Михаил Антонович жалобно посмотрел на него, но сопротивления не оказал.
— Да-а?! — взвился Юрковский.— Да ты бы аппетит на всю жизнь потерял, глянув только на эту тварь!
— Вряд ли,— печально сказал Михаил Антонович, провожая глазами банку, которую Богдан ставил в буфет.
— Так или иначе,— проговорил Дауге,— но ты, вероятно, не прав, Володька. Другие условия, другие законы… Белок, брат, всегда есть белок.
— И всегда белок ест белок? — продолжил Богдан, возвращаясь к своему месту.— А если это был не белок?
— А что же, по-твоему? Каменный уголь?
— Ну, не знаю. Только мне не понравилось, как он исчез… Слишком уж внезапно. А спорите вы впустую. Данных ни у того ни у другого нет, а потому оба постоянно ссылаетесь на фундаментальнейшую теорему «Ей-богу, так!» Иоганыч — человек уравновешенный, он мои слова оценит, а тебе, Володенька, я расскажу сейчас историю о глупом щенке Шлепе и о белой ящерице с Каллисто…
— Какой? Скалистой? — не расслышал Быков.
Юрковский фыркнул.
— С Каллисто. Каллисто — это спутник Юпитера, единственное небесное тело, на котором до сих пор удалось обнаружить животную жизнь. Воронов привез оттуда белую слепую ящерицу…
— Знаю,— мрачно сказал Юрковский.— И Левкин проклятый Шлеп ее слопал.
— И как слопал! Моментально! — с удовольствием добавил Дауге.
— Правда, бедняга потом чуть не околел от поноса…
— Вот видишь…— неуверенно сказал Юрковский.
Крутиков и Быков расхохотались.
— Так печально закончилась встреча существ разных миров,— серьезно заключил Спицын,— собаки с планеты Земля и ящерицы со спутника Юпитера.
— Да ведь и ежу ясно…— Юрковский подумал и махнул рукой.— Пещерные люди!
Вошел Ермаков — как всегда, спокойный, только немного более бледный, чем обычно. Он присел к столу, раскрыл блокнот в кожаном переплете и склонил над ним забинтованную голову. Все замолчали, глядя на него. Быков уселся поудобнее и приготовился слушать.
— Прошу внимания, товарищи,— сказал Ермаков.— Надо обсудить план дальнейших действий.
Стало тихо, слышно было, как пощелкивает холодильник.
— Я не имею еще информации от группы Быкова…— Ермаков захлопнул блокнот и откинулся на спинку кресла.— Алексей Петрович, доложите результаты разведки.
Быков поднялся.
— Болото,— начал он,— очень топкое болото. В десяти шагах от «Хиуса»…
Он рассказывал медленно, стараясь не пропустить ни одной подробности, и с огорчением думал, что за такой доклад начальник геологического управления назвал бы его размазней. Но Ермаков слушал внимательно, одобрительно кивал, делал какие-то пометки в блокноте. Быкова несколько удивило то, что командир, слушая о появлении неизвестного животного, не проявил никакого любопытства и только улыбнулся, когда Юрковский нетерпеливо заерзал, протестуя, видимо, против слишком натуралистического описания его, Юрковского, поведения во время схватки с венерианской гадиной.
— Вот и все,— вздохнул Быков.
— Значит, вверх ногами…— повторил Ермаков.— Спасибо, товарищ Быков. Садитесь.
Дауге подмигнул ему и кивнул в сторону насупившегося «пижона». Быков сделал каменное лицо и отвернулся.
— Ну что ж…— Ермаков поднялся, потрогал повязку, поморщился.— Резюмируем все, что нам известно. «Хиус» совершенно неожиданно для всех нас сел в болото. По моим расчетам, мы находимся не более чем в ста километрах к югу от Голконды. Не более чем в ста… Расстояние, как видите, не велико. При других обстоятельствах нам хватило бы суток, чтобы покрыть это расстояние. Но…
— Вот именно,— прошептал Спицын.
— …мы сидим на болоте. Мало того, по данным радиолокации — не очень надежным, правда,— болото окружено горным хребтом, заключено в кольцо скал, и в этом кольце не удалось нащупать никаких признаков просвета.
— Вулкан? — спросил Дауге.
— Возможно, мы находимся в кратере исполинского грязевого вулкана. И престранный это вулкан, должно быть, потому что анализ илистой воды показывает…— Ермаков раскрыл блокнот: — Вот, извольте. Смесь примерно в равной пропорции тяжелой и сверхтяжелой воды.
