Таким образом, я с самого начала подозревал, что без женщины в нашем «сарае» вряд ли обойдется, но мне и в голову не приходило, что она пристанет именно ко мне. И вообще, в моей жизни женщины никогда особой роли не играли. На мой взгляд, женщина, как бы хороша она ни была, в жизни серьезного мужчины не должна иметь большого значения. Я постиг это только после того как женился. Бистра, конечно, возбуждала у меня определенный интерес, но была нужна мне самое большее час в сутки, и ради этого часа я должен был терпеть ее остальные двадцать три. Кто-нибудь возразит: «А дружба?» Какая там дружба. Кто-то напомнит мне о домашних обязанностях жены. Но с ними прекрасно справляются домработницы.

Что касается Бистры, с ней как-никак я расписывался в райсовете и обладал ею на законном основании. Что же касается приблудившейся ко мне Лизы я не был с нею расписан и ни в ней самой, ни в ее плоти не нуждаюсь. И вопрос не в том, что я по своей слепоте не могу оценить ее, – просто во мне все еще жив инстинкт самосохранения.

Не знаю, что можно сказать о ее внешности. Она грубовата, но в ее грубоватости есть то, что называют «породой». Можно только удивляться, что Димов – тощий, даже изможденный на вид – явился причиной появления на свет этой крупной цветущей женщины. Ее в какой-то степени выручает рост – наверное, побольше ста семидесяти. При таком росте излишек плоти не так бросается в глаза. Движения ее и энергичная походка определенно больше подошли бы мужчине. Затрудняюсь сказать, какое у нее лицо. Описать лицо мне почему-то не удается даже в очерках на трудовую тематику. Ну, скажешь о глазах, что они черные или голубые или употребишь более яркие сравнения – темные, как ночь, или лазурные, как небо (хотя небо тоже не всегда одинаково – сегодня оно лазурное, а завтра – нет). Ну, а дальше? Скажешь, что у человека большой или маленький рот, прямой или курносый нос. Ну и что? Ничего. Такие определения для анкеты, но не дают представления о лице. Лицо, как правило, удается запечатлеть фотографу или художнику, по не писателю.

Так вот, лицо у Лизы – круглое, скуластое, белое (по всей вероятности, этим летом она и не нюхала моря), лохматые, как у хиппи, черные волосы, еще больше подчеркивают овал лица. (Некоторые женщины не догадываются, какую сделать прическу, пока парикмахерша не подскажет, что им идет, а что – нет, а Лиза по техническим причинам, похоже, давно не была в парикмахерской.)

Нос слегка вздернутый – сразу видно, что он имеет привычку соваться куда не надо. А вот небольшие, но полные губы, следуя святой традиции, полагалось бы назвать чувственными, не исходи от всего ее лица какая-то твердость. О нем никак не скажешь, что это калейдоскоп сменяющихся красноречивых взглядов, улыбок, полуулыбок, капризных гримас и переменчивых выражений, в чем иные склонны видеть тайну женского очарования. Нельзя сказать, что у нее невыразительная физиономия – просто выражение ее сменялось не так часто и трудно было понять, что за ним скрывается. Иногда ее лицо смутно напоминает мне лицо моего покойного друга – именно этим застывшим выражением. Но он был человеком весьма мрачным на вид и – если судить по его взгляду – немножко «с приветом», тогда как Лиза может показаться какой угодно, только не мрачной, а ее большие карие глаза вглядываются в окружающий нас мир довольно цепко.

Особые приметы? Серьги. У меня создалось впечатление, что она никогда их не снимает. Большие круглые серьги матово-зеленого стекла, выглядывающие из черных зарослей волос, словно две зеленые черешни. Дешевые серьги, завершающие перечень дешевых аксессуаров красоты.

Как я понял потом, у нее вообще была слабость к украшениям. Но даже такие вот дешевые (я уж не говорю о настоящих, какие ей, должно быть, и не снились) были ей не по карману. Бронзовая цепочка, выполняющая почетную роль колье, два браслета в народном стиле, оставляющие на руке черно-зеленый отпечаток, колечко с серебряной монеткой – вот и все ее сокровища. Плюс серьги. С серьгами она никогда не расставалась.

– Я буду убирать вашу комнату и ходить за покупками, – сказала она на другой или на третий день. – У меня нет другого способа платить вам за постой.

– Если мне понадобится уборщица, я позову женщину, которую вы так любезно выставили, – ответил я.

– Ваша уборщица просто заметает мусор с середины комнаты в углы.

– Возможно. Я в углы не заглядываю. Но мне бы не хотелось превращать вас в прислугу.

– Вам нравится роль благодетеля?… Но мне-то как быть?

– Ладно, – сказал я. – Чтобы у нас были чисто деловые отношения, я буду вам платить.

– Получается что-то очень сложное, – упрямится она. – В таком случае я должна буду платить вам за квартиру и питание.

– Я буду вам платить! – повторил я более резким тоном, чтобы дать ей понять, кто в этом доме хозяин. – Нечего становиться в позу, если у вас даже лишней пары белья нет!

– Я согласна, не сердитесь, – сказала она. – А что касается белья и всего прочего, я надеюсь, скоро все уладится. Увидите, как я разбогатею.

Хорошо хоть нос не вешает. И со всеми вступает в контакт. Она ходит вниз, на кухню, по два раза в день, встречается с моими соседями, которых я сам вижу раз в неделю, а то и реже, да и в этих случаях ограничиваюсь лишь коротким приветствием. Сперва она познакомилась с самым неуживчивым – Нестеровым, потом с Илиевым и лишь в последнюю очередь – со своим отцом.

– Сегодня Димов наконец-то ответил, когда я поздоровалась с ним, – сообщает Лиза во время обеда.

Очевидно, слово «папа» было для нее совершенно непривычным.

– Значит, теперь вы и его начнете опекать, – сухо заметил я. – Вы с вашим усердием стали прислугой не только для меня, но и для всех в доме.

– А почему не оказывать людям мелкие услуги. Тем более пожилым… Что мне стоит?

Илиев – не пожилой и не калека, сам в состоянии сходить в булочную. Но это ее дело. Она им что-то покупает, помогает мыть посуду или присматривает за кастрюлей Нестерова, который иногда отваживается стряпать себе еду.

Естественно, меня совсем избаловали, теперь я даже кофе сам не варил, а моя мрачная берлога постепенно так преобразилась, что я уже начал испытывать беспокойство, как бы мне не обмещаниться. Невеселые мысли посещали меня еще и потому, что все эти изменения были связаны с дополнительными расходами.