– Ну вот еще! – проворчал Майк. – Когда это я такое говорил?

– Ой, да ладно! Я что, не понимаю? Кто кричал «вернусь обратно ко всем чертям»?

Майк уставился в потолок и вздохнул. Я впервые заметил, каким ребенком он выглядит рядом с сестрой.

Охара, видимо, подумала о том же.

– Послушайте, – сказала она. – Я все время хотела спросить, но…

– Наверно, о нас с Майком?

– Но может, это невежливо?

– Если думаешь, что невежливо, то и не спрашивай.

Охара покраснела.

– Прошу прощения. Я просто подумала, что вы вместе так здорово смотритесь…

– Да брось ты, я же шучу. Мы уже привыкли. Оттого что мы с ним разного цвета, все вокруг стесняются спросить, что у нас за отношения. Даже когда узнают, что мы брат и сестра. Странные люди!

– Я тоже странный, – вставил я. – Но стесняться не буду. Интересно же, как такие сестры с братьями получаются. Может, расскажешь?

Нами-тян взглянула на меня и усмехнулась.

– А чего бы не рассказать? Хотя ничего тут интересного нет. Обычная серая жизнь…

И она рассказала, что когда-то ее мать развелась с японским мужем и уехала с дочкой в Америку. Давно, еще четверть века назад. Судя по всему, женщина была волевая. Получила второе образование и устроилась на работу в финансовую компанию. Но еще в университете познакомилась с чернокожим профессором по фамилии Вильямс и вышла за него замуж. Вскоре после женитьбы на свет появился Майк. Но их международный брак долго не продержался. После развода мать с детьми вернулась в Японию, а отца обязали выплачивать солидные алименты. Вильямсу пришлось оставить профессуру и заняться бизнесом. Поначалу все трое жили в Японии неплохо, ни в чем не нуждались. Но через несколько лет мать погибла в аварии. А еще через год брат с сестрой осуществили давнишнюю мечту матери – открыли свой бар, в котором играла ностальгическая музыка семидесятых. Чтобы открыть заведение, потратили часть наследства. А в последнее время Майк начал тратить все свободное время на чтение книжек по экономике. То ли через гены передалось, то ли звонки да письма от отца повлияли, но «малыш», похоже, увлекся этим всерьез. Сестра заметила, к чему все идет, и они стали всерьез подумывать о его возвращении в Штаты.

На этом Нами-тян закончила. Говорила она коротко и недолго, всего минут пять. Ни фамилии матери, ни своего настоящего имени не назвала. По ее будничному тону можно было подумать, будто такие истории случаются на свете сплошь и рядом.

Слушая ее рассказ, я вспомнил отношения Дзюнко Кагами и Киэ Саэки. Разница в возрасте у сестер была абсолютно такой же.

– Думаю, парню и правда стоит выучиться всерьез, – сказал я. – Это будет ему очень к лицу.

Нами-тян внимательно посмотрела на меня, но не нашла что ответить. Майк тоже молчал. В эту минуту в бар заявилась помощница-европейка.

– Привет, хозяйка! – крикнула она, и Нами-тян ушла с ней на кухню.

Я посмотрел на часы. Без десяти шесть. Пора открывать заведение. Собрав со стойки бумаги, я затолкал их в карман и окликнул Майка.

– Я смотрю, контора у этой «Ёсинаги» – в районе Ногидзака. Это сразу напротив Управления обороны, верно? Как думаешь, там еще открыто?

– Да, обычно они до семи… А ты что, идти к ним собрался? Зачем?

– Да так… Раз уж все равно на Роппонги – загляну на всякий случай. На чашечку кофе с президентом Сугино.

– Да вы что, шеф? С температурой тридцать девять?! – вмешалась Охара. – Срочно домой – и спать! Иначе точно в ящик сыграете!

– Боюсь, что поспать мне сегодня уже не дадут…

Она взглянула на Майка:

– О чем это он?

– Ну ты же слышала, как папаша сэнсэю звонил? – усмехнулся Майк. – Наживка заброшена. Рыбка плывет на крючок.

