Я не могу справиться с этим самостоятельно. Не знаю, что мной владело, когда я считала, что сама справлюсь. Все нуждаются в помощи, и я не исключение. Очевидно, что я не такая сильная, как думала.

– Милая, что случилось? – наконец спрашивает Донна. Как, черт возьми, я могу объяснить? Я опускаю взгляд на мобильный телефон, который по-прежнему крепко сжимаю в руке. Я неохотно протягиваю им телефон и задерживаю дыхание, когда родители читают сообщение.

– И что мы должны здесь увидеть? – спустя несколько секунд спрашивает Крис. Родители в недоумении уставились на меня. Я подхожу к ним и выхватываю телефон, не понимая, почему мне еще нужно им что-то объяснять. Здесь же все написано черным по белому.

Номер не определен. 21:35.

Текст отсутствует.

Чертов текст отсутствует.

Что, черт возьми, здесь только что произошло? Я хочу рассказать им, что видела; доказать, что не сошла с ума. Послание на лобовом стекле, сообщение, призрачный нападавший на стоянке.

Они мне поверят. А затем что? Что они могут сделать, кроме как до смерти напугаться и пытаться меня спасти? Они такие же беззащитные, как и я.

С моей стороны слишком эгоистично ожидать, что они будут рисковать своими жизнями, когда и так сделали уже слишком много. Они приняли меня. Я не могу отплатить им такой монетой, не могу впутывать во все это.

Я покачала головой.

– Ничего. Мне показалось, что я видела что-то, но ничего не было. Просто какие-то проблемы с телефоном. – Я повернулась и пошла в спальню, не реагирую на просьбу родителей остаться и поговорить.

Если я Темная, может, я сама навела эту суматоху. Что если все это в моей голове? Призрак на парковке… что если это просто проявление зла внутри меня?

Что если оно взывает ко мне, просит принять тьму, которая и так уже течет по моим венам? Я подумала, что сообщения были требованием. Могло ли это быть официальное объявление?

И самое тревожно из всего…

Череда мертвых невинных девушек. Могу ли я оказаться этим злом? Таким холодным и расчетливым?

Этой Тьмой?

– Эй, малышка, могу я войти? – говорит отец, постучав в дверь моей спальни.

В течение дня я так и не вылезла из комнаты, пропустив завтрак и обед. Даже пропустила смену в торговом центре, сказавшись больной. С прошлого вечера я была не готова снова встретиться с родителями, искренне боясь того, на что была способна. Если я вдруг причиню им вред, то уже не смогу с этим жить.

Понимая, что Крис не отстанет, пока его не впущу, я открыла дверь и быстро забралась обратно в постель. Он вошел, держа в руках тарелку с сэндвичем и пикули, которые, без сомнения, приготовила мама.

Женщина думает, что я умру от голода, если не поем, хотя бы несколько часов. Крис неожиданно кинул мне бутылку воды.

Я поймала ее с лёгкостью, прежде чем она попала мне в лицо, и заметила признаки улыбки на губах Криса. Что бы все это значило?

– Блин, пап, спасибо большое, – язвительно проворчала я. Только открыв бутылку и сделав большой глоток, я поняла, как на самом деле мучилась от жажды. Крис поставил тарелку на комод и присел на мою кровать.

– Просто хотел убедиться, что ты обратила на меня внимание, – посмеялся он. Крис был одет в синие джинсы и свитер, которые обычно носил в холодную погоду. – Что происходит, малыш? Ты весь день просидела в комнате.

– Просто неважно себя чувствую, вот и все, – лежа пожала я плечами.

Крис вопросительно посмотрел на меня

– Но ты же не больна. Ты никогда не болеешь. Расскажи мне, что тебя на самом деле беспокоит.

Да? Никогда не болеешь? Если подумать, то это правда. Я никогда не болела в детстве, и даже не простывала. Но я просто списывала всё на здоровый иммунитет.

Я отрицательно качаю головой Крису.

– Не знаю. Я не могу больше впутывать тебя и маму. Не хочу чтобы ещё кому-нибудь причинили боль.

– О чём это ты говоришь? Кто пострадал?

– Эти девушки! – крикнула я.

