- Все по два раза пропитал! Проветрились, едва чую. Можно хоть болото, хоть в грязь.

  - Отлично, вот и испытаем. Обрабатывать карболовым раствором после каждого перенесённого больного! Иван Ильич, вы, наверное, как и другие врачи будете на сортировке. Определять тяжесть состояния пациентов. Носить больных дело нехитрое, может, попросите нам в помощь нижних чинов?

  - Безусловно, Гаврила Никитич, не может же наш лазарет всё взвалить на себя.

  - Золотые слова. И ещё, нужно взять с собой максимальное количество ватно-марлевых повязок. Себе потом ещё нашьём, а марлей да ватой, надеюсь, городские службы обеспечат. Нужно обязательно убедить с полицейским начальством, чтобы все, кто будут формировать карантинный кордон носили маски. Хотя бы первый день. И были в перчатках, которые потом следует сжечь. Надеюсь на вашу способность убеждать. И чтобы не лезли к заразным! Идиоты умирают первыми. Их первейшая задача никого не впускать в зону карантина и не выпускать без разрешения медицинского начальства или, хотя бы без должного одобрения кого-то из врачей. Далее, Ольга Евгеньевна, всем сёстрам милосердия поверх повседневной формы одеть по два хирургических халата. Причём, учитывая, что они с завязками на спине, один, что надеваете первым, завязать спереди, а второй - как обычно. Ваши головные уборы очень хорошо подходят для нашей цели. Скажите, мадемуазель, у вас есть запасные?

  - Конечно, герр Пронькин, - Вревская была сама невозмутимость.

  - Отлично. Попрошу выдать их мне и нашим санитарам, которые будут на первичной сортировке больных. А также по паре головных косынок, что мы используем для подвязки раненых конечностей. Да, господа! - я поднял ладони, призывая к порядку загудевших мужиков, - вы оденете чепцы и повяжете косынки так, чтобы оставить открытым лишь переднюю часть лица, низ которого прикроете ватно-марлевыми повязками, оставив свободными лишь глаза. Кто не хочет, Иван Ильич согласится, того будем считать дезертиром! Для успокоения вашего мужского самолюбия могу предложить надеть поверх чепцов и косынок фуражки. Повязки с красным крестом, полагаю пока следует снять, так как потом их придётся сжечь. А это нерационально. Жаль, что нет возможности защитить вам глаза... - последнюю фразу я произнёс почти вполголоса, но Вяземский услышал.

  - Позвольте, Гаврила Никитич, - князь достал свой бумажник и положил рядом с моими купюрами две "катеньки", то бишь кредитные билеты в сто рублей каждый, - Демьян, к тем покупкам, что указал Гавр, пусть посетят аптеки. Там продают очки без диоптрий, сойдут и новомодные от солнца. Только пусть с сильно тёмными стёклами не берут.

  - Демьян, - вмешался я, - Самара - как-никак город губернский. Пусть поспрашивают насчёт очков для самокатчиков, мотоциклистов, лётчиков. Знаешь, такие с резиновыми или кожаными насадками. Такие лучше защитят. Но и идея Ивана Ильича просто замечательная!

  - Сообразим, вашбродь, - кивнул унтер, бережно складывая деньги в тряпицу.

  - Все остальные вводные в процессе работы. Ещё надо будет решить, как взаимодействовать с остальными медиками, но это уже дело начальства, - я недвусмысленно шагнул в строй к своим санитарам, полностью уступая место военному врачу РОКК.

  - Надеюсь, всем всё понятно? - строго взглянул на нас Вяземский, - надеюсь, нас ждут всего лишь тиф, холера и дизентерия. Потому, как ежели чума...всё же турки... - он нервно потёр подбородок, - но не будем раньше времени панихиду справлять! Если кто почувствует себя плохо или сознание помутится, сообщать старшему по команде немедленно. Санитары - младшему унтер-офицеру Стычке, сёстры милосердия - мадемуазель Вревской! Да хранит нас Господь и вдохновляет Святой Георгий! Через четверть часа построение на перроне!

   Народ споро, без суеты рассосался по вагонам. Я последовал за Вяземским, но в коридоре, увидев замешкавшуюся Вревскую, остановил её:

  - Ольга Евгеньевна, два слова.

  - Слушаю, герр Пронькин.

  - Хочу дать дельный совет вашим сотрудницам. При всех не стал, совет деликатного свойства.

  - Я внимательно слушаю.