Я с интересом посмотрел на него. Проницательный парнишка, что и говорить… Но Охара по-прежнему не понимала. И тогда он объяснил:

– Когда люди, связанные с якудзой, попадают в какой-нибудь крутой переплет, на сцене должен появиться их босс, который решит все проблемы. Такой уж у них сценарий, всегда и везде… Только что по телефону папаша сильно напугал Ёсиюки Ёду. Значит, те, кому велено контролировать ситуацию, уже зашевелились и скоро полезут на свет, как осы из гнезда. Да и те красавчики, что вчера сюда заглядывали, вряд ли смолчали в тряпочку. Наверняка уже рассказали кому положено, чем дело кончилось, пускай и приврали чуток… А разузнать, где наш дядя живет, для ихнего брата – раз плюнуть! Так что спокойного сна ему желать пока бесполезно…

– Так что же, он позвонил, чтобы выманить из логова якудзу?!

Майк кивнул. Побледнев от ярости, Охара стрельнула по мне глазами:

– Что за глупости?! Вот уж не думала, что мой начальник – такой беспросветный идиот!

– Согласен, – поддакнул Майк. – Но в случае с папашей остается только рукой махнуть. Горбатого могила исправит…

– Кстати, – вклинился я. – Если до «Ёсинаги» на такси добираться, дорога сильно забита?

– Забита – не то слово, – ответил он. – Парализована. На такси – полчаса, не меньше. А пешком минут за пятнадцать дойдешь.

– Ладно, тогда прогуляюсь… – Я повернулся к Охаре. – Тебя, кстати, все это уже не касается.

– Как это не касается? Я же выполняю приказ!

– Какой еще приказ?

– Начальник отдела Санада велел мне принимать у вас дела. А вы хотите, чтобы я не знала, что происходит? Как же я буду разгребать завалы после задания, которое вам поручал сам президент?!

– Ладно, – вздохнул я обреченно. – Сделаем так. Раз уж ты принимаешь дела – завтра утром я тебе предоставлю подробный отчет. А сейчас ты пойдешь домой. На сегодняшний день пока еще я твой начальник. Так что слушай мою команду.

– Я поняла. Но до этой «Ёсинаги» я все-таки вас провожу. Заодно загляну в один бутик на Ногидзаке, давно собиралась…

– Это уже твои проблемы. Делай как хочешь.

Я поднялся.

– Пиво было за счет заведения, – объявил Майк.

– Слабое место всех теоретиков, – покачал я головой и заплатил по счету.

Он вздохнул, но покорно взял деньги.

Я повернулся к выходу, но он окликнул меня:

– Поосторожней на улице. Сразу вряд ли что-нибудь случится, но как стемнеет – будь начеку. И не рискуй почем зря.

Я обернулся:

– Большего риска, чем на мотоцикле твоей сестренки, все равно не придумаешь!

– Это уж точно, – кивнул он, пряча улыбку.

Когда я открывал дверь, нам в спину пропели гитары. Джим Кроче затянул свою нетленную «Time in a Bottle».

Вопреки ожиданию на улице было свежо. Полуденная жара растворилась бесследно.

– Просто волшебная парочка, – пробормотала Охара словно самой себе. – Редко бывает, чтобы брат с сестрой так дружили.

– Да уж, – согласился я. – Столько лет выживают спина к спине… Понятно, отчего насчет учебы в Штатах так колеблется.

Мы вышли на улицу Гайэн-Хигаси. Майк не ошибся: машины забили всю проезжую часть и застыли, как на фотографии. Солнце уже почти село. Вокруг, докуда хватало глаз, мелькала неоновая реклама, и лишь жидкая тьма в промежутках еще отливала красными сполохами в последних лучах заката. Я всмотрелся в эту багряную тьму и невольно вспомнил другой закат – на стене дома Исидзаки, когда началась заупокойная служба. Что ни говори, а сегодняшний закат был куда тяжелее и угрюмее. Ближе к горизонту небо стало совсем кровавым, и неоновые иероглифы мерцали в нем, точно тлеющие угли.

Я стоял посреди улицы, забитой машинами и людьми. Молодые энергичные люди проносились мимо, задевая меня плечами и наступая на ноги. В голове все крутился рассказ Нами-тян. «Обычная серая жизнь…» Много лет я потратил на то, чтобы жить такой жизнью. И даже какое-то время считал, что добился цели. Но может быть, сама эта цель – иллюзия? Может, все дело в интонации, с которой она говорила? Ведь какая бы яркая ни выпала человеку судьба, – что толку, если он сам перекрашивает ее в серый цвет?

Я стоял посреди улицы и смотрел на полоску заката. Наконец удивленный голос Охары вызвал меня из забытья.

– Эй, шеф! Что вы там разглядываете?