Бориса, сразу же увезли в госпиталь Бурденко, и там Варе пообещали, что поставят молодого человека на ноги скорейшим образом, а по московской милиции неторопливо поехал каток отставок, уходов на пенсию, и посадок, ранее несбиваемых политназначенцев. Но вместе с ними тихо ушли в отставку, три московских начальника, чьи дети как оказалось замешаны в серии изнасилований. И отчего-то в этот раз никто не стал заметать дело «под ковёр», а всё пошло вполне официально и согласно советским законам.

Московский бомонд делал всякие предположения разной степени достоверности, но суть дела заключалась в том, что всякий бардак можно терпеть до определённого предела, и если Агуреев не смог вычистить милицейский аппарат в момент прихода к власти, то конечно воспользовался предлогом, чтобы убрать несколько весьма противоречивых фигур. И конечно громкое дело, об избиении студента из настоящей рабочей семьи, тому весьма поспособствовало.

Таким образом в обществе провели ещё одну черту, заступать которую становилось опасно не только для карьеры, но и в прямом смысле для жизни, потому как за серию изнасилований, группе мажоров грозили не только большие сроки, а и высшая мера социальной защиты.

Никиту эта волна практически никак не задевала. Он вытащил из неприятностей хорошего человека, утопил кучу плохих, и это было правильно. Но жизнь шла своим чередом. Уроки, контрольные, и всё реже и реже повторяющиеся наезды учителей, с требованиями поучаствовать в олимпиаде или на каких-то соревнованиях, и услышав как всегда вежливый отказ, привычно махали рукой.

А вот специальный отдел при Комитете госбезопасности уже так не пошлёшь, да и не дёргали они Никиту просто так. Полезли вскрывать очередную лёжку пришельцев, и снова напоролись, получив пять заражённых и трёх раненных, но нарыв, таки сковырнули, хотя трофеи пролетели мимо. Шагран сумел активировать самоуничтожение, и люди едва успели вынести своих, как старый бункер гражданской обороны, сложился внутрь.

Лечить только что отравленных легче на порядок, и Никита даже не устал, очищая тела людей от инопланетной заразы. Но в связи с этим, у него появилась мысль, таким образом затормаживать состояние тяжелораненых, для уверенной эвакуации, и начмед ухватился за эту мысль, потому как это решало часть проблем. Да, всех с поля боя так не вытащить, но для спецотдела это виделось реальным выходом.

Заодно, генерал как-то вроде как мимоходом поинтересовался как Никита находит эти самые точки, потому что госбезопасность их искала по тысяче косвенных призналков, постоянно обшаривая десятки квадратных километров заброшенных промышленных зон, и прочих укромных уголков, что не только малоэффективно, но ещё и опасно для самих сотрудников.

— Оба раза просто как алую вспышку. — Никита пожал плечами. Один раз, когда стоял на мосту, и увидел вспышку в парке Горького, а второй раз вообще с самолёта.

— С самолёта… — Задумчиво произнёс Дмитрий Андреевич, глядя куда-то за окно, а через неделю, Никиту повезли на военный аэродром в Жуковском, где для начала заставили пройти медкомиссию, а затем посадили в огромный Ту-95МР, имевший весьма совершенное наблюдательное оборудование, и облетели сначала Москву, а затем всё расширяющимися кругами и область, захватив территории, отстоявшие на пятьсот километров от центра столицы.

Никита, наводил визир аппарата на все подозрительные места и делал снимок на специальную плёнку. Но алых вспышек увидел только две. Одну в районе Одинцово, а вторую где-то в Тверских лесах. Но хватало просто пятен, загрязнения эфиром, и всё это попало на плёнку, а затем и на фотографии, по которым начали работать поисковые группы.

И первым удивлением стало, обнаружение по одному из адресов в Москве, бандитского притона и публичного дома, замаскированного под кооперативный швейный цех, а в другом месте — тайного молельного дома хлыстов[1] с жертвенным камнем. Собственно, от него и шло свечение привлёкшее внимание Никиты.