  - Рационально было бы переодеть сестёр милосердия в солдатское бельё. И переодеваться легче и пот впитывает не в пример лучше. А что будет очень жарко, не мне вам говорить. Ваши серые форменные платья из плотной шерсти и...

  - Я поняла, герр Пронькин. Постараюсь довести до сестёр.

  - Обяжете, Ольга Евгеньевна. И наверное нужно, чтобы кто-то из сестёр ассистировал Ивану Ильичу и вёл краткий реестр по пациентам. Это в дальнейшем поможет избежать путаницы.

  - Согласна. Что-нибудь ещё?

  - Да, последнее. Елизавету Семёновну попросите прихватить все запасы эфирных масел: гвоздичного, эвкалиптового - любых, что есть в наличии. Вошь - насекомое капризное, к подобным запахам чувствительное. Особенно, если обрабатывать незащищённые участки тела, обшлага и вороты.

  - Обязательно прослежу.

  - Удачи вам, Ольга Евгеньевна!

  - И вам, герр Пронькин...

 Тиф был главной темой разговора у всех - богатых и бедных: бедные гадали, когда от него умрут, а богатые - как от него защититься и где достать вакцину.

  В. Шпильман.

  - Ур-р-рядник! Пошевеливайся, твою мать! - зычный бас самарского обер-полицмейстера заставил меня вздрогнуть. Уж кто-кто, а губернская полиция оказалась в гуще предстоящих событий первой. И, похоже, у местных блюстителей закона было либо девять жизней, как у кошки, либо они никогда не сталкивались с массовыми эпидемиями, что для большого города среднего Поволжья было несколько странно.

   Мы прибыли к месту назначения больше часа назад. Место, куда доставил на телегах наш лазарет фельдфебель в сопровождении двух полицейских, располагалось на самых задворках запасных железнодорожных путей и представляло собой транспортный тупик, застроенный складами и пакгаузами, один из которых напоминал длинный двухэтажный ангар. Именно его фельдфебель именовал "фруктовым пакгаузом", видимо, из-за специфического предназначения.

   Оказалось, что вагоны с пленными, что ещё вчера поздно вечером прибыли в Самару, были загнаны в тупик, а вся территория оцеплена совместным армейски-полицейским кордоном. Солдаты в шинелях при винтовках с примкнутыми штыками, видимо, давно находились на своих постах и без бдительного начальственного ока расслабились: многие курили, переговаривались и кучковались небольшими группами по два-три человека. В среде полицейских дисциплины было заметно больше, возможно потому, что по их жиденькой цепи, состоящей из урядников и городовых, то и дело проводил обход обер-полицмейстер с двумя серьёзными чиновниками в партикулярном платье. Сей чин выделялся издалека свирепым красным лицом и зычным басом. Выражался этот выдающийся офицер полиции исключительно смесью из междометий и русского многоэтажного высокохудожественного общеупотребительного языка, что, как известно, и мёртвого заставит работать. На наше предложение раздать полицейским повязки и обязать их надеть перчатки он лишь молча дёрнул щекой и сделал движение кистью руки, будто отмахиваясь от мух. Хотел было что-то сказать, но заметив сестёр милосердия, сдержался и зашагал дальше по цепи полицейских, где уже через минуту послышалось раскатистое эхо: "...анные с-суки! ...мать! ...мать! ...мать!"

   Площадка перед раскрытыми воротами фруктового пакгауза, пути и прилежащая к вагонам территория отнюдь не пустовала. У стены склада, обращённой к вагонам с периодически подъезжающих телег, велась разгрузка досок, каких-то мешков, бочек, соломы и прочей рухляди.

   Редкий стук топоров и скрип пилы со стороны путей привлекли наше внимание, едва мы подъехали к импровизированному пропускному пункту, состоящему по первости из троих солдат во главе с унтером и наскоро сколоченного из горбыля шлагбаума. Приглядевшись, я отметил, что бригада армейских плотников сколачивает из привозного горбыля простенькие нары, тут же складывая их друг на друга кургузыми штабелями. Ещё два солдата сбивали гвоздями узкий дощатый настил, что вёл от вагонов через пути к кирпичным ступеням подъёма на складской уровень. Мера, не лишённая логики, ибо почти везде, куда ни кинь взгляд, к этому времени оттаявшая земля и лужи превратили большую часть пространства в грязевое месиво с множеством следов от ног и тележных колёс. Несмотря на яркое солнце, было довольно холодно из-за пронизывающего ветра, гулявшего вдоль путей и складских стен, задиравшего полы полицейских и солдатских шинелей, заставлявшего караульных поднимать воротники и прятать ладони в карманах.