— Послушай, Иван, я знаю одну контору. Ребята там собрались талантливые, архитекторы и строители всех специальностей. Они берутся за индивидуальное проектирование загородных коттеджей и особняков для «новых русских». Дела у них идут неплохо, заказов хватает. Они приглашали меня для разработки сигнализации. Мы можем показать им фотографии здания, описать его внутреннее устройство и выложить наши схемы. А они со своей колокольни прикинут, как в доме расположено вентиляционное хозяйство. Ведь никто сегодня не выдумывает велосипед! Есть госты, стандарты, и их продолжают соблюдать. Коробка, она и есть коробка, а сколько хозяин решил сделать в ней перегородок, не имеет значения.

— Отличная идея! Берем на вооружение!

На столе зазвонил внутренний телефон. Родион снял трубку.

— Да, мы ждем этого парня. Пропустите. — Положив трубку, он пояснил:

— Форточник прибыл, звонили из охраны. Сейчас он будет здесь.

Домой Ушаков вернулся в десять утра разбитым и уставшим, но он не думал об усталости. Взявшись за дело, он уходил в него с головой и не отвлекался от поставленной задачи до ее окончательного решения. В нем жил азартный игрок, которого не просто было разбудить, но, разбудив, невозможно было остановить.

Иван не удивился, увидев Тимохина. Капитан сидел на ступеньках и курил. Рядом стояло несколько пустых банок из-под пива. Удивило другое — Бычара пришел в штатском, и его трудно было узнать.

— Ну что, Иван, не сидится тебе дома? Вожжа под хвост попала, и завелся?

— О чем ты, капитан? Все грезишь надеждой меня в каталажку упечь? Пустая трата времени.

— Поговорить надо. В квартиру пустишь?

— Заходи, только банки свои в мусоропровод выкини. Мы тут за чистотой следим.

Тимохин подчинился и зашел в квартиру. Они сели на кухне, и хозяин достал из холодильника холодное пиво.

— Вот что я тебе скажу, Иван. Ни менты, ни прокуратура убийц твоей семьи не найдут. Вижу, как они барахтаются в ванночке для мытья грудных младенцев. Не вытянуть им этого дела, а ты можешь, тебе авторитеты помогают, Борька-Трапезник. Можешь не отвечать. Зря ты меня за дурака держишь. Я двадцать семь лет погоны ношу. Звезд с неба не хватал, но опыта набрался.

— Я же говорил тебе, Андрей Ильич, бесполезное это занятие. Что толку башкой о стену стучать! Ничего у тебя не выйдет. Законом этих людей к ногтю не прижмешь.

— Я потомственный охотник, Иван, в пятом поколении. Если зверя уложить не удается, на него ставят капканы. Сам попадется. Только мне нужно знать, на какого зверя мы устраиваем охоту. Ты наверняка знаешь. Оставим законы Ксюше Задориной, а мы по своим законам суд вершить будем. У тебя жену и дочь убили, а у меня паренька в лейтенантских погонах пристрелили, двадцать семь лет. Мать с тяжелым инфарктом в реанимации лежит, единственный сын. Ты как хочешь, а я это дело так не оставлю. Все равно этих скотов достану и глотки им перегрызу.

Иван отпил пива и немного помолчал.

— Ты предлагаешь их замочить, Тимохин?

— Можно и так считать. Но это было бы слишком просто. Пусть они окажутся в той ситуации, что и их жертвы. Сумеют спастись, пусть живут, а нет… На нет и суда нет. Как твоя Катюшка, беспомощный ребенок, оказалась лицом к лицу с головорезами?! Разве можно уговорить бешеного голодного пса, чтобы тот не кидался на жертву?! Зверье, оно и есть зверье.

— Темнишь, капитан.

— Хочешь в открытую со мной играть? Я того же хочу. Но сначала ты мне слово дашь, что назовешь имена ублюдков и включишься в дело. Я и один могу справиться, но только тебе обидно будет. Хорошее зрелище упустишь.

— О какой приманке ты говоришь?

— О твоем сыне. Я дам им возможность на него взглянуть один разок. Издали. Этого им хватит.

— Ты знаешь, где мой сын?

— Ты его получишь целым и невредимым, если пойдешь со мной на сделку.

Иван опять замолк, и пауза длилась, пока в его руках сигарета не прогорела до фильтра.

— Допустим, я смогу войти в контакт с убийцами. Дальше что?

— Сколько их?

— Четверо.

