Королева с интересом посмотрела на Тинкер, потом взглянула на Ветроволка так, словно не могла понять его выбор, и спросила:

— Твой возраст?

— Восемнадцать.

— Наверное, ты имеешь в виду, сколько прошло дней с тех пор, как ты стала эльфом?

Тинкер нахмурилась: правильно ли она поняла, а потом покачала головой.

— Мне восемнадцать лет.

— Вы не говорили мне, кузен, насколько она юна. Она же просто дитя.

Тинкер вспыхнула от злости и по привычке оборвала: «Нет!» — но тут же осеклась, вспомнив, с кем она говорит.

— Я взрослая.

— Когда вы приказали мне привезти ее, вы знали, что она — ключевая фигура? — сурово спросил Ветроволк.

— Мы подозревали ее, — в голосе Душевной Амбры не прозвучало ни извинения, ни гнева. — Ключевая фигура должна была иметь gay клана Ветра. Вот почему изначально мы настаивали, чтобы Поднятая Ветром Воробьиха постоянно сопровождала вас. Мы не знали, что вы возьмете себе жену.

— Я не понимаю. Что такое ключевая фигура? — спросила Тинкер.

— Как существуют слои миров, — ответила королева, — так существуют и слои будущего. У каждой дороги свои начало и конец, но в одно место можно прийти разными путями. Обычно путь выбирается действием, а не личностью. Любой посланник может доставить жизненно важное известие, и любой моряк может потерять в бурю бесценный корабль. Когда только одна личность может указать будущее, ее называют ключевой фигурой.

— Вы это серьезно? — Тинкер посмотрела на Ветроволка. — Как вы можете знать будущее?

— Расщепление вещей на возможности лежит в самой природе магии, — объяснил Ветроволк. — Но чары лишь указывают выход на желаемый путь. Присущая людям и эльфам способность угадывать будущее в присутствии магии превращается в способность видеть возможные варианты этого будущего.

— Лейн говорит, что предсказание судьбы — это полная ерунда, — сказала Тинкер.

Лицо Ветроволка исказила боль.

— Но Лейн видит будущее во сне.

«Ты принесла ко мне тэнгу и попросила его перевязать, — сказала Лейн в ту ночь, когда Тинкер привезла к ней раненого Ветроволка. — Я говорила тебе, что это опасно, но ты меня не слушала…»

И Тулу тоже знала. «Он проглотит тебя, и ничего не останется».

Каким-то ужасным способом они обе предвидели: Ветроволк уничтожит Тинкер-человека. Сделает ее эльфом.

Внезапно задрожав, Тинкер повернулась к эльфийке с завязанными глазами:

— Что я должна делать?

— Сплети веревки, чтобы связать себя. Верность — и битва может быть выиграна. Сомнение — и все будет проиграно.

— Но что это значит, черт побери? — рассерженно прошептала Тинкер по-английски, обращаясь к Ветроволку. — Не собираются же они связать меня? А?

— Сны — предшественники видений, — ответил Ветроволк. — А ей не нужно спать… Однако истинное значение ее видений… с трудом поддается определению.

— Но она может ошибаться насчет меня?

— Нет. — Ветроволк подал ей руку.

Секунду она колебалась, потому что в ее сознании продолжали крутиться слова Тулу. Но потом ее рука потянулась к его руке, и их пальцы сплелись. Наконец она хоть за что-то уцепилась в этом море красивых, бесстрастных чужаков.

— Позвольте, я отошлю ее отдохнуть, — обратился Ветроволк к королеве. — В последние дни ей пришлось слишком многое пережить.

— Мы можем как-нибудь повлиять на ключевую фигуру? — спросила королева провидицу.

— Нет. Все на месте. Остальное она сделает сама.

Тинкер не понимала, чувствует она раздражение или облегчение оттого, что ее вытеснили с середины зала. Конечно, ей не нравилось находиться в центре всеобщего внимания, но все же хотелось бы знать больше о назревающих событиях. И в то же время она чувствовала, что, оставшись в зале, не может не быть центром внимания.

Воробьиха с явным неудовольствием восприняла приказание проводить Тинкер, хотя и старалась скрыть, что кипит от злости.

Бесчисленные покои дворца представляли собой настоящий лабиринт залов, коридоров, открытых двориков и лестничных пролетов. Повсюду стояли вооруженные стражи. Сначала они следовали мимо стражей клана Огня, провожавших их холодными взглядами, но на одном из перекрестков определенно вступили на территорию клана Ветра, ибо теперь все стражи были одеты в голубое и низко кланялись, а в их глазах читалось неприкрытое любопытство.

