Наконец Софрония высвободилась из объятий воспитанницы и шагнула к Бэрону, двигаясь с ленивой грацией пантеры. Даже простая хлопковая ткань ее платья выглядела на ней дорогим шелком. Встав перед Кейном, она спокойно протянула тонкую руку:

— Добро пожаловать в «Райзен глори», хозяин.

До чего же омерзительно вела себя Софрония в поезде по дороге на Север! Только и слышишь: «да, сэр», «нет, сэр», сплошные льстивые улыбочки, любое желание Кейна немедленно исполняется… Ни разу, ни разу она не приняла сторону Кит! Правым неизменно оказывался ненавистный майор.

— Потому что он и в самом деле прав, — заявила Софрония, когда Кит окончательно потеряла терпение. — Пора бы уже вести себя как подобает взрослой женщине. Свою природу не изменишь.

— А тебе давно пора вспомнить, с кем ты заодно и кто тебе ближе.

Софрония и Кит искренне и нежно любили друг друга, несмотря на то что одна была белой госпожой, а другая — черной рабыней. Но это еще не означало, что они никогда не спорили. И эти споры становились все горячее по мере приближения к Нью-Йорку.

Наконец они добрались до места. С той минуты как Магнус узрел Софронию, он ходил как в тумане, пьяный от ее чар и безнадежной любви, а миссис Симмонс только и превозносила достоинства Софронии, и уже через три дня Кит до смерти это надоело. Настроение, и без того мрачное, теперь было хуже некуда.

— Я выгляжу настоящей идиоткой!

Рыжеватая фетровая шляпа, нахлобученная на короткие волосы Кит, удивительно походила на раздавленный соусник. Коричневато-желтый жакет, хоть и сшитый из дорогой ткани, мешком висел на худых плечах девушки. Подол уродливого платья из коричневой саржи волочился по ковру. Кит выглядела так, словно ради смеха переоделась в костюм престарелой незамужней тетушки.

Увидев это безобразие, Софрония вызывающе подбоченилась.

— А что ты ожидала, спрашивается? Я же говорила, что те вещи, которые купила миссис Симмонс, тебе слишком велики, но ты и слышать ничего не захотела! Если хочешь знать, так тебе и надо за то, что воображаешь, будто умнее всех!

— Нечего задирать нос только потому, что ты на три года старше меня и оказалась в Нью-Йорке. Подумаешь, королева нашлась!

Красиво вырезанные ноздри Софронии дрогнули.

— А ты думаешь, будто можешь говорить мне что в голову взбредет? Ну так вот, Кит Уэстон, я больше не твоя рабыня. Понятно? Я не принадлежу тебе. И никому не принадлежу, кроме Иисуса.

Кит вовсе не хотелось ранить чувства Софронии, но та иногда бывала на удивление упряма.

— Ну да, разве тебе знакомо слово «благодарность»? Я научила тебя считать, читать и писать, нарушив при этом закон. Я спрятала тебя от Джесса Овертерфа в ту ночь, когда он хотел лечь с тобой. А теперь ты при каждом удобном случае принимаешь сторону этого янки!

— Нечего попрекать меня неблагодарностью! Сколько лет я старалась увести тебя подальше с глаз миз Уэстон! Каждый раз, когда она ловила тебя и запирала в кладовой, именно я выпускала тебя, за что и получала розги! Не желаю ничего слышать ни о какой благодарности! Ты — петля у меня на шее. Душишь меня. Лишаешь воздуха, которым я дышу. Если бы не ты…

За дверью послышались шаги, и Софрония немедленно осеклась. В комнате появилась миссис Симмонс и объявила, что Кейн ждет внизу, чтобы отвезти Кит в выбранную им школу.

И тут воюющие стороны мгновенно забыли обо всем и бросились друг другу в объятия.

Наконец Кит отстранилась, подняла дурацкую шляпу и пошла к двери.

— Береги себя, слышишь? — прошептала она.

— Смотри не давай себя в обиду в этой модной школе, — наказала Софрония.

— Не дам.

На глазах негритянки выступили слезы.

— Не бойся, Кит, не успеешь оглянуться, как мы снова будем вместе.

Здание Темплтонской академии для молодых леди на Пятой авеню издалека походило на огромного кита из серого камня. Порекомендовал это почтенное заведение Гамильтон Вудуард, поверенный Кейна. Хотя обычно туда не брали таких взрослых девушек, Эльвира Темплтон сделала исключение для героя Мишинери-Ридж.