— Все сходится. Подаришь им путевки в подмосковный дом отдыха и дашь знать, что все, что они ищут, они там найдут. Путевки — моя проблема, а имена впишешь в последний момент.

— Мне понадобится время, Андрей Ильич, неделя, раньше не получится.

— Я не тороплюсь. У меня отпуск длинный. Был бы результат. И брось ты свои змеиные уловки, Иван. Я дело предлагаю. Смотри реальности в лицо. Ты ничего путевого предложить не сможешь.

— Я с тобой не спорю. Просто страшно людей на смерть посылать.

Тимохин встал.

— Бешеных псов. Людей я не вижу.

Одно радовало — свежий воздух и чудная природа. Конец мая выдался жарким, в Москве стояла духота, а за городом пели птицы, колосилась бледно-зеленая травка и белоснежные цветы усыпали яблони и вишни. Небольшой двухэтажный домик имел все удобства, кроме горячей воды. О таком можно только мечтать! Люди платили бешеные деньги за двухнедельный отдых в этом удивительном уголке нетронутой девственной природы. Анна и Кешка ничего не платили. Они здесь отбывали срок. Какой? Никто этого не знал. Но ясно одно: за окном участок, обнесенный колючей проволокой, а во дворе бегают собаки размером с теленка и без намордников. На крылечко, и то нос не высунешь, откусят.

Лесник пришел часов в восемь или девять утра, часов в доме не было. Пришел с корзиной, полной продуктов.

— Вот, хозяюшка, подкрепитесь. Все свежее — рыбка, крольчатина, соленья. Хлеб свой, сами печем.

Глаза у него добрые, лицо обветренное, высоченный, плечистый. Только возраст за густой бородой прятался, может, сорок, а может, пятьдесят, сказать трудно.

— Как вас зовут? — спросила Анна.

— Петро. Так и зови.

— Скажите, Петро, что с нами будет?

— Поживете пару недель и домой пойдете. Извини, подруга, но я уже наслышан, какая ты ловкая. Тут тебе ловкость не пригодится. Тут каждую тропку знать надо, да и то без опыта и сноровки лучше в лес не ходить. Питомник здесь, зверя выращиваем, а чуть дальше — заказник, охотничье хозяйство. Там поспокойнее, и то без егеря шага не ступишь. Бежать тут некуда. По десять верст в каждую сторону ни одной человеческой души. Разве что лешего встретишь или Бабу Ягу. Говорят, тут нечисти хватает, как в сказках. Но то, что волки и тигры настоящие, — это точно.

— Так они и гуляют? — спросил Кешка. — А если их в Москву потянет.

— Зона огорожена, вышки стоят, денег президентская администрация не жалеет, да и сами мы, чай, не бедные. Не копейки за отстрел берем, а твердую валюту.

— Послушайте, дядя, — Кешка нахмурился, — лешие и ведьмы с водяными — люди, конечно, интересные. Вы мне тоже кого-то из них напоминаете. Но мы вам зачем? Этот капитан, который нас сюда привез, очень плохой человек. Он моего папу арестовал ни за что. Вы хотите нас убить?

Лесник поставил корзину на стол и сел на длинную лавку у обитой вагонкой стены.

— Нет, сынок, никто вас не тронет. Мы зверье и то в обиду не даем. Людишки паршивые бывают, вот тех не жалко. А вы ребята хорошие. Просто здесь вам ничего не грозит. Вы в безопасности. Сюда чужая рука не дотянется. Отдохните немного, а то вас треплет, как флаг на ветру, споткнуться можно, и руки никто не подаст. А на Андрюху вы зря обижаетесь. Я его с детства знаю, росли вместе. Ведь он вас спас, а не арестовал. Здесь вам лучше будет, а там посмотрим. Андрюха по-честному все хочет. Только не всегда у него гладко получается. Живите и ни о чем не думайте, а завтра утром вам моченой брусники принесу и копченых куропаток.

Петро встал и тяжелой походкой направился к двери. Собаки во дворе скулили и виляли хвостами, а он им что-то говорил, словно приказы солдатам отдавал.

Через несколько минут его спина скрылась за деревьями леса.

— Врет он все! — стоя у окна, сказал Кешка.

— Почему ты так решил?

— А как же он без ружья ходит?! С тигром не договоришься!

— Ружье он на суку повесить мог. Побаивается нас. А нож у него в сапоге лежит. Такие вещи я умею замечать. Вот только задумки я их не понимаю. Не о нас они заботятся, тут в другом дело.