— Так и есть. Теперь, мне кажется, я слышу первый экипаж. Нам пора спуститься.

Амелия ни в коем случае не лишилась сил. Она кружилась в вальсе по своей комнате, заставляя колебаться пламя свечей и ловя временами в зеркале свое отражение, казавшееся ей сказочной фигурой. Ханна и Лиззи одобрительно наблюдали за ней.

— Лиззи, как вы думаете, мое платье понравится?

— Оно могло бы не понравиться только слепому, мисс Амелия, — сказала Лиззи, не в состоянии отвести глаз от того, что, она думала, было самым великолепным платьем на свете. Его низкий округлый вырез и рукава с пуфами показывали хорошенькие пухлые руки и шею Амелии, юбка с кринолином, приподнятая спереди и украшенная белыми розами, открывала шуршащую нижнюю юбку с оборками. На запястье Амелии висела расшитая бисером сумочка, ее веер был сделан из шелка и слоновой кости, ее белые атласные бальные туфельки выглядывали из-под широких юбок. Она выглядела, как одетая и завитая, очень сверкающая и чистая кукла.

Раздался легкий стук в дверь, и вошла Фанни. Лиззи продолжала преданно думать, что ничего не может быть прелестнее мисс Амелии, но Ханна сразу почувствовала большую утонченность мисс Фанни.

Розовый цвет не был в моде, плечи ее были слишком узкими, у основания шеи были видны легкие ямочки (казалось, она похудела за последнюю неделю), однако, когда тяжелые темные ресницы над ее голубыми глазами, точным повторением голубизны украшения на ее шее, поднимались, кто мог бы устоять перед их блеском? Разумеется, не этот маленький человечек с Востока, да и никакой другой мужчина, если, конечно, его мысли не были полностью поглощены счетом в банке.

Ханна была стара и не пропустила в жизни ничего, что касалось ее владений — спальни и верхней гостиной. Она видела своих хозяек до и после веселых праздников, она видела их раздетыми и в лучших нарядах. Она видела, как их улыбка спадала с лица, как платье, видела их непритворную усталость, скуку, их тайные надежды и безуспешно скрываемые страхи. Она слышала болтовню женщин, шепот мужей, ссоры, иногда повышенные голоса или приглушенные рыдания. Она изучила человеческую натуру в самой откровенной комнате из всех, в спальне.

И в этот момент она знала, что никто не мог бы заставить мисс Фанни смиренно занять второе место или выйти замуж за человека, к которому она чувствовала отвращение. Она скорее гордо осталась бы одинокой на всю жизнь.

— Фанни, — сказала Амелия, — вы прекрасно выглядите, но я все же думаю, что это платье немного нуждается в украшении. Мисс Эгхэм тоже так думала. Немного бисера, или, по крайней мере, банты из лент. Оно совершенно строгое, правда? А я, вам нравятся мои розы? И ожерелье, которое подарил мне папа? — она провела пальцами по жемчужинам на своей шее. — Он купил его у мистера Соломона. Он говорит, что я слишком молода для бриллиантов, но и они появятся в надлежащее время. Папа такой снисходительный.

Она была полностью занята собой, и, определенно, не разделяла страхов своей матери, что Фанни могла бы испортить ей вечер.

— Вам следует спуститься вниз, — сказала Фанни. — Пора.

— Да, я знаю. О, дорогая, я так волнуюсь, что могла бы умереть. А как вы, разве вы не идете вниз?

— Через некоторое время я приведу детей. Мы подождем, пока начнутся танцы.

— Фанни! Неужели вы не хотите сказать мне, что я красива.

— Ну, Амелия! Вы становитесь невозможно тщеславной. Конечно, вы выглядите очень хорошо.

Амелия надулась и вскинула голову.

— Я выгляжу не просто «очень хорошо». Один мужчина уже сказал мне, что я красива, так что я не выдумала это.

Фанни посмотрела, как она спускается по лестнице, локоны ее волос раскачивались, а ноги едва удерживались, чтобы не перейти на бег. Конечно, сегодня вечером она действительно выглядела достаточно хорошенькой, чтобы вскружить голову любому мужчине — чья голова до сих пор не кружилась, как голова Адама Марша.

Фанни следовало бы быть более великодушной в своих похвалах. Ей следовало бы попытаться на мгновение забыть свое разбитое сердце.

Первый танец почти закончился, когда Фанни, Нолли в своих накрахмаленных юбках и Маркус, выглядевший бледным и хрупким в богатом алом бархатном костюмчике, сошли вниз. Слуги толпились у основания лестницы, пытаясь заглянуть в бальный зал. Они очистили проход для Фанни, и кухарка дерзко сказала:

— Вас искал тот иностранный джентльмен, мисс Фанни. Дора присмотрит за детьми, если вы хотите потанцевать.

