоту которых слегка портил сломанный нос.

– Малец, ты чего? – Литая серебряная серьга завораживающе покачивалась в его ухе. – Убери сабельку, а то порежешься ненароком.

Я хмуро промолчала, прикидывая, как объяснить этому самодовольному, уверенному в собственной непобедимости типу, что мои пальцы заледенели до бесчувствия, а Сила стягивается в солнечное сплетение, чтобы вспыхнуть мрачным Предсказанием. Тактично объяснить.

– Э-э-э… – Мой рот раскрылся и даже попытался издать какие-то звуки.

Ореховые глаза снисходительно взирали на мои жалкие потуги объясниться. Левая рука в ожидании внятного ответа нетерпеливо поскребла заросшую трехдневной щетиной щеку. Не дождался. Концентрация Силы достигла критического предела, предваряя инициацию.

Понеслось.

Весь лес был полон ими. И это не выглядело преувеличением, хотя позже подсчитали трупы – всего пять. Но тогда думалось, что нападающих сто пять.

Странная, противоестественная смесь человека и волка: обнаженные тела, заросшие жесткой проволочной шерстью, передние лапы (язык не поворачивается назвать их руками) заканчивались устрашающими острыми как бритва когтями. Такие же острые клыки, готовые рвать на куски зазевавшегося противника, не могли уместиться в пасти и высовывались из-под черных губ. Но это все казалось не важным по сравнению с глазами – не желтыми с вертикальными зрачками, а абсолютно черными, полными такой невыносимой жаждой боли и смерти, что останавливалось сердце.

«С лица воду не пить». С такого точно побрезгуешь. Да и лицо ли это?

Обоз резко остановился, телеги по инерции еще чуть проехали, чтобы, судорожно дернувшись, застыть, а затем опять начать конвульсивно раскачиваться, но уже из стороны в сторону. Кромешный ад развернулся вокруг нас. Визжали до рези в ушах не только женщины. Срывались на постыдный крик и солидные мужчины. Но даже хором они все равно не могли заглушить бешеное ржание лошадей. Обоняние напрочь отшибло запахом всеобщего страха, выделяющегося вместе с потом.