Остин осмотрел подъездную дорожку к обшарпанному дому с тремя спальнями. Отметил все окна и двери, после этого решился войти.

Шагая к дому, он все еще продолжал изучать улицу, запоминая каждую мелочь. Непосредственной опасности не ощущалось. Разве что…

Из заднего двора послышался злобный собачий лай. Остин заключил, что это, судя по всему, порода среднего размера и добавил эту деталь к своим сведениям.

В дверь три раза громко постучали. Тодд Войт слез с дивана, не отрывая затуманенного взгляда от телевизора. Шел третий тайм. Во время второго он, должно быть, вздремнул. И какого черта собака беснуется? Можно подумать, к ним во двор проникла целая банда.

Еще три размеренных удара. Кто-то стоит у двери. Тодд вполголоса чертыхнулся. Почему бы его не могли оставить в покое хотя бы по субботам? Сегодня дергают все, кому не лень. Он сердито протопал по коридору, рывком открыл входную дверь…

Перед ним возникло неулыбчивое, лишенное всякого выражения лицо полицейского. Тодд унял свой гнев и голосом, осипшим от сна, буркнул:

— Слушаю вас.

— Вы официальный опекун Джона Коннора?

Тодд помрачнел и вздохнул.

— Все верно. Что он еще выкинул?

Остин ответил не сразу, сначала беглым взглядом окинул комнату. Увидел сквозь стеклянную дверь собаку — помесь овчарки с кем-то — которая с яростным лаем металась в огороженном заднем дворике.

Из дверей вышла Дженелл с номером «Пипл» в руках. Остановилась за спиной у Тодда.

Полицейский внимательно посмотрел на нее, потом спросил:

— Могу я с ним поговорить?

Тодд пожал плечами.

— Ничего не имею против, но его нет дома. Утром он укатил куда-то на мотоцикле.

— У вас есть его фото?

— Принеси альбом, Дженелл.

Дженелл в раздумье потопталась на месте, потом сказала:

— Сейчас.

Она отошла к камину, а Тодд повернулся к полицейскому:

— Вы хоть скажите мне, в чем дело.

— Я должен задать ему несколько вопросов.

Подошла Дженелл с альбомом фотографий в руках. Вытащила несколько фотографий Джона — обычные школьные снимки, на которых мальчишка недовольно смотрит в объектив. Фотографироваться ему нравилось не больше, чем давиться шпинатом.

Полицейский взял фото, быстро взглянул на него. На долю секунды взгляд его глаз зловеще впился в лицо мальчишки. Тодд и Дженелл этого не заметили.

— Симпатичный парень, — бросил полицейский. — Не возражаете, если я возьму фотографию с собой?

Дженелл рассеянно кивнула, силясь что-то вспомнить, и добавила:

— Сегодня утром один парень тоже расспрашивал о нем.

Тодд раздраженно хмыкнул: он хорошо запомнил этого типа. Еще бы! Тот помешал досмотреть классную подачу Гудена.

— Да, здоровый такой. На мотоцикле. Он из ваших?

Тодд уловил сомнение, промелькнувшее в глазах полицейского. Но Остин тут же изобразил улыбку.

— Пусть это вас не волнует.

Терминатор ехал на «Харли», механически выстраивая маршрут движения из чередующихся улиц и поворотов, наблюдая, анализируя, изучая все подозрительное на своем пути. Тщательно и не спеша, киборг, эта акула-хищник, обследовал улицы в поисках Джона Коннора. За последние полчаса Терминатор основательно изучил город в радиусе семи километров, он вел машину уверенно и осторожно, точно профессиональный водитель, сходу приноровившись к потоку уличного транспорта, его приливам и отливам.

Киборг понимал: все эти подробности могут оказаться стратегически важными. Он видел, где живет парень, знал, как он проводит время, так что рано или поздно их дорожки сойдутся. Проехав несколько кварталов, он свернул к сточному каналу.

Если бы киборг постоял у обочины дороги еще полминуты, он бы заметил, как Джон и Тим пронеслись на мотоцикле в квартале отсюда.

Случается, что и терминаторы подвластны капризам судьбы.

