— Хватит. Останови.
Они переключились на первую скорость. Сели, упершись ногами во все педали. И вот издалека, так слабо, что Тинкер едва услышала его сквозь гул мотора, раздался звон колоколов собора Св. Павла.
— Вот и он. — Масленка перевел дыхание.
— Надо не терять надежды, — сказала Тинкер.
Пустота. Странное чувство падения без движения. Все уличные фонари погасли, и только свет фар их машины прорезал темноту. Проволочный забор и Окленд исчезли. Их место заняли первобытные леса Эльфдома и эльфийские анклавы, очерчивающие границу. Прямо над головой засверкало северное сияние, танцующее вдоль изогнутой завесы ворот.
— Вперед! — И Тинкер надавила на педаль.
Ворота оставались закрытыми. Пограничники, собравшиеся посмотреть на ее дикое вождение, разбежались, кроме одного дурака, призывавшего ее остановиться. Тинкер нажала на сирену, заявив таким образом о своем намерении прорваться. Вышеупомянутый дурак понял предупреждение и отскочил.
Ворота были деревянными и поэтому с треском разлетелись от удара машины. Промчавшись мимо высоких каменных стен анклавов, они углубились в темный лес.
Тинкер приходилось и раньше ездить по этой дороге, и она знала, что это — прямой путь. Дороги на Эльфдоме были, как правило, вымощены ровной плиткой и следовали вдоль покрытых травой подземных линий силы. В отличие от земных шоссе, с несколькими полосами движения и широкими обочинами, они больше напоминали картинговые дорожки. Ветви деревьев царапали крышу трейлера и вполне могли сорвать зеркала.
Тинкер села посвободнее.
— Пойди-ка посмотри, как там Ветроволк. Я не привязала его.
Масленка проскользнул за ее спиной в окошко. Потом крикнул:
— С ним все в порядке. А за нами погоня.
Боковые зеркала отражали свет фар ближайшего автомобиля, почти ослепляя Тинкер.
— Я их вижу.
— Мы в полной жопе, Тинк.
— Знаю. — Она решила не поддаваться унынию. — Поволнуюсь потом, когда все закончится.
Хоспис находился в двух милях от Края. К счастью, дорога была слишком узкой для машин ЗМА, пытавшихся их остановить. Наконец Тинкер сбавила скорость и повернула на парковку хосписа, развернула тягач платформой вперед и подвела его аккурат к дверям больницы. Вокруг машины, и с боков, и со стороны кабины, словно мошкара, закружились автомобили ЗМА.
Мгновение спустя люди ЗМА облепили тягач и показались в окнах с оружием в руках. Тинкер подняла руки. Ударив ее с полицейской бесцеремонностью, они открыли дверь.
— У меня здесь раненый эльф, — начала было она, но закончить пришлось удивленным вскриком, потому что в этот момент ее вытащили из сиденья.
— Тинкер! — закричал сзади Масленка.
— У меня там раненый эльф, — повторила она.
Но они заставили ее встать лицом к горячему капоту и скрутили ей руки за спиной. Раненая кисть полыхнула болью. Она не смогла сдержать крик.
— Тинкер! — Масленка распахнул заднюю дверь и спрыгнул на землю сам. Тут же его швырнули к капоту рядом с нею. — Она ранена! — крикнул он. — Обращайтесь с ней бережно!
Среди тех, кто окружил их, были и эльфы. Тинкер услышала быстрый перебрех по-эльфийски. Один из пограничников, обыскивая ее, придавил ее своим весом.
— У нее на плече кобура! — закричал он своим, предупреждая. — Где-то должен быть и пистолет.
Пушка! Где она ее обронила? Пропала куда-то в круговороте событий.
Он залез в карман ее штанов и стал вываливать содержимое на высокий капот.
— Проклятье! Да здесь целое хозяйство!
— Мы не сделали ничего плохого, просто защищали своего пациента, — сказала Тинкер, пытаясь повернуться лицом.
— Заткнись, хулиганка! — Он толкнул ее в спину и снова развернул лицом к капоту.
— Оставьте ее в покое! — кричал Масленка. Пограничник повернулся к нему, подняв дубинку. Протестуя, Тинкер закричала.
И вдруг наступила тишина. Один из эльфов рукой перехватил дубинку, а за ним подошли и окружили их другие эльфы, вооруженные и рассерженные.
— Им не будет причинен вред, — сказал эльф на разговорном эльфийском. — Волк, Который Правит взял их под свою защиту.