В конце концов они вступили в большую красивую комнату, обставленную тяжелой мебелью красного дерева.

— Это личные апартаменты Волка, Который Правит, — объявила Воробьиха, замедлив шаг. — Вы будете спать здесь до своего отъезда в Питтсбург. — И она пошла через комнату.

— Что?

— Это личные апартаменты дому и доми, — медленно, словно недоразвитому ребенку, объяснила Воробьиха на ходу. — Сюда! — Они вошли в спальню размером с бейсбольное поле. — Вы будете спать здесь, пока королева не разрешит нам уехать в Питтсбург.

Тинкер молча смотрела на огромную кровать. Она не могла оторвать глаз от этого покрытого атласными простынями расправленного ложа. Неужели Ветроволк собирался спать с ней на этой кровати? Наверняка в таком огромном дворце нашлось бы и другое место, где он мог бы переночевать. Или он заранее предположил, что она согласится на это? Или ее отказ спать с ним плохо сказался бы на его репутации, на его чести? Но разве в такой большой спальне нельзя выкроить укромный уголок так, чтобы об этом никто не узнал?

Или ей хочется лежать рядом с ним на этой кровати?

— Снимите же этот наряд, — быстро сказала Воробьиха, и вдруг Тинкер поняла, что эльфийка повторила это не один раз. — Это платье вы будете надевать только на официальные церемонии. — Воробьиха подала ей что-то белое и струящееся. — А это ваш ночной пеньюар.

Тинкер автоматически начала размышлять о том, как вылезти из парадного платья, но потом, собравшись с мыслями, поняла, что, во-первых, за ее спиной стояли Пони и незнакомая эльфийка в одеянии воина, а во-вторых, она вовсе не собиралась переодеваться в прозрачную штуковину, которую держала Воробьиха. Она скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Воробьиху.

— Я хочу, чтобы мне вернули мою одежду.

— Она в стирке. Пока это — единственное, что вы можете надеть помимо парадного платья.

Ну и ну. Тинкер оглянулась на Пони. Он принял это за разрешение заговорить совсем на другую тему.

— Прошу прощения, зэ доми. Это — Солнечное Копье. Я хорошо знаю ее. Она отважная и способная. Я выбрал ее, чтобы она прислуживала вам по вечерам и в таких местах, куда я не могу за вами последовать.

Солнечное Копье низко поклонилась:

— Живу, чтобы служить, зэ доми.

У Тинкер словно ноги подогнулись.

— Ты хочешь оставить меня одну?

— Даже секаша должны спать, — оборвала ее Воробьиха. — Он же с ног валится от усталости.

Тинкер мгновенно почувствовала вину: Пони и в самом деле совершенно измотан. Он, наверное, ни разу толком не поспал с тех пор, как они оставили охотничий домик Ветроволка.

— А все из-за этого идиотизма, — пробормотала она по-английски, а потом приказала по-эльфийски: — Иди. Поспи. — Ей пришлось прикрикнуть на Пони, чтобы он ушел.

Когда в комнате остались одни женщины, Тинкер вернулась к мыслям о том, как выбираться из платья, и поняла, что одной ей не справиться.

— Не поможете мне расстегнуть крючки?

Любопытно, что, испытывая раздражение, эльфы издают те же самые звуки с придыханием, что и люди. Воробьиха швырнула пеньюар на кровать и подошла расстегнуть крючки. Ее бледные изящные руки были холодны как лед и дрожали. То ли она испытала потрясение оттого, что ее прежде считали ключевой фигурой, то ли злилась, что Тинкер и здесь заняла ее место? Ну, если ей хотелось занять его снова, она могла получить его обратно. Пожалуйста!

Тинкер осторожно высвободилась из платья, и Воробьиха понесла его в просторную, но совершенно пустую гардеробную. Пеньюар из белого шелка, хотя и не был таким тесным, как парадное платье, все же совпадал с ним по покрою: длинные рукава, узкий лиф, широкая, ниспадающая до полу юбка. Когда она натягивала его через голову, ее словно обдало массой холодного воздуха, и прохлада заструилась по телу. В этом платье она чувствовала себя голой. Взглянув в зеркало, Тинкер наморщила носик: тесно прилегающая ткань не оставила места воображению; казалось, она с головы до ног облита сливками.