— Я не знаю, как благодарить… Ты вернула мне жизнь, — просто промолвил Криспин, встав за спиной у Тиэль. И тут же, резко прервав всякие попытки расшаркиваний, не выдержал. Сгреб хрупкую эльфийку в объятия и, восторженно хохоча, закружился с живой ношей по залу.

— Не я, это сделал мэллорн. Я лишь рассказала ему о тебе, — с улыбкой возразила Тиэль, когда ее наконец опустили на пол. — Ты отдал самое дорогое, что имел, не надеясь на плату или воздаяние. По поступку получил и награду.

— Все равно благодарю и сочту за честь помочь в составлении подкормки, если ты примешь мою помощь, — склонил голову светящийся от счастья Криспин.

Как ни хотелось ему, бросив все и всех, взять лошадь и мчаться за город, чтобы там, на просторе, проверить силу крыльев, вспомнить позабытое ощущение полета, дарующего счастье абсолютной свободы и единения с небом, дракон сдержался. Долг он поставил выше немедленного исполнения желания.

— Хорошо, — согласилась Тиэль и на ходу поделилась с травником своими соображениями: — Смесь я составляю сама, но, думаю, исцеленный дракон как помощник лишним не будет!

И два фанатика углубились в обсуждение особенностей взаимодействия компонентов смеси, фаз их добавления и прочих совершенно чуждых Адрису деталей работы. Он и при жизни в траве ничего не понимал, даже той, дым которой юные глупцы вдыхают с помощью курильниц, не баловался, а уж став привидением, и вовсе растениями интересоваться перестал.

Оставленный за бортом событий призрак задумчиво хмыкнул над парой осыпавшихся со шкуры Криспина крупных изумрудных чешуек, прикидывая их ювелирную ценность для серег в подходящей оправе из благородного металла, и отправился прогуляться около особняка. Все равно готовка искрящейся золотым светом жидкой зеленоватой грязи — а именно на грязь больше всего походила подкормка — занимала несколько часов. Проводить их за скучным созерцанием процесса и слушать воркование парочки маньяков-травников Адрис не собирался. Лучше уж проверить, куда запропала паучиха и чем она занята. Потом можно будет вокруг особняка облететь, глянуть, сторожит ли покой лейдин приставленная к ней охрана или все-таки расползлась по домам, поняв бесполезность своей работы.

В то, что пропавшая Теноби поймала Гулд на праздничный обед, граф не очень-то верил. Но вдруг ядовитая крошка нашла какую-нибудь забаву, способную развлечь и его? Увы, надежды призрака не оправдались.

Паучиха мирно довязывала скатерть на кухонный стол, а кухарка вдохновенно гремела посудой да восторженно ахала, оценивая труды мелкой рукодельницы. От неконтролируемого страха пред гигантским чудовищем о восьми мохнатых лапах не осталось и следа. Такова уж гоблинская черта! Все окружение они первым делом оценивают с точки зрения практической пользы. Полезность Теноби для Гулд стала очевидной и закрыла собой привитый в детстве нелепый ужас. Ну паук, ну большой, ну глазищами сверкает лиловыми, зато ест мало, на него даже готовить не надо. А уж такие скатерти с салфетками вяжет, какие не каждой мастерице по плечу, не говоря уж о скорости!

Призрак скучал. Парочка травников возилась с составлением чудо-смеси чуть ли не до вечера. Вдвоем они ее и вылили под корни подрастающего и, Адрис мог бы поклясться в этом, умнеющего буквально с каждой новой веткой, листом и цветочком мэллорна. Только после торжественной, приравненной к ритуалу процедуры подкормки дивного растения Криспин покинул особняк. Он твердо намеревался поразмять крылья неподалеку от городской стены. Что этого не стоит делать над Примтом, понимал даже одержимый нетерпеливым предвкушением дракон. Все-таки отголоски последней войны еще были свежи в памяти горожан. Какой-нибудь маг, пострадавший от кислотного плевка, вполне мог на одних рефлексах послать вдогонку летуну пару-тройку огненных копий из тех, что не просто сгусток магии, а обретший твердь жар. Такие и дракону повредить могут!

Потому взлетать Криспин планировал за рощей, одной из регулярно выращиваемых для обитания дриаданами,[9] дриадами и нимфами. Популяции этих мирных рас, неспособных к постоянному проживанию в каменных мешках, но оценивших город как место хорошо оплачиваемой работы, в последние десятилетия лишь росли, а с ними — и леса.