— Кузина Фанни! — с чувством прошептала Нолли. — Вы обещали, что останетесь с нами.

— Я и останусь. Но пойдемте, посмотрим на огни и красивые платья.

Нолли уставилась на залитую светом комнату. Все окна были широко распахнуты, но сотни свечей, колеблющиеся, как желтые цветы ракитника, уже сделали комнату невыносимо жаркой. Музыканты на приподнятом помосте играли с чувством и энергией, а танцоры, леди со своими широкими развевающимися юбками, проносились как маленькие смерчи. Дядя Эдгар танцевал с тетей Луизой, причем оба они выглядели возбужденными и праздничными. Амелия, конечно, танцевала с Адамом Маршем. Фанни заставила свои глаза пропустить этих двоих и отыскать Джорджа и Хэмиша Барлоу. В зале не оказалось ни одного из них. Она покорно вздохнула и повела детей к стоявшим у стены стульям. Она предпочла бы остаться в безымянной темноте холла вместе со слугами, но это было бы нечестно по отношению к Нолли и Маркусу. Итак, пусть все увидят ее сидящей здесь, как гувернантка.

— Кузина Фанни! Только у кузины Амелии белое платье. Оно вовсе не такое красивое, как ваше. — Нолли тайком прижалась к ней.

— Вот мистер Марш, — крикнул Маркус, указывая пальцем.

— Он смотрит на нас, — сказала Нолли. — Мистер Марш! Перестаньте танцевать и подойдите, поговорите с нами.

— Нолли! Что за поведение! Люди не прерывают танец на середине, чтобы поговорить с детьми.

— Мистер Марш подошел бы к нам.

— Да, мистер Марш любит нас.

— Ведите себя спокойно, оба, и слушайте музыку.

Однако их скромное появление не осталось незамеченным. Им не суждено было спокойно посидеть. Фанни как раз заметила леди Арабеллу, сидящую в своем кресле в другом конце зала, и обдумывала, не присоединиться ли к ней, когда перед ней остановился Хэмиш Барлоу и отвесил свой преувеличенный поклон.

— Мисс Фанни! Я искал вас. Могу я пригласить вас на следующий танец?

— Кузина Фанни…

Фанни заставила Нолли замолчать.

— Благодарю вас, мистер Барлоу, но я обещала детям немного посидеть с ними. Для них это великое событие.

— Я уважаю ваше доброе сердце, мисс Фанни, но, конечно, их няня…

В этот момент музыка прекратилась, и танцоры начали возвращаться на свои места. Фанни заметила дядю Эдгара, важного и благодушного.

— Клянусь святым Георгием, ну и теплая же ночь. На таком старике, как я, это уже сказывается. Ну, Барлоу, вы убеждаете Фанни потанцевать. Я обещал себе танец с ней немного позже, если она согласится.

— Дядя Эдгар, дети никогда не видели английского бала. Я обещала посидеть с ними.

— И не танцевать! Господи помилуй, какая чепуха! Где эта девушка, Дора. — Он щелкнул пальцами. Поспешно подбежал слуга. — Скажите, чтобы Дора пришла и позаботилась об этих детях. Ваше рвение делает вам честь, моя дорогая Фанни, но в нем совершенно нет необходимости.

Нолли нацелила свой маленький остроконечный башмачок на голень дяди Эдгара и нанесла резкий удар.

— Я ненавижу вас! — задыхаясь, сказала она.

Дядя Эдгар разразился рокочущим смехом. Он был достаточно громким, чтобы множество голов обернулось к нему. Маленькая группа стала центром внимания.

— Вот как! Ты укусила бы руку, кормящую тебя, маленькая девочка? А еще напоминаешь ангела в этом хорошеньком белом платье. Очень похоже на женщин, а, мистер Барлоу? Вы их балуете и ласкаете, и что в результате? Что-то им не нравится и они тут же дают вам это понять. Ей-богу, люблю эти милые создания. Причуды, надутые губки, капризы и все такое.

Губы Маркуса дрожали. Нолли приготовилась скрестить взгляды с дядей, ее глаза блестели, но тут подошла Дора, и дядя Эдгар, издав вздох облегчения, двинулся прочь к гостям. Маленький инцидент был забыт как совершенно тривиальный, но, каковы бы ни были ее намерения, Нолли сыграла на руку дяде Эдгару. Он снова смог в своей веселой доброжелательной манере продемонстрировать собравшимся свое великодушное сердце.