— Нэканаин, — сказал мистер Дубинка, выговорив это слово как зазубренное. — Не понимаю.
— Они доставили сюда Волка, Который Правит, чтобы здесь о нем позаботились, — разъяснил эльф на разговорном эльфийском. — Он просил меня защитить молодых людей. Я не позволю причинить им вред.
— Что он говорит? — спросил мистер Дубинка стоявшую рядом женщину.
— Он говорит: «Руки прочь от детей, а то мы расквасим тебе морду». Сними с них наручники.
Вскоре стало очевидно, что вооруженные эльфы делились на две группы. Охранники хосписа, представители касты лэдин, в сшитой по эльфийской моде форме защитного, зелено-коричневого цвета, с луками и магическими стрелами сновали между людьми из ЗМА и личными стражами Ветроволка, сплошь принадлежавшими к более высокой касте секаша. Эти были вооружены до зубов и очень раздражены. Кажется, секаша унижали даже врачей хосписа, которые боялись сделать хоть одно неосторожное движение, когда перекладывали Ветроволка с рабочего стола на носилки и затем на руках переносили его в здание. Пока целители и секаша занимались транспортировкой раненого эльфа, двоюродных брата и сестру держали поодаль…
К этому времени новость о людях, доставивших в хоспис Ветроволка, достигла анклавов, протянувшихся вдоль Края с Эльфдомской стороны. На парковке собралось множество эльфов, прибывающих со всех сторон из темноты. Им приходилось довольствоваться зрелищем и слухами, поскольку никто из властей предержащих не обращал на эту толпу ни малейшего внимания. Лишь одна эльфийка удостоилась чести быть замеченной: она выплыла из леса, словно блуждающий огонек. Восхитительная красавица тут же заставила Тинкер остро осознать, насколько сама она низкоросла, грязна и неопрятна в сравнении с этой незнакомкой. Явно принадлежащая к высокой касте эльфийка пересекла парковку и остановила одного из охранников хосписа прикосновением сияющей руки. Вдвоем они создали заслон, который помешал Тинкер и Масленке войти в хоспис вместе с сопровождавшими их людьми и эльфами.
— Волк, Который Правит нашелся? — спросила эльфийка на высоком эльфийском языке.
Охранник низко поклонился и торопливо защебетал на том же наречии, которого Тинкер не понимала (она всегда считала, что этот наиболее формальный из эльфийских языков слишком утомителен и претенциозен, чтобы учиться свободному владению им). Она уловила, однако, имя эльфийки: Сэтато-Фоаэли-ба-Таэли. Приблизительно его можно было перевести как Воробей, Поднятый Ветром, хотя слово «сэтато» скорее означало не «поднятый», а «взмывающий ввысь» или «парящий». Поскольку красавица явно не относилась к тем эльфам, что берут себе человеческие псевдонимы, ее, вероятно, называют просто Воробьем. Или Воробьихой.
А чуть позже, как будто попутного урона, вызванного красотой Воробьихи, было недостаточно, охранник мотнул головой в сторону двоюродных брата и сестры, указывая на спасителей-людей. Эльфийка обратила на них полный удивления взгляд. Вся, от кончиков длинных, ниспадающих до колен, перевитых лентами и цветами волос, столь светлых, что они казались серебряными, до сильных стройных ног, на которые опиралось точеное гибкое тело, закутанное в мягко отсвечивающие нарядные шелка бледно-зеленого цвета, она была истинным совершенством, принявшим форму гуманоида.
— Эти двое леших? — послышался мягкий музыкальный смех. Глаза глубокого изумрудного света внимательно взглянули на молодых людей.
Охранник щелкнул языком, что является эльфийским эквивалентом пожимания плечами, и добавил пару слов о том, что Ветроволк взял дикарей под защиту.
— Да, конечно. — Воробьиха, в свою очередь, щелкнула языком, блеснув ровными жемчужными зубками, и удалилась.
Несколько минут спустя кузены сидели в приемной с кружками горячего чаю. Их охранял смешанный человеческо-эльфийский караул. Масленка дрожал, отходя от пережитого стресса, а Тинкер выглядела на удивление спокойной. Она воспользовалась передышкой, чтобы подумать. В самом деле, они сделали это! Не дали Ветроволку умереть в течение всего Дня Выключения и доставили его в безопасное место. Но почему из всего Питтсбурга он решил укрыться на ее свалке? Это просто глупое совпадение или же его привел связывающий их долг жизни? И что теперь? Неужели он опять исчезнет — до следующего чудовища и до следующей смертельной схватки?