Словом, Криспин отправился за город, за рощи, а Тиэль с аппетитом поужинала. В этот раз эльфийка не вымоталась так, как в первый. То ли из-за того, что дракон помогал, то ли потому, что подросший мэллорн неплохо укрепил ее истощенное вдалеке от Дивнолесья тело. Эльфийка как раз собиралась отдохнуть, когда Адрис удивленно поведал:

— В комплект к четырем охранникам у нас гостья. Мамаша барончика Фрогиана прибыла. Лейдин Сольмерин собственной персоной. Сейчас в дверь стучит, пока еще кулачком, но вид такой, что того и гляди начнет ножкой долбить. Пугнуть ее или в дом попросить?

— Зачем же так жестоко. А вдруг у лейдин слабые нервы и больное сердце? Останется Кинтер полной сиротой и с горя решит перебраться жить к нам? — рассудила Тиэль.

— Понял, не буду, сама разбирайся, — не на шутку испугался такого скандального соседства Адрис.

Тиэль и пошла. Как обычно, босиком, начисто позабыв об обуви. Граф-призрак сильно подозревал, что изначально не магический, но старый особняк, слишком долго бывший прибежищем не совсем мертвого хозяина и пропитавшийся его силой, как сладкий пирог Гулд — вином, что-то делает с полом. А иначе с чего бы эльфийке ступать по его плитам как по теплому ковру? Наверное, особняк, как хороший пес, слишком устал коротать свои дни вместе с бесплотным и злобным Проклятым Графом и теперь был готов на все, чтобы прекрасная замерзшая эльфийка не рванула из его стен прочь, сверкая обмороженными пяточками. Впрочем, уж самому-то себе Адрис не стал врать, он тоже был готов ради этого на все…

Когда створка бесшумно распахнулась перед занесенной для удара ручкой, баронесса невольно отшатнулась. Но тут же, разглядев босоногую эльфийку, которая открывала дверь, недовольно поджала губки и объявила:

— Милочка, проводи меня к хозяйке.

— У меня нет хозяев, — спокойно ответила Тиэль и закрыла дверь перед носом матушки Кинтера. Тухлятиной, как от Злиты, от Сольмерин не несло, но насыщенный пудренный аромат в сочетании с железом приятным назвать было сложно. Тяжелая бархатная портьера цвета темного пурпура — таким виделось внутреннее обличье матушки Кинтера — не добавляла желания с ней общаться.

По никогда не запираемой, но пропускающей внутрь лишь того, кого пригласили или ждут, створке снова бойко забарабанили маленькие крепкие кулачки. Эльфийка, не успевшая далеко отойти от двери, вернулась и снова приоткрыла дверь, вопросительно изогнув тонкую бровь.

— Ты та самая Тиэль? — недоверчиво уточнила баронесса Сольмерин.

— Я Тиэль, — согласилась с собственным именем эльфийка.

— Приношу извинения, меня ввел в заблуждение твой облик, лейдин. Я желала бы переговорить по неотложному делу, — оформила гостья свою просьбу, звучащую, как смесь оскорблений и требований.

— Может, все-таки пугнуть? — тихо предложил разозлившийся за компаньонку граф.

— Если только чуть-чуть, — ответила Тиэль одними губами.

Адрис расцвел предвкушающей улыбкой. Дождавшись, пока баронесса переступит порог особняка и дверь с многозначительным скрежетом закроется за ее спиной, он высунул прозрачную голову из стены, чтобы эдак небрежно бросить вопрос:

— Тиэль, твоя паучиха тут не пробегала?

— Нет, она ужинает, — отозвалась эльфийка, краем глаза следя за гостьей.

Та, надо отдать должное самоконтролю, не завизжала, как Злитаэль, не предприняла попыток сбежать на улицу и даже не упала в обморок. Только слегка побледнела и задрожала.

— Оботри туфли о коврик, лейдин, особняк не любит грязи, — проронила Тиэль и, повернувшись спиной к незваной гостье, пошла по коридору к приемной зале. Уточнять, что именно предпримет убежище Проклятого Графа, карая неряху, эльфийка не стала. В большинстве случаев недомолвки обладали большей действенностью, нежели самые зловещие угрозы.