Компенсационная установка бессознательного в контексте саморегуляции психического работает на поддержание динамического равновесия.

«Функциональное отношение бессознательных процессов к сознанию мы можем назвать компенсационным, потому что, согласно опыту, бессознательный процесс вызывает наружу тот сублиминальный материал, который констеллирован состоянием сознания — значит, все те содержания, которые, если бы все было осознано, не могли бы отсутствовать в сознательной картине общей ситуации. Компенсационная функция бессознательного выступает на свет тем отчетливее, чем односторонней оказывается сознательная установка, чему патология дает богатые примеры» (там же, 693).

«Бессознательные процессы, компенсирующие сознательное эго, содержат все необходимые элементы для саморегуляции психического как целого. На личном уровне это не распознанные сознанием личные мотивы, которые возникают в сновидениях, или же пропущенные смыслы в череде дневных событий и ситуаций, или несделанные выводы, подавленные аффекты, критические замечания, от которых мы оградили себя» (ПБ, с. 240—241).

«В том случае, когда бессознательное становится сверхактивным, оно появляется на свет в симптомах, парализующих сознательное действие. По всей видимости, дело так и происходит, когда игнорируются или вытесняются бессознательные факторы. Однако катастрофический исход может иметь и субъективный характер, в виде нервного срыва или заболевания. Оно происходит оттого, что бессознательное противодействие, в конечном итоге, всегда способно парализовать сознательное действие. В этом случае притязания бессознательного категорически навязываются сознанию и производят тем самым пагубный разлад, проявляющийся в большинстве случаев в том, что люди или не знают больше, чего они, собственно говоря, желают, и не имеют ни к чему больше охоты, или же в том, что они хотят слишком многого зараз и имеют слишком много охоты, но все к невозможным вещам. Подавление инфантильных и примитивных притязаний, необходимое часто по культурным основаниям, легко приводит к неврозу или к злоупотреблению наркотическими средствами, как-то: алкоголем, морфием, кокаином и т. д. В еще более тяжелых случаях этот внутренний разлад кончается самоубийством» (ПТ, пар. 573).

Юнг полагал бессознательное творческим по природе и считал, что оно представляет сознанию содержания, потребные для психического здоровья своего носителя. Однако из этого не следует, что оно может претендовать на верховную роль в отношении сознания и ему следует слепо доверять.

«Без человеческого разума бессознательное бесполезно. Оно всегда ищет свои коллективные цели, и его не заботит индивидуальная судьба» (С. G. Jung. Letters, v. \. p. 283). «Сознание должно оборонять свой разум и защищать себя, а хаотической жизни бессознательного следует давать шанс проявить себя ровно настолько, насколько мы можем это допустить. Подобная динамика означает одновременно и открытое сотрудничество и открытый конфликт. Очевидно, это и есть тот путь, по которому должна строиться человеческая жизнь, напоминая старую игру молота и наковальни: железный пациент выковывается меж ними в неразрушимое целое, в „индивидуальность“» (CW 9i, par. 522).

БЕССОЗНАТЕЛЬНОСТЬ (Unconsciousness; Unbewusst) — психическая деятельность, состояние которой характеризуется отсутствием контроля над влечениями и инстинктами.

В этом случае можно говорить об идентификации с комплексами. «Бессознательность для Логоса является первейшим грехом, злом как таковым» (CW 9i, par. 178).

БОГО-ОБРАЗ (God-image; Gottbild) — понятие, идущее от Отцов Церкви, согласно которому божественная суть воплощена в человеческой душе.

В отличие от теологов и многих христиан Юнг говорит не о Боге, а об образе Бога, и тем самым хочет пояснить, что все, что говорится от имени Бога, является разновидностью человеческой речи и психологическими высказываниями. «Образ Бога, который у нас есть или который мы себе творим, никогда не может быть отделен от человека», — отвечал он на критику Мартина Бубера. Занимаясь в области глубинной психологии образом Бога, мы сталкиваемся не с Богом, а с образами, представлениями и проекциями человека.

Когда такой образ спонтанно образуется в фантазиях, сне, видениях и т. д., то он является с психологической точки зрения явлением самости, символом психологической целостности:

«Только через психическое бытие мы можем установить, что Бог влияет на нас, но при этом мы не способны распознать: исходят ли эти влияния от Бога или из бессознательного. Мы не можем сказать: являются ли Бог и бессознательное двумя различными сущностями или нет. Оба понятия являются пограничными для трансцендентного содержания. Но эмпирически можно установить с достаточной степенью вероятности, что в бессознательном имеется архетип целое! нести, который проявляет себя спонтанно в снах и т. п., и тенденция, зависящая от сознательного желания соотносить другие архетипы с этим центральным. Поэтому не кажется невероятным, что архетип воссоздает символизацию, которая всегда символизирует и выражает Божество<...> Бого-образ не совпадает с бессознательным как таковым, но лишь со специфическим содержанием последнего, а именно — архетипом Самости» (CW 11, par. 757).

«Бого-образ можно объяснить как рефлексию Самости или соответственно объяснить Самость как божественный образ в человеке» (там же, par. 282).

БРАК (Marriage; Ehe, Hochzeit) — в зависимости от контекста в работах Юнга брак рассматривается как длительное взаимоотношение между мужчиной и женщиной или как внутреннее сочетание мужского и женского начал в психике индивида, или как коньюкция, или же как священный брак — иерогамия.

Базируясь на принципе взаимопритягательности противоположностей, Юнг рассматривал браки (с внешней стороны) как союзы людей с разным складом личности. Брачную модель с точки зрения аналитической психологии Юнг рассматривает в работе «Брак как психологическое отношение» (КДД, с. 209—224). Идея внутреннего брака (сочетания мужских и женских черт) основана на юнговской идее, что каждый человек в потенциале обладает полным спектром психологических возможностей, из чего следует, что личность может быть описана в терминах равновесия между мужскими и женскими составляющими элементами.

ВЕЛИКАЯ МАТЬ (Great Mother; Grosse Mutter) — общее название образа, взятого из коллективного культурного опыта.

Теория архетипов Юнга содержит гипотезу о том, что влияние, оказываемое матерью на своих детей, не обязательно исходит от самой матери как реальной личности со своими особенностями характера. Существуют и такие качества, воплощенные в конкретной матери, которые в действительности вытекают из архетипической структуры, статуирующей любую мать, качества, которые с неизбежностью проецируются на нее ребенком.

В образе Великой Матери обнаруживаются прежде всего архетипическая полнота и позитивно-негативная полярность («хорошая — плохая» мать). Младенец стремится организовать свой опыт ранней уязвимости и зависимости от матери вокруг позитивного и негативного полюсов. Полюс «хорошей» матери собирает вокруг себя такие качества, как «материнская забота и ласка», мудрость и могущество, источник блага — вообще все то, что милосердно, что лелеет и поддерживает, помогает росту и развитию. Полюс «плохой» матери вызывает образ недоброты, «чего-то потаенного, скрытого, темного»; «плохая мать — это бездна, мир мертвых, все, что поглощает, совращает и губит, что ужасает и неотвратимо подобно року» (CW 9i, par. 158).

В реальной жизни ребенка такое расщепление образа матери в любом случае обязывает его принять свою мать как личность и свести свои противоположные восприятия ее воедино, если он хочет установить с ней полноценные отношения.