Юрковский подскочил на месте:
— Тритиевая вода?
— Т20,— кивнул Ермаков.
— Но…
— Да. Период полураспада трития всего около двенадцати лет. Значит…
— Значит,— подхватил Дауге,— либо наш вулкан образовался очень недавно, либо существует какой-то естественный источник, пополняющий убыль трития…
Каким должен быть естественный источник сверхтяжелого водорода — изотопа, который на Земле производится в специально оборудованных реакторах,— Быков не мог себе представить. Но он молчал и продолжал слушать.
— И это еще не все,— сказал Ермаков.— Кратер — если это кратер — представляет собой бездонную пропасть. Во всяком случае наши эхолоты оказались бессильны.
— Каков диаметр кратера? — быстро спросил Юрковский.
— Кратер, очевидно, почти круглый, диаметр его около пятидесяти километров. «Хиус» находится ближе к его северо-восточному краю: с этой стороны от нас до хребта всего восемь километров. Таково положение, товарищи.
Юрковский встал, пригладил волосы:
— Короче говоря, под нами сотни метров трясины. От цели нас отделяют сто километров, из которых десять километров болота, и скалистая гряда. Правильно?
— Таково положение,— кивнул Ермаков.
— Болото наполовину состоит из тритиевой воды. Позволю себе напомнить, что тритий распадается с испусканием нейтронов, а нейтронное облучение — длительное нейтронное облучение я имею в виду — это вовсе не мед, даже при наличии спецкостюмов.
— Совершенно верно.
— Но… Быков заверяет нас, что «Мальчик» пройдет через болото. А через скалы?
— «Мальчик» пройдет везде,— упрямо повторил Быков.— В крайнем случае скалы буду рвать.
— Гм… И все же я предпочитаю, чтобы мы, отправляясь на «Мальчике», оставили «Хиус» в более безопасном положении. Учтите…
Юрковский сел.
— Не думаю, чтобы пришлось рвать скалы,— начал Дауге,— хребет не может быть сплошным. Просто нам придется поискать проход, и мы его найдем.
— И еще прошу иметь в виду,— сказал Спицын,— что «Хиус» не приспособлен к горизонтальному полету. Очень легко ошибиться и промахнуться на несколько тысяч километров. Мы все знаем, чем могут оказаться атмосферные потоки на этой милой планете. И в конце концов, лучше сидеть в болоте, чем лежать на скалах…
Юрковский пожал плечами.
— Насколько я понимаю,— заговорил молчавший до сих пор Крутиков,— речь идет о том, в чем больше риска: в том ли, чтобы оставить все как есть, или в попытке убраться с болота. Так ведь?
— Ваше мнение? — спросил Ермаков.
— Если Алеша… то есть Алексей Петрович ручается за «Мальчика» и если геологи ручаются за «Хиус», следует оставить все как есть.
— Что значит «ручаются за «Хиус»»? — спросил Юрковский.
— То есть докажут, что «Хиус» не провалится в эту самую пропасть и не перевернется.— И штурман сунул в рот пустую трубочку.
Ермаков встал.
— Значит, «Хиус» останется здесь,— твердо сказал он.— Мы с Дауге провели необходимые измерения, и мне представляется, что планетолет стоит достаточно прочно. Во всяком случае, пользуясь выражением Михаила Антоновича, риск провалиться в трясину не больше риска упасть на скалы при попытке переменить место. Итак, «Хиус» остается здесь.
Быков покосился на Юрковского. Тот и бровью не повел.
— Дальше. «Хиус» нельзя оставлять без присмотра. Поэтому с «Мальчиком» пойдут пять человек. Один из пилотов останется.
Спицын вздрогнул и обеспокоенно взглянул на Ермакова. Крутиков вынул трубочку изо рта.
— Постоянным дежурным по «Хиусу» я оставляю Крутикова.
— Возражений нет? Я имею в виду существенные возражения…
По широкому, добродушному лицу штурмана было видно, что у него есть возражения — правда, к сожалению, не существенные.
— Отлично. Не будем терять время, товарищи. Нам нужно будет тронуться в течение ближайших двадцати четырех часов. Правда, сейчас по венерианскому времени вечер, и старт придется на ночное время, но я не думаю, чтобы темнота помешала нам больше, чем мешает сейчас туман. Давайте закусим…