Кит, нерешительно переминаясь, стояла на пороге комнаты третьего этажа, где ей предстояло поселиться, и разглядывала пятерых девочек в одинаковых синих платьях с белыми воротничками и манжетами. Все они сгрудились у единственного окна, прижавшись носами к стеклу. Кит недолго пришлось гадать, что именно привлекло их внимание.

— О, Элсбет, ну разве он не самый красивый мужчина на свете?

Элсбет, девочка с жесткими каштановыми локонами и смазливым свежим личиком, тяжело вздохнула:

— Подумать только, он был здесь, в академии, и никому из нас не позволили спуститься вниз! Какая несправедливость! — Она весело хихикнула. — Впрочем, мой отец утверждает, что он вовсе не настоящий джентльмен.

Опять смешки.

— Мадам Риккарди, оперная певица, — сообщила прелестная белокурая девочка, напомнившая Кит Дору Ван Несс, — была вне себя от отчаяния, когда он заявил ей, что переезжает в Южную Каролину. Об этом все слышали. Знаете, ведь она его любовница!

— Лилит Шелтон! — хором воскликнули пансионерки в притворном ужасе. Лилит ответила презрительным взглядом.

— Вы до того наивны, что просто противно! Такой искушенный мужчина, как Бэрон Кейн, должен иметь десятки любовниц!

— Помните, что мы решили, — предупредила третья девица. — Хоть она и его подопечная, нам следует ненавидеть всех южан! Пусть убирается к себе, там ей самое место.

Терпение Кит лопнуло. С нее довольно!

— Если это означает, что мне никогда не придется разговаривать с вами, глупые сучонки, тем лучше! — выпалила она. — Вот уж не было печали!

Девушки дружно обернулись и ахнули, бесцеремонно разглядывая ее платье и шляпу. Еще один пункт в длинном списке обид и оскорблений, нанесенных Кейном.

— Вон отсюда! Убирайтесь! Проваливайте! Чтобы я вас здесь не видела! И если кого поймаю, надаю пинков по тощим задницам!

Девочки с испуганным визгом ринулись прочь. Все, кроме одной. Той, кого они называли Элсбет. Она тряслась от страха, пухлые губы дрожали, глаза стали огромными, как блюдца, и повлажнели от слез.

— Ты что, оглохла? Я велела тебе исчезнуть.

— Не… н-не могу.

— Почему, черт возьми?

— Я… я здесь живу.

— Вот как?!

Только сейчас Кит заметила, что в комнате стоят две кровати.

Милое личико девочки яснее слов говорило о природной доброте, и Кит решила прекратить свои нападки. Но в то же время девчонка была врагом, а врагов следует уничтожать.

— Тебе придется перебраться в другую спальню.

— Миссис… миссис Темплтон не позволяет. Я у-уже просила.

Кит выругалась, подхватила юбки и плюхнулась на кровать.

— Как это тебе повезло заполучить меня в соседки?

— Мой отец… Он п-поверенный мистера Кейна. Я Элсбет Вудуард.

— Я бы сказала, что рада познакомиться, но мы обе знаем, что это будет неправдой.

— Я… я лучше пойду.

— Валяй.

Элсбет с облегченным вздохом выпорхнула за порог. Кит улеглась поудобнее и попыталась представить, каким образом ей удастся пережить следующие три года.

Для поддержания дисциплины Темплтонская академия использовала систему замечаний. За каждые десять замечаний девочку запирали в спальне на всю субботу. К концу первого дня Кит нахватала ровно восемьдесят три замечания (упоминание имени Господа нашего всуе автоматически приравнивалось к десяти штрафным очкам). К концу недели она потеряла счет тем взысканиям, которые на нее сыпались.

Миссис Темплтон вызвала Кит в свой кабинет и пригрозила исключением, если та не будет подчиняться общим правилам. Кит обязана ходить на занятия. Ей выдали два форменных платья, одно из которых ей придется немедленно надеть. Она должна следить за своей речью. Леди не говорят «проваливай» и «свинство». Леди характеризуют предмет не слишком высокого качества как «неважный», а не «никчемушнее жабьего плевка». И самое главное, леди никогда не употребляют бранных слов.