Косые лучи солнца упали на опухшее, все в кровоподтеках лицо Сары. Она сидела на кровати, прислонившись к стене, и пребывала в полусне. Ее щека подрагивала, взгляд метался по камере. Она прерывисто дышала, измученная борьбой с отупляющей дремотой за ускользающее сознание. Она уже начала сдаваться, медленно погружаясь в забытье, в холодную, скорбную пустоту забвенья, когда чья-то рука дотронулась до ее щеки. Легкое поглаживающее прикосновенье пальцев, и оцепенения как не бывало. Знакомый голос негромко произнес:

— Проснись, Сара.

Сара открыла глаза и посмотрела на человека, присевшего на край постели. Растрепанные светлые волосы, длинный, заляпанный грязью плащ. Взгляд его был ласковым, совсем юным и нежным, хотя черты лица огрубели от суровой жизни. Дрожь пробежала у нее по спине, перехватила дыхание.

Это был Кайл Риз.

Глаза ее наполнились горячими слезами, видение стало расплываться. Она так хотела разглядеть его получше, но боялась сморгнуть слезы, — вдруг он исчезнет?

— Кайл? — прошептала она.

Он не отвечал, но она поняла, что это не призрак. Она ощущала тепло его руки на своей щеке. А в его взгляде, устремленном на нее, светилась любовь.

Любовь к ней…

Эта любовь заставила его отдать за нее жизнь.

И тут ее точно обухом по голове ударили: нет, этого не может быть!

— Ты не можешь быть здесь. Ты умер, Кайл.

Она вздохнула.

Он кивнул и ответил высоким звонким голосом, еще раз напомнившим ей, как в сущности юн этот прошедший войну солдат.

— Я знаю, Сара. Это сон.

— Да, я так и думала. Все из-за торазина, который меня заставили принимать.

Они жадно всматривались в лица друг друга. В это мгновение ужас, боль и предчувствие гибели, никогда не покидавшие Сару с того дня, как она потеряла его, куда-то отступили. Все страдания забылись, душу переполнила любовь к нему — чистая, всепоглощающая любовь, которую она испытывала в его объятиях. Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до него, но руки ее налились свинцовой тяжестью.

— Обними меня, — прошептала она.

Кайл обнял ее и принялся ласково укачивать. Она больше не могла сдерживать слезы: они катились по щекам, по его теплой руке, к которой прижималось ее лицо. Он снова заговорил, медленно, нежно:

— Я люблю тебя. И никогда не перестану любить.

— О Господи, Кайл! Мне так не хватало тебя!

Он взял ее за подбородок и поцеловал, сначала чуть касаясь ее губ, потом страстно в них впиваясь.

«Господи! — думала она. — Я чувствую его».

Боль в животе утихла, вместо нее возникло желание. Она ощущала его каждой клеткой, и его прикосновения возвращали ее к жизни.

Она уткнулась ему в плечо и, потеряв над собой контроль, зарыдала. Десять лет она держала себя в руках, не позволяла распускаться, и вот все ее старания пошли прахом, не выдержав напора теплившейся в ней любви к этому давно умершему человеку. Когда он снова заговорил, голос его звучал холодно и отчужденно.

— Где Джон, Сара!

Она с удивлением отметила, что на том месте, где только что был Кайл, никого нет. Вздрогнула и открыла глаза.

Кайл стоял у стены, сверля ее укоризненным взглядом. Она никогда не видела на его лице подобного выражения. Чувство вины охватило ее.

— Его у меня отобрали.

— Отныне удар нацелен на него. Ты должна его защитить — он в опасности.

— Знаю!

Расстроенная, она попыталась встать, подойти к нему, но ноги ее не слушались.

— Сара, ты должна держаться. Ты нужна нашему сыну.

Она изо всех сил старалась не расплакаться, но тщетно. Это все равно, что сдерживать набегающий прибой. И потом — она столько лет не плакала. Здесь, рядом с ним, ее буквально прорвало.

— Я знаю, что нужна ему, но у меня уже не хватает сил. Мне никто не верит, даже он сам. Я потеряла его. Я провалила задание!

— Держись, боец, — сказал Кайл, помогая ей подняться. — Помни, что тебе передали: будущее еще не определено, мы сами творим свою судьбу.

Он повторил те самые слова, какие приказал ему передать Саре постаревший Джон Коннор, когда впервые послал сюда Кайла. Эти слова подняли в ней бурю чувств, пробудили сознание ответственности за свою судьбу — именно для этого их ей и передали. Годами она размышляла над смыслом этих слов, но в последнее время они стали забываться. Сосредоточив все свои мысли на том, как бы вырваться отсюда, она многое забыла. Слишком многое.