После политинформации — обед. За исключением дней штормовой погоды обедаем наверху, на топ-палубе под тентом, по соседству с летней плитой. Отдельной кают-компании у нас нет, едим все вместе. Пока уничтожается обед — а моряки отсутствием аппетита не страдают, — Полина внимательно следит за выражением лиц моряков. Хочет, чтобы ее стряпней все остались довольны. Она умеет готовить. Очень редко у нее не получается. В таких случаях Полина переживает, уходит к себе в каюту и тихонько плачет, уткнувшись в подушку. Моряки любят ее и стараются не расстраивать.

После обеда — отдых. Бассейн наполняется шумом. Никакие уверения, что после обеда с полным желудком купаться вредно, не действуют. Режим будем соблюдать дома, а здесь — тропики.

После двух часов дня работа продолжается и, если есть настроение, с «морской травлей». Рассказывают друг другу всякие истории, действительные и вымышленные. В этом отношении фантазия моряков не уступит фантазиям рыбаков и охотников. Кровь леденеет от ужасающих штормов, в которых побывал рассказчик. Когда поблизости нет женских ушей, отдельные любители начинают хвастаться своими амурными похождениями. Дается воля самому безудержному воображению. Другой такого наговорит, что выглядит по меньшей мере Фо-Блазом или Синей Бородой. Даже Банных, краснеющий и смущающийся при одном виде девушки, отливает такие пули, что диву даешься. Скажете, что нехорошо! Да, нехорошо, но эта болтовня чисто показная, служит маскировкой тоски по родным местам, по любимым.

Таковы будни нашей жизни в этом томительном, многомесячном рейсе, которые своей монотонностью усугубляют трудности морской службы. Когда такого будничного много, его труднее переносить, чем трудности эпизодические, преодоление которых требует крайнего напряжения сил. Геройство, ставшее повседневным, тоже становится будничным…

В восемь вечера — ужин. После этого собирается группа учеников на занятия. Моряки, не имеющие законченного среднего образования, учатся в заочной школе плавсостава. На рейс получены задания по всем предметам, из числа комсостава выделены консультирующие преподаватели. Занятия идут в море. Рейс длинный, и некоторые с приходом домой будут сдавать экзамены сразу за два класса, а большинство — на аттестат зрелости. Отдельно занимается группа английского языка во главе с энтузиастом Кошелевым.

Коротки тропические сумерки, и ночь вступает в свои права. Но еще рано, спать никто не хочет. «Кинолебедчик!» — раздаются голоса. Это зовут Чеботарева, общественного киномеханика. Начинается отбор фильмов. Все картины давно пересмотрены по нескольку раз и изучены чуть ли не наизусть. И свои, и с двух других единиц каравана. Вот этот взяли с «Гелиоса», смотрели всего один раз, давайте его.

Под большим тентом начинается киносеанс. А под тентом «столовой» любители при свете люстры яростно сражаются в «морской бильярд». Распространенная игра в «козла» — домино у нас на доке не привилась. И правильно. Это игра ничего не дает ни уму, ни сердцу.

Кино кончилось. Девушки обычно уходят спать. Им вставать раньше всех. Парни еще долго будут сидеть кто с книжкой, кто писать письма — вдруг подвернется оказия. И все будут вспоминать Родину.

Родина! Только в отрыве от нее начинаешь чувствовать, как она тебе дорога! Среди всего пышного тропического неистовства растительности вдруг вспоминаешь скромную березовую рощицу, тополиный пух… Помню, весной мальчишками бегали собирать березовый сок… Он казался таким вкусным! А из дубовой коры или коры старых тополей вырезали кораблики, и они неслись по ручью в большую реку к морю! Из коры вырезывались целые эскадры — линкоры, крейсеры, миноносцы, и босоногие адмиралы устраивали морские сражения флотов в ближайшей луже…

Как же еще далеко до Родины! До дома!

Тихий океан неожиданно встретил хорошей солнечной погодой. Док преобразился, «украсился» развешенными на просушку одеялами, одеждой, бельем. Когда я потащил на солнышко свой макинтош, казалось, что он весит пуд, хоть выжимай! От вещей валит пар. Через сутки, просохшие, бодрые, мы чувствовали себя отлично. Сырость исчезла, и не жарко — всего двадцать семь градусов тепла. Воспрянули духом девушки — соорудили себе прически.