– Это не твоя вина, Габи, – отвечает сердито мой папа. Он чувствует, что я существо иррациональное, и он презирает самоненависть. Как и я, обычно, хотя в последнее время я была главным лицемером.

– А что если это не так? Что, если это моя вина? – говорю я, едва слышно. – Папа, мне кажется, что я больше Тёмная чем Светлая.

Крис наклоняет голову, потирая глаза, большим и указательным пальцами, затем смотрит на меня с уверенностью.

– Габриэлла, ты не темная. Да твой биологический отец темный, но это ничего не значит. Существует ошибочное мнение, что все темные абсолютное зло. И, что все светлые добро.

Будь это правдой, они бы не смогли убить Наталью, женщину, единственным преступлением которой была любовь, и еще заставить ее отказаться от своего новорожденного ребенка?

– Добро и зло есть в каждом, даже в нас простых смертных, – подмигивает он, – Твой отец, Алекс, не был абсолютным злом. Он любил твою мать и тебя. Они говорят, что темные не способны любить, может он был исключением из правил. А может, и нет.

Мой отец потянулся и нежно потрепал меня по плечу.

– Ты добрая, малышка. Ну, конечно набила как-то пару морд… – хихикнул он.

– Эй! – протестую я игриво.

– Но ты добрая. Не забывай об этом. И когда ты взойдешь, не имеет значения, чью сторону выберешь, ты останешься доброй.

Крис наклоняется, что бы поцеловать меня в лоб, но прежде чем он отстраняется, я обнимаю его. Он медленно заключает меня в свои медвежьи объятия.

И я вновь чувствую себя маленькой девочкой, которая боится бабайки. Только в этом случае, я боюсь, что сама стану бабайкой.

Мы, наконец разрываем объятия, оба чувствуя себя обновленными. Крис взлохмачивает мне волосы, словно я восьмилетний мальчишка. Думаю, он всегда воспринимал меня как сына, которого никогда не имел. Он встает и направляется к двери.

– Прежде чем ты уйдешь, я могу спросить? – Это всегда крутилось в мыслях, но я не была уверена уместно ли спрашивать. А сейчас меня беспокоило, не связано ли это со мной. – Почему у вас с мамой не было собственных детей? Вы боялись, что мое существование станет для них угрозой?

Крис мрачно посмотрел на меня. О нет, как я и думала. Затем он качает головой, словно прочтя мои мысли, и рассеивает сомнения.

– Нет, конечно же, не из-за тебя. Ты никогда не была угрозой. – Крис вздыхает и слегка склоняет голову, разрывая зрительный контакт. Его руки сжимаются в кулаки, кожа на костяшках становится белой, почти прозрачной. – Варлок, который атаковал твою мать… причинил ей боль. Делал ужасные, отвратительные вещи. Она не может забеременеть. Наталия пыталась излечить ее, но некоторые повреждения оказались слишком серьезны.

– О, – было все, что я смогла выдавить.

Я понимаю, что мысль о том, кто так жестоко поступил с его женой, все еще приводит в ярость. Он вновь кивает по инерции и выходит, не сказав ни слова, а я пожалела, что всколыхнула столь ужасные воспоминания.

Я взглянула на свой зачарованный телефон. Не имеет смысла прятаться в комнате. Если угроза это я, четыре стены меня не удержат. Я должна поверить словам отца.

Он знает меня лучше, чем какие-то дешевые карнавальные гадалки с богатым воображением. Я никогда не была угрозой для тех, кто этого не заслуживал. И даже тогда я не была способна на убийство.

Вся эта сцена прошлой ночью, должно быть спланированным совпадением. Я нерешительно беру сотовый и начинаю быстро стучать по клавишам.

Дориану, 15: 18 дня.

"Какие планы на будущее?"

Надо с чего-то начинать. И никто лучше Дориана, не заставит меня забыть о тревогах.

Динь, Динь.

"Я буду дома около 17."

"Увидимся;)"

Да! Что это за мужчина, который мгновенно вызывает улыбку на моем лице? Я до сих пор не знаю его, но его присутствие странно успокаивает. Он имеет такое влияние на меня – точнее, на мое тело.