Зато, когда оперативники вскрыли базу в Одинцово, удалось вычистить более тридцати биороботов, двух серых воинов, и одного техника.

Но когда на победной волне, сунулись в Тверскую область, по оперативника ударила волна парализующего излучения такой силы, что штурмовые группы едва унесли раненых, успев только обложить место лёжки военными заслонами с приказом стрелять на любой чих.

И конечно первое, что предложили военные — отгрузить на головы мерзавцам бомбо-штурмовой удар, возможно противобункерными боеприпасами.

Затем появилось предложение уронить на «серых» атомную бомбу, тем более что в районе имелось лишь два населённых пункта, которые легко отселить.

На разведку даже выдвинулись пара предельно мутных личностей во вполне городских дублёнках и болотных сапогах, но быстро вернулись, сказав, что задачка не по их зубам.

Всё это Никите рассказал генерал, показав на карте урочище Мутный ключ, где и находились искомые деятели.

— Там когда-то располагалась резервная радиостанция округа, а после даже не вывезя аппаратуру, бункер заварили наглухо, и оставили так.

— Ни фига себе у нас бункеров… — Никита покачал головой вглядываясь в карту, и схему объекта. — Ну у меня лишь одно предложение, поражающее своей оригинальностью. Я пойду, и посмотрю кто там такой умный. Меня-то эта дрянь, парализующая не берёт.

— Ты понимаешь, что если с тобой что-то случится, с меня шкуру снимут?

— Пункт первый. — Никита загнул указательный палец. — Вариантов у нас не так много, если вы собрались бомбить это место атомными бомбами. Второй — так давайте это дело обкашляем, ну, например, с товарищем Агуреевым? Путь скажет своё веское слово. В войну-то воевали пацаны и помоложе меня, и куда хуже подготовленные. А у нас тут типа совсем не переговоры, а вполне себе война, если из наших людей всяких страхолюдин делают. Ну третье, совсем мимоходом. Вот если я не вернусь, вот тогда хоть атомной бомбой, туда запулите. Вот тут уже вариантов точно не останется. А так, глядишь, и что полезное добудем.

[1] Хлысты — околохристианская секта, практикующая всякую дичь.

Операция «Немыслимое», стала частью глобального кровавого фарса под названием Вторая Мировая Война, когда люди, оплатившие милитаризацию Германии, и взрастившие немецкий фашизм, после поражения их в войне с Советским Союзом, вновь вооружили германские дивизии и вместе с ними, ударили по Красной Армии, только что победившей страшного врага.

Но как сказал товарищ Берия, «Поверить американцам, означает предать самого себя» и войска с честью выдержали удар, а через неделю перешли в наступление, опрокинув англо-американские войска в воды Ла-Манша. Эта провокация, ненужная советскому народу стоила жизни ста тысячам солдат и уложила в гробы больше двухсот пятидесяти тысяч англо-американских фашистов, подписавших капитуляцию в Париже.

Правда, 8 декабря 1979 года.

Из всего богатства оружия и снаряжения, Никита выбрал простую полёвку, берцы, отказавшись от бронежилета, как снижающего скорость движений, и даже от автомата, взяв на всякий случай «ПМ» с десятком магазинов. Главное, чем ему удалось прибарахлиться на складе особотдельцев — мачете-латино. Длинный семидесятисантиметровый нож, с тонким острием, и удобной рукоятью, сделанный по заказу военных на каком-то оборонном заводе. Оружие, специально придуманное под руку неумелого крестьянина, и его широкие замахи. Ну так Никита и был по сути крестьянином, не имея никакого представления о фехтовании и правильной рубке. Зато он мог двигаться с большой скоростью, и имел огромную выносливость, что собственно и требовалось при работе с таким тесаком.

Высаживался он по-генеральски, с Ми шестого, где с ним прилетели ещё десяток офицеров и командование части.

— Проверка связи. — Произнёс Никита, и радиостанция в плоской коробочке закреплённая на спине, сразу донесла радиосигнал до руководства операции.