«Стремительный» сделал «челночную» операцию — от нас к «Устилугу» и обратно. Перебросил запас провизии из холодильников теплохода и обменял фильмы. После этой операции встал к нам на короткий буксир.

Действует попутное течение, подгоняет к выходу из тропиков мили по полторы в час.

Впереди по курсу острова Рюкю — в их составе многострадальная Окинава. На переходе караван нагнал американский авиатранспорт. Океан достаточно широк, но он почему-то сблизился

с нами, дал малый ход и до наступления темноты весь день держался рядом на расстоянии меньше мили, справа на траверзе. На палубе у него самолеты с британскими, гоминдановскими (чанкайшистскими), таиландскими и филиппинскими опознавательными знаками. Словом, все союзники из СЕАТО в сборе, под «гостеприимным» американским флагом… Идет на Окинаву.

Слушаем по радио Владивосток! Жадно прислушиваемся, узнаем городские новости, программы театров и кино. Шикаем друг на друга, чтобы не шумели, не мешали слушать, боимся пропустить хоть одно слово! Узнаем голоса знакомых, своих дикторов.

Рассчитали время прихода, дали телеграммы домой, заказываем билеты в театр…

Во Владивосток приезжает кукольный театр Образцова. Дал телеграмму взять билеты на «Чертову мельницу» и на «Шорох твоих ресниц». Я эти вещи смотрел в Москве, очень едкая сатира, а жена не видела, надо с ней сходить.

Во Владивостоке при профсоюзном комитете плавсостава действует на общественных началах «Бюро добрых услуг». О нем можно сказать очень много хорошего! Все наши заказы на подарки родным к знаменательным датам, на помощь при болезнях близких и при рождении детей — за время нашего пути у троих членов нашего экипажа появились дети — они выполняли точно и хорошо. Остается только горячо поблагодарить женщин-общественниц из «Бюро», сумевших проявить заботу о семьях наших моряков, находившихся далеко в море.

Погода все еще держится скверная. Пересекаем холодный фронт, он нас и мучает. Приходится убавлять ход, док сильно бьет встречной волной.

В дымке, справа на горизонте, чуть видны берега Японии. Предполагался заход в Нагасаки для отдыха и пополнения свежей провизии. Но это задержало бы нас на пять суток, и все дружно решили отказаться от захода. Переговорили по радио с Виктором Ананьевичем, он всецело за такое решение, хотел сам предложить, но мы его опередили.

Корейский (Цусимский) пролив проходим днем. Как только миновали южную оконечность острова Цусима, противный ветер сменился штилем. В проливе тихо, прохладно, всего 22°. Подходим к месту, где 27–28 мая 1905 года сражались героические русские моряки. Цусима!.. Здесь была разбита эскадра Рождественского, совершившая беспримерный переход с Балтийского моря…

Проходя над местом боя, построили экипаж, приспустили флаг и почтили память героев минутой молчания…

Пролив прошли спокойно. Вышли в Японское море. Это море уже «домашнее». Штилевые, прохладные погоды сопровождают нас до самого Владивостока. Не в укор будь сказано, но владивостокские синоптики, взявшие над нами шефство после выхода в Тихий океан, все время пророчили нам свежие ветры южной половины компаса, но, к нашему удовольствию и посрамлению синоптиков, их не было. Были северные — в Восточно-Китайском море, а в Японском стоял штиль!

После выхода из Корейского пролива впереди между буксирами появились и долго плыли три большие рыбы. Наутро две из них исчезли, а одна громадная пристроилась под левый буксир, сопровождая нас. Ее хорошо было видно в прозрачной воде с переходного мостика. Вытянувшись, почти не шевеля плавниками, она мчалась вперед голубой стрелой. И так несколько дней. Утром выходили на мостик и смотрели: все в порядке, рыба на своем месте. Только уже на подходе, когда на горизонте показался Аскольд, она вдруг вильнула хвостом и исчезла. Вероятно, вошли в полосу более холодных вод.